время. Даже рассказывая о событиях современности, он маскировал их под античными одеждами. Эти письма расходились по всей Европе — в Лондон, Париж, Прагу, не говоря об Италии, и создавали античный колорит.
Анализируя деятельность Петрарки, М. М. Постников делает определенные выводы. Не подвергая сомнению личную добросовестность Петрарки, он отмечает его болезненную увлеченность, явно не допускающую критической оценки «образованных и достойных доверия людей», доставляющих ему (за деньги) «древние» сочинения.
Не нужно пренебрегать также реальной возможностью, что некоторые сочинения Петрарки, написанные им в подражание классикам, могли быть впоследствии приняты за копии истинно «древних» сочинений. Естественно, нельзя утверждать, что все гуманисты эпохи Возрождения были мошенниками и фальсификаторами. В массе они были лишь увлеченные люди, недостаточно критично относившиеся к попадавшим в их руки манускриптам.
Фальсификаций, в соответствии с требованиями рынка, было очень много, но большинство из них было сделано столь неумело, что подделка разоблачалась первым же покупателем рукописи. Лишь подделки более искусные разоблачались не сразу и успевали получить известность. Наиболее же искусные подделки признавались подлинными произведениями древности.
С чего же началась вся эта деятельность? Пока не было гуманистов типа Петрарки, древние римляне были никому не нужны и не было никакой выгоды их подделывать. Коллекционеры же рукописей, вокруг которых уже начали виться фальсификаторы, не могли возникнуть, пока не было рукописей. Значит ли это, что какой-то запас истинно древних рукописей должен был существовать изначально?
Может быть, да, а может быть, и нет. Не надо забывать, что громадное большинство дошедших до нас рукописей Средневековья анонимно.
БРАЧЧОЛИНИ ДЕЛАЕТ ДЕНЬГИ
Как использовали Петрарку окружавшие его люди, видно на примере деятельности его ученика Поджо Браччолини. Как мы сказали, Петрарка выявил много «древних» имен, его последователям осталось только найти их произведения.
Эти «поиски» успешно осуществил Поджо Браччолини. Вот что пишет о нем Морозов. Он родился в 1380 г. в Терра Нуова, маленьком городке близ Флоренции, и уже в раннем возрасте прослыл юношею незаурядно образованным и острого ума. Служебную карьеру свою он начал при кардинале Бари, но вскоре мы видим его при дворе Папы Бонифация IX в звании копииста…
Понемногу он возвысился до звания секретаря одного из чиновников-редакторов, на обязанности которого лежало выправлять официальные документы (корреспонденцию, грамоты, резолюции), исходящие от имени Папы.
XV век в Италии богат образованными умами, но Браччолини среди них — один из самых ярких и замечательных. Он великолепно знал латинский, греческий и еврейский языки. Древности он изучал с пылким пристрастием. Его почти невозможно было застать иначе как за латинскою или греческою книгою или за отметками из нее. Это был настоящий глотатель библиотек. Список изученных им античных писателей, языческих и христианских, поистине грандиозен. Он — антикварий, нумизмат, разбирает и толкует надписи и медали; он собрал прекрасный музей древностей, приобретенных лично им или по его поручению в Италии, Греции и на Востоке. Он — писатель первоклассного дарования, блещущий не только почти невероятною эрудицией, но и такою же гибкостью таланта. О богословских вопросах и христианских добродетелях он умеет говорить языком, который без подписи Браччолини всякий принял бы за язык кого- либо из отцов церкви.
