широкой самодовольной улыбкой. Теперь никто не усомнится в правдивости его рассказов!
Мужчины поднимались к лагерю вслед за Эйлой, чувствуя себя несколько неловко со своими бесполезными копьями. Многочисленные Мамутои, ставшие свидетелями невероятного зрелища, расступались, давая дорогу этой женщине и ее лошади, и провожали ее взглядами, исполненными изумления и благоговейного страха. Даже обитатели Львиной стоянки, которые слышали об этом льве от Джондалара и многое знали о ее уединенной жизни в долине, казалось, не могли поверить в то, что только что видели собственными глазами.
Собираясь на охоту, Эйла укладывала в кожаный мешок теплые вещи: ей сказали, что по ночам, возможно, будет очень холодно. Они пойдут на север к подножию бесконечных ледяных гор, ограниченных с юга мощными отвесными стенами. Недавно Уимез подарил ей несколько отличных кремневых наконечников, сделанных им специально для охоты на мамонтов, и объяснил, почему в данном случае лучше пользоваться копьями именно с такими наконечниками. Неожиданный подарок удивил Эйлу, и она была не уверена, может ли принять его, поскольку в последнее время Мамутои часто заискивали перед ней и вообще вели себя как-то странно. Но, улыбнувшись своей особенной сердечной улыбкой, Уимез успокоил ее и сказал, что задумал сделать этот подарок давно, в тот день, когда она дала Обещание Ранеку, сыну его очага. Эйла как раз выясняла, сможет ли она использовать эти наконечники для легких копий копьеметалки, когда в палатку вошел Мамут.
— Эйла, мамуты хотят побеседовать с тобой. Наверное, они попросят тебя участвовать в ритуале Зова мамонтов, — сказал он. — Они считают, что если именно ты поговоришь с духом мамонта, то он согласится отдать нам больше своих детей.
— Но я же уже говорила тебе, у меня нет никакого особого дара, — умоляющим тоном сказала она. — Я не хочу разговаривать с ними.
— Я понимаю, Эйла. Я объяснил им, что, возможно, ты и обладаешь даром Зова, но тебе не хватает знаний и опыта. Все же они настаивают, чтобы я уговорил тебя. Увидев, как ты каталась на льве, а затем приказала ему уйти, они пришли к выводу, что твое влияние на дух мамонта будет самым сильным вне зависимости от того, обладаешь ты необходимыми знаниями или нет.
— Но это же был мой Вэбхья, Мамут. Лев, которого я сама вырастила. Я бы не осмелилась подойти ни к какому другому льву.
— Почему ты говоришь об этом льве так, словно он твой ребенок? — У входа в палатку темнела большая и грузная женская фигура. — Ты что, его мать? — спросила Ломи и подошла к ним, заметив приглашающий жест Мамута.
— Наверное, можно и так сказать. Я нашла его, когда он был совсем маленьким львенком. Вероятно, он попал под копыта какого-то спасающегося бегством стада, у него была пробита голова. В общем, я вырастила его и назвала Вэбхья, — так я раньше называла всех малышей, а он действительно был похож на шаловливого ребенка. Я всегда обращалась к нему только так, и для меня он оставался Вэбхья, даже когда вырос и превратился в огромного льва, — объяснила Эйла. — Ломи, я действительно не знаю, как призывать животных.
— Тогда почему этот лев появился в столь благоприятный момент, если ты не призывала его? — спросила Ломи.
— По-моему, это просто счастливый случай. И здесь нет ничего таинственного. Скорее всего он нашел нас по моему запаху или по запаху Уинни, поэтому и пришел сюда. Вэбхья несколько раз приходил навестить меня, даже когда уже нашел себе львицу и жил в своем прайде. Ты можешь спросить Джондалара, и он подтвердит это.
— Если он не пребывал под воздействием особой силы, то почему не причинил вреда девочке? У нее же не было с ним никаких «родственных» отношений. Она рассказывала, что, когда лев повалил ее на землю, она подумала, что он хочет съесть ее, но он просто облизал ее лицо.
