предчувствие, что драки не миновать. А раз уж драка неизбежна, то Штирлиц дал себе слово при первой же удобной возможности дать этому неприятному Петрову по голове.
Гостей провели в зал и усадили за стол. Быстрые и услужливые официантки, ловко снуя между столиками, принесли на подносах дымящийся спецзаказ.
— Это еще что такое? — строго спросил Штирлиц, приоткрыв крышку на кастрюле и вдохнув аромат незнакомого блюда.
— Синсолло, — сказал товарищ Пак и облизнулся. — Всемирно известное корейское национальное блюдо. Дорогих гостей из-за границы всегда им угощают. Такой деликатес, вы пальчики оближете!
— Первый раз слышу, — сказал Штирлиц. — Но на всякий случай надо вымыть руки…
— А это — одно из любимейших блюд корейского народа — куксу. Его можно полить кунжутным маслом и специями, будет очень вкусно.
— На лапшу похоже, — заметил Борман, потирая руки. — Одна моя знакомая, я консультировал ее по немецкому языку, всегда варила мне после этого лапшу…
— После чего «этого»? — саркастически бросил Штирлиц.
Пак, произнося непонятные слова, показывал пальцем на расставленные блюда корейской кухни.
— Теперь, когда вы так все хорошо объяснили, могу я наконец начать есть? — спросил русский разведчик.
— Да-да, пожалуйста…
Борман с опаской смотрел на накрытый стол, потом наклонился к Штирлицу.
— Была у меня одна знакомая, жила в общежитии, там было полно корейцев, они так мерзко жарили селедку! Это такой запах!
— Да брось ты, забудь, — посоветовал Штирлиц. — А как тут у вас насчет выпить? Или в стране идей чучхе это не принято?
— Как же, как же! — воскликнул Пак, просияв. — Есть национальные напитки — камчжу, чхончжу, знаменитый ликер «камхорно», женьшеневая водка.
Борман взял бутылку водки. Внутри плавал корешок женьшеня.
— Не процедили самогон-то, — грустно сказал Борман. — У меня был приятель, врач из морга, так он очень любил пить спирт, в котором плавала разная заспиртованная гадость — лягушки, крысы…
— Фу! — передернулся Петров. — Я лучше выпью ликера.
— Ликер «камхорно» лекарственный, — похвалился Пак. — Он сделан из настоя свежей ююбы, нарезанной сушеной хурмы без косточек, имбиря, разделенного на шесть кусков яблока и груши без кожицы. При перегонке используют мед и воробейник красно-корневый. Крепость сильная, но нет едкого вкуса.
— Очень интересно, — сказал Штирлиц, наливая водки себе и Борману.
Приятели отведали корейскую кухню. Штирлицу особенно понравилось мясо, поджаренное на огне, напоминающее родной советский шашлык. Борман съел три огромных тарелки лапши куксу, отчего его живот раздулся, как у клопа. Всю закусь с непонятными названиями они щедро запивали корейскими напитками, впрочем, отдавая предпочтение женьшеневой водке.
— Знаешь, Штирлиц, — с набитым ртом проговорил Борман. — Мне начинает нравиться в Корее.
— Еще бы! — ответил Штирлиц. — Разве бы я посоветовал тебе что-то плохое? Слушай, Пак!
— Да, товарищ Штирлиц!
— Не пойми меня превратно, но я хочу выпить за здоровье Великого вождя Президента Ким Ир Сена! — Штирлиц поднял рюмку.
— Спасибо! — взволнованно воскликнул Пак. — За это только стоя!
Они встали и, со звоном сдвинув большие рюмки, выпили стоя.
— Хорошо пошла! — выдохнул Штирлиц. Его глаза светились молодым задорным блеском. Но из присутствующих один только Борман догадывался, что это предвещает.
