более холодной. Вы можете сделать свою правую руку более теплой, тем самым увеличив ее размер. Просто ждите и наблюдайте. И затем обнаружите, что это произошло с ними даже в состоянии бодрствования. Так трудно верить людям.
Я анестезировал некоторые части тела у доктора Мида, физиолога. Он сказал: “Это все просто притворство, симулирование анестезии”. Следующие два часа он потратил на опровержение существования анестезии. Два часа тяжелого труда его и профессора, который вынужден был признать: “Пожалуй, я должен еще кое-что узнать о физиологии”. После этого они начали рыться во всех медицинских книгах в поисках информации о локализации анестезии. С тех пор в Мичиганском университете многое было сделано по изучению нервной системы и анестезии как центральном, а не периферийном явлении.
Э.: Очень удобно. И вы не потеряли способности говорить, спо собности разговаривать. Кстати, здесь только я и вы? (Эриксон наклоняется вперед, и его колено касается ее колен).
Субъект № 3: Только вы и я.
Э.: Только вы и я здесь. Так приятно быть с вами наедине. Я думаю, это просто восхитительно — быть с вами. И мне хочется, чтобы вам было приятно засыпать все глубже и крепче...
Эриксон:
С моей стороны было очень благоразумно говорить красивой девушке перед зрителями: “Я хочу, чтобы вам было приятно наедине со мной, приятно засыпать”. (Смеется). Вы бы не прошли мимо этого, не правда ли? Но она этого как будто не замечает. Хотя реплика очень нагруженная. Много позже мне задали вопрос: “Откуда вы знали, что сможете проскочить со столь двусмысленной репликой?” Некоторые из моих друзей говорили, что чувствовали себя очень дискомфортно, когда я это сказал. И именно в этот момент многие осознали, что в гипнозе вы можете добиться ощущения комфорта, если никоим образом не задеваете гипнотизируемого. Я говорил о комфорте, одиночестве, а не о “вы и я”. Одиночество и комфорт. Вы и я — это совсем другое. Но одиночество одновременно и комфорт, и сон. Все эти слова — “комфортабельные”. И обстановка, контекст, в котором это произносится, придает им такое значение. А не слово само по себе. Вот история о матери, упрекавшей сына, который вопил: “Черт, как больно!” Мать возмутилась: “Что же ты ругаешься?” — “Мне до того больно!” И она говорит: “Черт побери, ну не настолько же больно!” Есть разница между “черт побери” и “черт побери”. И вы довольно часто с ней встречаетесь, в различных социальных ситуациях.
Ричпорт:
Интересно, а сами вы были в трансе, когда работали с кем-нибудь из этих субъектов?
Эриксон:
Почему вы спрашиваете?
Ричпорт:
Мне интересно, когда вы работаете с каким-нибудь пациентом или находитесь в какой-то ситуации, считаете ли вы необходимым тоже входить в транс? Если вы чувствуете, что это даст вам возможность узнать что-то новое о другом человеке.
Эриксон:
Очень удачно, что вы здесь присутствуете. Джей Хейли хочет узнать и научиться. Понаблюдайте за моими движениями, и вы заметите, что большинство из них указывают на состояние транса. Я сам решаю, когда входить в него и выходить, и возвращаться обратно. И когда вы учились, вы это замечали. У меня была возможность показать перед аудиторией, что Сектор был в трансе и не знал об этом. Хершман был в трансе и не знал об этом. Томпсон был в трансе и не знал об этом, Боб Пирсон был в трансе и не знал об этом. Они могли демонстрировать состояние транса так, что другие заметили его. Вы можете определить транс по поведению, как он приходит и уходит, и здесь вы тоже можете заметить это.
Э.:
(Продолжает) Я не хочу, чтобы вы когда-нибудь забыли, что ваше тело обладает способностью делать множество разных вещей. И ваша рука чувствует себя удобно, правда?
Субъект № 3: Очень удобно.
Э.:
И знаете, если эта рука начнет опускаться, другая начнет подниматься, и вы ничего не сможете с этим поделать. (Ее правая рука опускается, а левая поднимается).
Эриксон:
Здесь вырезан кусок.
Э.: Сейчас кто-то может назвать это принуждением или чем-то вроде привычки, чем-то вроде моторной реакции. Вы не возражаете против того, чтобы открыть глаза и посмотреть на меня? Разве это не изумительно, что вы и я здесь наедине?
Субъект
№
3:
Да.
Хейли:
Милтон, почему вы так строите фразу: “Разве это не изумительно, что... ”
Эриксон:
Это для аудитории. Ошибка субъекта — реакция на слово “изумительно”. Здесь нет ничего изумительного. Абсолютно ничего. Ты можешь быть изумлен, если считаешь, что ты один, а оказывается, что вокруг еще и другие. А если ты совершенно не осознаешь ситуацию, тогда ничего изумительного нет. Для изумления необходим повод.
Э.:
Были ли мы когда-нибудь представлены друг другу?
Субъект № 3: Не были.
Э.:
Не были? Как вас зовут?
Субъект № 3: Сьюзен.
Э.: Сьюзен. Меня зовут Милтон. Вы знаете, это имя дала мне мать. Много лет назад.
Хейли:
А сейчас куда вы направились?
Эриксон:
Вон говорит, что это банально. Я указал, что вы можете быть очень банальны и смешны, но вы абсолютно одни, только вдвоем, никого больше нет, и она не может почувствовать неловкость, каким бы банальным я ни был. Потому что вокруг никого нет. Это очень специфическая ситуация. Сам ваш вопрос означает, что вы реагируете совершенно по-другому. Обвинение Вона чертовски банально.
Субъект № 3:
Приятное имя.
Э.: Что-что?
Субъект № 3:
Приятное имя.
Э.: Правда? Да, ей тоже нравилось. Да и я уже привык к нему. По- моему, оно достаточно приятное. И потом, его легко писать.
Эриксон:
(со смехом). Насколько смешны вы можете быть? Не проявляя чувство “это смешно”.
Хейли:
Для чего вы это сделали?
Эриксон:
Чтобы показать... скажем так: что эта ситуация не связана ни с чем другим. Она в контексте, ограниченном мной и ею. В контексте этой комнаты было бы смешно, если бы я сказал Мэдди, что меня зовут Милтон, что это приятное имя, что его дала мне мать. Или в контексте присутствия других людей. Но мы были наедине.
Ричпорт:
А могли вы сказать это предыдущему субъекту?
Эриксон:
Да.
Ричпорт:
(продолжая) Точно так же...
Эриксон:
Вы можете говорить смешные вещи только в контексте... Ладно, здесь весь контекст, нет другого.