— По-моему, он подошел к этой девочке только потому, что мы с ней немного похожи. Она довольно высокая, и у нее светлые волосы. Этот лев вырос с человеком, а не в львином прайде, поэтому, вероятно, и Считает людей своей семьей. Когда он приходил навестить меня, то всегда выражал свою радость подобным образом. Он любил повалить меня на землю и облизать мое лицо, если я позволяла ему это. Для него это просто игра. Кроме того, он хотел, чтобы его приласкали и погладили, — объяснила Эйла, заметив, что пока она рассказывала об этом, в палатке появились мамуты.
Уимез с лукавой улыбкой на лице отошел в сторону. «Она не хотела идти к ним, поэтому они сами пришли к ней, — подумал он и нахмурился, увидев среди них Винкавека. — Ранек будет очень огорчен, если Эйла предпочтет отказаться от прежней договоренности ради этого раскрашенного Мамута». Уимез никогда не видел сына своего очага таким расстроенным, как в тот момент, когда ему сообщили о предложении Винкавека. Да и сам Уимез, надо признать, был очень огорчен.
Винкавек наблюдал за Эйлой, пока она отвечала на вопросы. Немногое в этой жизни могло сильно удивить или потрясти его. Все-таки он был вождем и Мамутом, сведущим как в способах воздействия на умы соплеменников, так и в магии сверхъестественных сил. Однако, так же как и остальные мамуты, он был призван к мамонтовому очагу, поскольку стремился к более глубоким знаниям, стремился постичь и объяснить незримые сущности вещей, и, естественно, его могла взволновать поистине необъяснимая тайна или демонстрация явного могущества.
С первой же встречи он почувствовал, что в Эйле есть нечто особенное, нечто необъяснимое, и это привлекало его так же, как и ее спокойная уверенность в себе, свидетельствующая о том, что она прошла через многие испытания. По мнению Винкавека, это означало, что Великая Мать охраняет ее, помогая устранить все трудности, встречающиеся на ее жизненном пути. Однако он не имел представления о том, как может проявиться ее избранность, и был искренне потрясен недавним зрелищем. Он знал, что теперь никто не осмелится выступить против нее или против тех, с кем она живет. Никто не осмелится неодобрительно высказаться ни о ее прошлом, ни о рожденном ею сыне. Ее могущество было слишком велико. И не важно, будет ли она использовать его во благо или во вред, надо просто признать, что это неизбежно, как лето и зима или как день и ночь, как две стороны единой сущности. И уж конечно, никому не хотелось стать ее личным врагом. Кто знает, на что еще способна эта женщина, если ей повинуются даже пещерные львы.
Все мамуты, не исключая Винкавека и старого Мамута, росли и воспитывались в одной среде, в одном племени, достигшем определенного уровня культуры, и их традиционные верования и убеждения, складывавшиеся на протяжении многих веков и предназначенные для объяснения их существования и приспособления к окружающему миру, стали неотъемлемой частью их душевного и нравственного склада.
Они полагали, что многое в этом мире является предопределенным, поскольку зачастую не могли изменить ничего даже в собственной жизни. Необъяснимы были причины болезней, и, хотя некоторые из них поддавались лечению, непонятно было, почему одни люди умирали от них, а другие — выздоравливали. Также непредсказуемы были несчастные случаи, которые довольно часто приводили к смертельному исходу, особенно если пострадавший не получал своевременной помощи. Суровый климат и резкие смены погодных условий обуславливались близостью обширной ледниковой зоны, поэтому в этих краях нередкими были такие явления, как засуха или наводнение, — они могли опустошить природные кладовые, от которых зависело существование человека. Слишком холодное или дождливое лето могло повредить росту и вызреванию плодов, уменьшить популяции животных и изменить их миграционные пути, что в итоге могло значительно усложнить жизнь этих людей, называвших себя Охотниками на мамонтов.
Структура их метафизической вселенной находилась в соответствии с миром их чувственного воспитания и позволяла им найти ответы на неразрешимые вопросы, связанные с таинственными явлениями, которые могли бы стать причинами неизбывного страха, если бы им не были даны разумные объяснения, основанные на доступных для понимания заповедях. Однако любая подобная структура, какой бы продуманной она ни казалась, всегда имеет определенные ограничения. В этом первозданном мире все
