сведения и навыки благодаря обучению, пройденному у Изы. Но поскольку эта молодая целительница обладала некоторыми врожденными аналитическими способностями и интуитивным восприятием, то она самостоятельно научилась определять и лечить многие заболевания и травмы. С помощью острых как бритва кремневых ножей она порой даже делала несложные хирургические операции, но основой ее целительского искусства оставались сложные активные вещества, содержащиеся в целебных растениях. Она являлась сведущим гомеопатом, и ее лечение было достаточно эффективным, однако ей была не под силу сложная хирургия, исправляющая врожденные пороки сердца.
Глядя на уснувшего мальчика, который был так похож на ее родного сына, Эйла испытала глубокое облегчение и благодарность судьбе за то, что Дарк родился крепким и здоровым. Но это не уменьшило огорчения, связанного с тем, что ей пришлось сказать Неззи горькую правду о неизлечимой болезни Ридага. Эйла не знала, как помочь ему стать сильным и здоровым.
После полудня Эйла занялась разборкой своих дорожных запасов, чтобы приготовить сбор трав, обещанный Неззи. Мамут молча наблюдал за ее действиями. Сейчас уже почти никто не сомневался в ее целительском мастерстве, включая Фребека, хотя он не собирался открыто признавать это, или Тули, которая, конечно, была не так криклива, но старику был хорошо известен скептический склад ее ума. Эйла производила впечатление обычной молодой женщины — очень привлекательной, даже на взгляд старого шамана, но он точно знал, что под этой красивой телесной оболочкой скрывается нечто куда более важное и значительное; правда, Мамут был далеко не уверен, что она сама в полной мере осознает свои возможности и способности.
«Какое трудное и исполненное таинственного смысла предназначение ведет по жизни эту женщину, — продолжал размышлять Мамут. — Она выглядит такой молодой, но редкий человек и к концу жизни обретет те знания и опыт, которые уже присущи ей. Интересно, как долго она прожила с теми людьми? Как она смогла постичь все тайны их целительной магии? Просто удивительно!» Старик знал, что такие знания передаются только избранным, а она была для Клана чужеродной, настолько чужеродной, что большинство тех людей даже не могли постичь глубину пропасти, отделявшей ее от них. Кроме того, у нее был дар Поиска, дар общения с миром Духов. Какие еще неиспользованные дарования могут скрываться в ее натуре? Какие священные знания еще не востребованы? Какие тайны не раскрыты?
Ее сила проявилась в критической ситуации; он вспомнил, как уверенно Эйла отдавала распоряжения Тули, да и Талуту. «Она командовала даже мной, — с улыбкой подумал Мамут. — И что удивительно, никто не возражал. Ее руководство казалось совершенно естественным. Какие превратности судьбы довелось испытать ей, чтобы обрести такую могучую духовную силу в столь молодом возрасте? Великая Мать имеет на нее определенные виды, я уверен в этом, только непонятно: почему Она свела ее с Джондаларом? Конечно, он также наделен особым даром, но это не делает его исключительной личностью. Какую же роль отвела ему Великая Мать?»
Эйла уже начала убирать остатки трав, когда Мамут вдруг заинтересованно взглянул на ее лекарскую сумку, сделанную из шкуры выдры. Эта вещь показалась ему странно знакомой. Закрыв глаза, он погрузился в воспоминания, и перед его мысленным взором вдруг возникла почти такая же сумка.
— Эйла, можно я посмотрю твой мешок? — спросил он, желая получше рассмотреть эту вещь.
— Что? Мою лекарскую сумку? — уточнила она.
— Я часто задавал себе вопрос, как она сделана.
Эйла протянула ему эту необычную меховую сумку, машинально отметив подагрические шишки на суставах его тощих старческих пальцев.
Старый шаман тщательно осмотрел ее. Сумка выглядела сильно изношенной — ею явно пользовались в течение долгого времени. Она была сделана не из отдельных кусков, а из цельной шкуры одного зверька. При разделке тушки обычно вспарывали брюшко, но в данном случае единственный надрез был сделан у горла, и даже голова осталась висеть на узкой полоске шкуры, соединявшей ее со спиной. Все кости и внутренности, видимо, вытащили через это отверстие на шее; так же была удалена и черепная коробка, так что осталось лишь уплощенное подобие головы выдры. Затем эту шкуру высушили и каменным шилом проделали маленькие дырочки вокруг шейного отверстия, чтобы продернуть в них кожаный ремешок, служивший завязкой. В итоге получилась мягкая водонепроницаемая сумка из цельной шкуры выдры, у которой сохранились даже хвост и лапки, а голова служила в качестве откидной крышки.
