— Он тебя убьет, — сказал Тэлброк.
— Привяжи его к столбу, а я расседлаю и смажу рану. — Хауэлл ткнул пальцем в штаны Тэлброка. — Вы почти голый, сир, вам надо переодеться в сухое.
— Принеси недоуздок. — Тэлброк неторопливо снял уздечку, действуя осторожно, даже нежно, и надел на голову коня недоуздок. Руки его слегка дрожали, он страшно замерз. Аделина зашла в конюшню и привязала концы недоуздка к двум разным столбам.
— Пошли, — сказала она, — ты сейчас в большей опасности, чем твой конь. Хауэлл его расседлает и займется раной.
Тэлброк пробормотал что-то невразумительное.
— Что ты сказал?
— Накрой его попоной. — Зубы Симона выбивали дробь.
У Аделины не нашлось плаща, чтобы дать мужу. Он медленно побрел к воротам.
— В дом, — сказала она, взяв его ледяную руку в свои.
— Еще нет. — Он отмахнулся от пастухов, пялившихся на него раскрыв рты, и наклонился, чтобы поднять сарацинскую саблю, валявшуюся в грязи. Пальцы его так свело от холода, что он не смог удержать рукоять. Аделина взяла оружие в свободную руку и повела мужа в тепло дома Кардока.
Глава 19
Дети визжали на руках матери. Лица их вновь порозовели. Отчаянно жестикулируя, мальчишки сбивчиво рассказывали о том, что с ними произошло, то и дело сбивая одеяла, а мать терпеливо вновь и вновь укрывала их. Майда прижимала сыновей к себе и целовала их маленькие личики, снова и снова.
— Мои младенчики, мои сладкие…
Катберт и нормандский священник на коленях молились возле Майды и ее сыновей. Симон заметил, что Катберт сжимает в корявых пальцах отцовскую реликвию, осеняя ею детей.
Симон сидел у очага, но огонь, казалось, совершенно не согревал его, суставы сводило от холода. Ледяная вода все еще стекала по штанинам на новые камышовые циновки.
Аделина, не отпуская руки мужа, выступила вперед.
— Не смей подходить к нам, — сказала она, заметив отца.
— Я обезумел от горя, — сказал Кардок. От дочери он предпочел держаться на расстоянии. Он понял, что Аделина рассердилась не на шутку.
— Теперь он понимает, что вы спасли мальчиков, — сказала Майда, — но в первый момент решил, что они мертвы.
— Погибли от моей руки? — Симона била дрожь. Он не внял настойчивой попытке Аделины подвести его ближе к костру.
— Ты поверил, что я убил твоих сыновей, Кардок?
— Я был вне себя. — Старый вождь подошел поближе. — Это верно.
Кардок распахнул тунику и открыл грудь, укрытую рубахой из драгоценного бархата.
— Убей меня, если хочешь. Убей тем мечом, что подарил мне, мечом, который я обернул против тебя.
— Это недоразумение, я тоже виноват.
— Неужели здесь не найдется плаща, чтобы укрыть моего мужа?
Из рук Петрониллы Аделина взяла отрез мягкой шерсти и обернула ткань вокруг плеч Симона. Он дрожал, кожа его почти потеряла чувствительность.
Аделина повернулась к отцу:
— Симон прав, он тоже виноват. Он достаточно долго прожил среди безумцев, и ему следовало подумать, что перед тем, как привезти тебе сыновей, которых он вытащил из ледяного озера, надо послать вперед гонца с известием, что он промок насквозь, спасая твоих детей. А ты, сидя у камелька и рассуждая о прежнем короле и твоем с ним договоре, даже не знал, что твои дети пропали.
Симон опустил ей руку на плечо и отодвинул в сторону.
— Нет, она не права. В том, что они провалились под лед, есть и моя вина. Они выслеживали меня у озера, специально пришли туда.
Нормандский священник поднялся с колен и подошел к Симону.
— Милорд Тэлброк, вы не понимаете, о чем говорите. У вас, должно быть, жар. Кардок знает, как и все мы, что вы не виноваты.
Симон покачал головой. Скоро он просто не сможет говорить. Они должны знать, как мальчики попали в беду. Они должны знать…
— Симон… — Аделина обняла его одной рукой за плечи, в другой она по-прежнему сжимала сарацинский меч.
— Дай мне сказать. — Симон набрал в грудь воздуха. — Каждый день я проезжал мимо озера к границам долины. Вчера они подкарауливали меня, сидя на ветках дерева.
Давид зашевелился на руках у матери и, указав на Тэлброка, сказал:
— Мы его поймали. Симон тряхнул головой.
— Я должен был сообщить вам, что они были там. Я не думал, что они и сегодня отправятся туда. Сегодня они выбежали на лед…
— И вы поплыли за ними? — взволнованно спросил Амвросий. — Бог благословит вас за это и простит вам многие прегрешения.
— Не плыл, шел по дну. Лед проломился недалеко от берега. Я вытащил их и привез домой. — Симон обнял Аделину за плечи. — Отдай своему отцу его меч и помоги найти для меня сухую одежду и постель.
— Почему никто не даст этому человеку бренди? — властно спросила Майда. — Петронилла, вели парням принести ванну в спальню и поставить греться воду. — Она улыбнулась Симону. — Мы еще побеседуем, благослови вас Бог, Тэлброк. Я всякий раз буду упоминать вас в своих молитвах.
Симон вежливо поклонился.
— Пойдем, Аделина. Кардок заступил ему путь.
— Ты готов вернуть мне меч, которым я чуть не убил тебя?
Симон поежился от холода. Если он сейчас не снимет мокрые штаны, то можно записываться в евнухи.
— Пока ты не научишься им владеть, я буду считать себя в безопасности. — Симон сжал плечо жены, руки его почти не слушались. — Отдай своему отцу меч, пока я окончательно не заледенел.
Кардок прочистил горло.
— Я твой должник, я должен тебе собственную жизнь. Симон покачал головой:
— Ты должен мне горячую ванну.
В спальню вскоре набилось столько народу, сколько не собиралось в главном зале в праздничные дни. Симон сидел на краю тюфяка, прикрывая наготу простыней, и смотрел, как слуги Кардока затаскивают в помещение огромный чан. Аделина рылась в седельных сумках в поисках подходящей одежды. Она отыскала его тунику — одну из лучших — и штаны. Осмотрев одежду, Аделина объявила, что все это тряпки недостойны героя, спасшего жизнь сыновьям Кардока, и послала Петрониллу за новым нарядом.
— Эта туника была на мне на второй день после свадьбы.
— И с тех пор на ней появилась дыра.
— Она была там уже тогда, но до сих пор ты этого не замечала.
— Ну что ж, зато теперь заметила. Он поймал ее руку и поцеловал.
— Посиди со мной, сегодня ночью мы…
Два улыбающихся паренька притащили ведра с кипятком и вылили в ванну.
— Закройте дверь, — велел Тэлброк.
Аделина отстранилась, чтобы посмотреть, что происходит за дверью.
— Они еще не закончили, Симон. На костер ставят большой котел, и сюда идут еще ребята с ведрами.
— Вели им отнести воду для мальчишек.
— Майда уже купает их в хижине, где они спят. Симон положил руку жены к себе на колено.
— Аделина, я думал о нашей жизни…