— Еще по одной за то же самое! — сказал разведчик, подливая корейцу полную рюмку. — Отказываться выпивать за Ким Ир Сена нельзя! А теперь — за Корею единую и неделимую, от моря и до моря!
Кореец Пак склонился к уху Петрова.
— Похоже, товарищ Штирлиц проникся духом идей чучхе и вполне готов к встрече с Великим вождем.
Петров осоловевшими глазами глянул на Штирлица, пытаясь определить, действительно ли он проникся духом идей чучхе, потом кивнул.
На десерт принесли огромный торт, весь залитый кремом. В центре стояла шоколадная фигурка Ким Ир Сена.
— Этот торт называется «Корея»! — объявил Пак. — Подается только самым дорогим из «дорогих товарищей»!
— Чрезвычайно аппетитный торт, — добавил Петров и потянулся за фигуркой Ким Ир Сена. — Мне довелось попробовать такой только один раз…
Петров ухватил жирными руками Великого вождя за ноги, поднес ко рту и с треском откусил голову. Штирлиц, который сам любил шоколад, рассвирепел.
— Ах ты скотина! Откусывать голову Великому вождю товарищу Президенту Ким Ир Сену! Пак, это ж святотатство! У, гад!
И Штирлиц, перегнувшись через стол, дал представителю посольства в измазанную шоколадом физиономию. Петров повалился на пол вместе со стулом.
— Я, собственно, не понимаю… — Петров, хватаясь за скатерть, сделал попытку подняться, но Штирлиц уже выскочил из-за стола.
— Он не понимает! — с благородным негодованием вскричал разведчик и, схватив Петрова за волосы, дал ему в живот.
Кулак разведчика был подобен молоту, Петров поперхнулся. Следующий удар по наковальне — в пах — заставил Петрова согнуться пополам. Штирлицу оставалось только развернуть бедного дипломата и наподдать ногой под зад так, чтобы советский представитель пролетел по залу, сбил с ног официанта и угодил головой в кастрюлю синсолло на одном из столов. Так Штирлиц и сделал.
Сидящие за столом корейские «дорогие товарищи» вскочили и, без расспросов, набросились с кулаками на Петрова. Официант, сбитый во время полета, облил других «дорогих товарищей». Здесь начали бить официанта. Две группы дерущихся быстро перемешались и вскоре мутузили друг друга. Все, как один, корейцы изображали из себя каратистов, высоко подкидывали ноги и издавали дикие вопли.
Через секунду весь зал был вовлечен в свирепую драку.
— Я так и знал, — сказал Штирлиц пьяному Паку. — По этим ресторанам ходят одни драчуны, и всегда какой-нибудь козел начинает потасовку. Как ты думаешь, Пак, надо их разнимать? Или, хрен с ними, пусть дерутся?
— У… — промычал Пак в ответ что-то неразборчивое и свалился под стол.
Штирлиц схватил костыль и бросился в толпу. Раздавая удары костылем налево и направо, от которых корейцы падали, как перезревшие груши с яблони, Штирлиц проложил себе дорогу на кухню. Костылем отодвинув в сторону ни в чем не повинного повара в белом колпаке, русский разведчик обнаружил на столе точно такой же торт под названием «Корея».
Он бережно взял фигурку Ким Ир Сена и, вспомнив анекдот про Чебурашку и крокодила Гену, откусил вождю ноги по самую голову.
ГЛАВА 8. «ПРИДЕТ ШТИРЛИЦ И ВСЕ СДЕЛАЕТ»
Утром Штирлиц проснулся в своем гостиничном номере бодрым и свежим, ощущая, что вчерашняя разминка пошла организму исключительно на пользу. Он снова чувствовал себя молодым, как будто бы вернулся в сороковые годы, в Рейх, где вокруг были одни враги и надо было быть собранным, внимательным и готовым дать кому-нибудь в нос. Возникло даже ощущение, что сейчас откроется дверь, и в комнату войдет, поблескивая очками, папаша Мюллер…