Мамут вернул Эйле эту оригинальную вещь.
— Ты сама сделала ее?
— Нет, эту сумку делала Иза… Она была целительницей в Клане Брана, моей… матерью. С детства она учила меня, где и как надо собирать растения, как готовить из них лекарства и применять их. Она заболела, не могла идти на Сходбище Клана. Брану нужна была новая целительница. Уба была слишком мала, и только я смогла к тому времени усвоить ее знания.
Мамут понимающе кивнул, затем вдруг пристально глянул на нее:
— Какое имя ты только что назвала?
— Моей матери? Изы?
— Нет, другое.
Эйла на мгновение задумалась: — Уба?
— Да, кто такая Уба?
— Уба — моя… сестра. Не родная сестра, но я привыкла считать ее сестрой. Она — дочь Изы. Теперь она тоже стала целительницей… и матерью…
— Это имя выбрано случайно? — прервал ее Мамут, голос его был крайне взволнованным.
— Нет… не думаю… Креб выбрал имя для Убы. Такое же имя носила мать Изы. Креб и Иза были детьми одной матери.
— Креб? Скажи мне, Эйла, у этого Креба была повреждена рука и он немного хромал?
— Да, все верно, — изумленно ответила Эйла. Откуда Мамут мог узнать это?
— И у него еще был брат? Младший, но сильный и здоровый? Настойчивые и взволнованные вопросы Мамута привели ее в полное недоумение. Она задумчиво свела брови и сказала:
— Да, Бран, он был вождем.
— Великая Мать! Я не могу поверить. Теперь я наконец все понял…
— А я ничего не понимаю, — заметила Эйла.
— Эйла, пойдем присядем. Я хочу рассказать тебе одну историю.
Она послушно последовала за ним. Старый шаман присел на край своей лежанки, а Эйла устроилась на циновке, лежавшей на земляном полу, и выжидающе посмотрела на Мамута.
— Однажды, очень давно, много лет тому назад, в пору моей юности, я попал в ужасную переделку, которая изменила всю мою жизнь, — начал Мамут.
Эйла неожиданно почувствовала смутный страх, какое-то легкое покалывание в голове, и ей показалось, что она почти знает, о чем он собирается рассказать ей.
— Мы с Манувом жили в одном стойбище. Мужчина, деливший очаг с его матерью, был моим двоюродным братом. Мы вместе росли и, как все юноши, мечтали отправиться в Путешествие. Но в то лето, когда мы собрались в путь, он неожиданно заболел. Очень серьезно. И к сожалению, пришлось отложить начало нашего похода; мы так долго вынашивали планы нашего Путешествия, что я еще надеялся, что он быстро выздоровеет и все будет в порядке, но болезнь затянулась. И вот в конце лета я решил, что отправлюсь в Путешествие один. Все отговаривали меня, но я никого не слушал.
Мы планировали исследовать побережье моря Беран и, обогнув его с востока, направиться к большому Южному морю, примерно тем же путем, каким потом прошел Уимез. Но поскольку теплый сезон был на исходе, я, решив сократить путь, пошел к тем восточным горам напрямик через полуостров.
Эйла кивнула, Клан Брана обычно ходил этим путем на Сходбище Клана.
— Я не стал никого посвящать в мои планы. Это была территория плоскоголовых, и я понимал, что сородичи попытаются отговорить меня. А мне казалось, что если я буду очень осторожен, то смогу избежать столкновения с ними, однако я не предполагал, какие случайности подстерегают меня на этом пути. До сих пор я не знаю толком, как все это произошло. Я пробирался вперед по тропе, проходившей по краю высокого скалистого, почти отвесного берега, и вдруг оступился и полетел вниз. Должно быть, на некоторое время я потерял сознание и очнулся только ближе к вечеру. Из раны на голове сочилась кровь, и вообще я как-то плохо соображал, но больше всего досталось моей руке. Она была вывихнута и сломана и