В погоне за Плинием, от которого он в восторге, Браччолини пишет книгу «О нравах индийцев». Составляет любопытнейшее археологическое руководство к изучению римских памятников (De varietate fortunae). Рассказывает о путешествии по Персии венецианца Никколи де Конти. Переводит на итальянский язык Astronomicon Манилия. Угодно сатиру в духе Петрония? Поджо предлагает свою язвительнейшую «Historia convivales» (Застольная история), в которой бичует шарлатанов — юристов и медиков, сделавшихся господами своего века, наживающих через глупость человеческую и огромную власть, и огромные капиталы. Угодно исторический труд типа Тацитовой Летописи? Такова Historia Florentina (История Флоренции): рассказ замечательного ясного и точного тона, твердого рисунка, яркого колорита, полный художественных образов и характеров и глубоко проницательный в суждениях и предвидениях. Наконец, великую славу Поджо Браччолини непрерывно укрепляли и поддерживали остроумные и глубокомысленные письма, которыми он обменивался с великими мира сего (Николаем, Лаврентием и Козьмою Медичи, с герцогами Сфорца, Висконти, Леонелло д'Эсте, королем Альфонсом Арагонским), с большинством современных кардиналов и почти со всеми замечательными деятелями эпохи. Великолепные письма Поджо Браччолини ходили по рукам, перечитывались, переписывались, заменяя итальянской интеллигенции XV в. газеты и журналы. Словом, этот блистательный подражатель был в полном смысле слова властителем дум своего века. Критика ставила его на один уровень с величайшими авторами Возрождения. Как высоко его ценили, доказывают его гонорары: за посвящение «Кироподии» Альфонсу Арагонскому Поджо получил 600 золотых — 7200 франков. По тогдашней цене денег это огромный капитал.
Литература выдвинула его в ряды государственных деятелей, и жизнь свою он окончил на высоте большого и властного поста — канцлером Флорентийской республики. Он до такой степени в центре современной ему литературы, что первую половину итальянского XV в. многие находили возможность определять — «веком Поджо». Флоренция воздвигла ему заживо статую, изваянную резцом Донателло.
Сперва она стояла под портиком собора Сайта Мариа дель Фиере, теперь перенесена в самую церковь.
Таковы светлые стороны этого замечательного человека, отмечает Морозов и анализирует его теневые стороны.
Великий писатель имел отвратительный характер, который перессорил его со всеми литературными знаменитостями эпохи. Его называли «самым злоречивым человеком на свете: всегда-то он либо на государей наскакивает, или обычаи человеческие атакует, без всякого разбора, либо писании какого-либо ученого терзает, — никому от него нет покоя!» Он был весьма сластолюбив. Живет широкою жизнью гуляки и бабника, большой любитель непристойных картин, рассказов и стихов, а в старости и сам их усердный и разнузданный сочинитель. Словом, перед нами такой же большой талант жить в свое удовольствие, как большой талант творческий: типичный флорентийский барин, эстет и буржуа, эпикуреец XV в., с красивою мечтою и низменною жизнью, человек-вулкан, из которого то брызжет живой огонь, то течет вонючая грязь.
Широкий образ жизни стоил Поджо Браччолини дорого, превосходил смолоду его средства и заставлял его вечно нуждаться в деньгах. Источником добавочных доходов явились для него розыски, приготовление и редактирование списков античных авторов по подлинным манускриптам. В XV в., с жадностью устремившимся к воскресающей древности, это была очень доходная статья. При содействии флорентийского ученого, книгоиздателя и книгопродавца Пикколо Никколи (1363–1437), который в то время был царем литературного рынка, Поджо Браччолини устроил нечто вроде постоянной студии по обработке античной литературы и привлек к делу целый ряд сотрудников и контрагентов, очень образованных и способных, но сплошь — с темными пятнами на репутации. Издатель кредитовал Поджо оборотным капиталом и служил агентом по сбыту манускриптов.
Первые свои «находки» Поджо Браччолини сделал в эпоху Констанцского собора. В забытой сырой башне Сен-Галленского монастыря, «в которой заключенный трех дней не выжил бы», ему посчастливилось найти кучу древних манускриптов: сочинения Квинтилиана, Валерия Флакка, Аскония Педиана, Нония Марцелла, Проба и др. Открытие это сделало не только сенсацию, но и прямо-таки литературную эпоху. Издатель и Поджо хорошо нажились на этих «находках» и мечтали нажиться еще. Поджо, ободренный громадным успехом, усердно рылся по монастырским библиотекам Англии и Германии. Манускрипты, выходившие из мастерской Поджо, ценились очень высоко. В своих письмах к издателю он постоянно требует бумагу, пергамент, переплетный приклад, и, если тот запаздывает с доставкою, Поджо плачется,
