своими трепещущими губами к ее белому лбу, — если бы я только был уверен, что ты была действительно счастлива, когда мы с тобой пошли в тот магазин, это значило бы так много. Гораздо, гораздо больше, чем что-либо в моей жизни.
— Но я была счастлива, — призналась Кэти, цепляясь за руки Себастьяна и прижимаясь щекой к его влажному смокингу… «О, пожалуйста, только бы мне не проснуться!» — молча умоляла она. — И именно в тот день я тоже поняла, что влюблена в тебя. Безумно влюблена! Поэтому я выбрала кольцо с сапфиром. Потому что оно напомнило мне твои глаза!
После этого признания она вдруг задрожала всем телом. На секунду или две он утратил дар речи. Потом его голос тоже задрожал от волнения.
— Кэти, я во всем сомневался. Я не знал, нравлюсь ли тебе, или ты просто решила со мной примириться… ради твоего отца. А вечером накануне свадьбы ты мне прямо сказала, что выходишь за меня только ради отца. Я не посмел тебе рассказать о состоянии его здоровья. Я подумал, что если ты узнаешь всю правду, то немедленно вернешься в Ирландию и бросишь меня!
— А это было бы… важно? — Кэти все еще не могла поверить в реальность происходящего. Что, если после стольких переживаний ей все это лишь кажется?
— Конечно, это было бы важно. — Себастьян смотрел ей прямо в глаза. — Это было бы настолько важно, что я знал: этого я не вынесу… рухнут все мои надежды. Смотреть, как ты хорошеешь с каждым днем, — ты была необыкновенно хороша и в тот день, когда я увидел тебя в смешном черном платьице в Ирландии, — чувствовать, что мы становимся все ближе и ближе друг другу… начинаем нуждаться друг в друге. Я посмел надеяться, что наш брак станет блаженством для нас обоих!
— Но ты не хотел, чтобы брак был блаженством, — напомнила ему Кэти. — Ты хотел… — румянец снова обжег ей щеки, — только дружеского общения.
— Неужели я действительно так и выразился? Что это все, что я хочу… от тебя? — Кэти поняла, что он поражен. — О, моя милая девочка, неужели я повел себя… как слепой дурак? Если я действительно так сказал… если тогда так и думал, то за эти несколько недель получил по заслугам! Знать, что ты хочешь… и все же не осмеливаться это дать тебе! Чувствовать, как ты от меня отшатываешься, когда я тебя целую!
У него был настолько страдающий вид, что она преодолела робость и призналась:
— Но я так себя вела потому, что я… потому, что я понятия не имела, что ты меня любишь!
— Ты думала, что я тебя желаю, но не люблю?
— Да. — Кэти смело взглянула ему в глаза. Ее румянец был еле заметен.
— А я думал, что тобой увлекся Роберт Болтон, ты общалась с ним все больше и больше! Мне всегда нравился Роберт, но я его возненавидел в тот день, когда он появился здесь и познакомился с тобой!
— О, Себастьян!
— Я знаю. — Она почувствовала, как его щека прижимается к ее щеке. — Так что, как видишь, мы оба страдали. Мы оба оказались жертвами неоправданной ревности.
В тот миг Кэти не спросила его об Инессе… Если на то пошло, она почти забыла об Инессе. Она просто позволила Себастьяну обнять ее так крепко, что казалось, их тела растаяли, слились и превратились в одно. Кэти задрожала так сильно, что ему пришлось поддержать ее, чтобы она не упала. И только когда Себастьян наклонился к ней и поцеловал в губы, первым поцелуем любви, первым поцелуем их страсти, когда больше не осталось никаких загадок, Кэти перестала бить дрожь и для нее открылся целый мир невероятного блаженства. Этот мир открылся и для него!
Кэти поняла это, когда он, оторвавшись наконец от нее, поднял золотоволосую голову и посмотрел в ее глаза:
— О, Кэти!.. О, милая, милая!
— Себастьян, — прошептала она. — Я так тебя люблю!
— В первый раз в жизни я знаю, что это такое — когда любишь женщину гораздо, гораздо больше, чем можешь любить самого себя, — сказал он ей. Его голос звучал так серьезно, что Кэти поняла: он говорит чистую правду.
Внезапно она вспомнила, что он провел несколько часов в холодном темном саду, что его смокинг все еще влажен от ранней утренней росы — даже в такой стране, как Португалия, где бывают очень жаркие дни.
Кэти снова провела руками по его плечам. У нее на лице появилось выражение беспокойства.
— Себастьян, ты должен пойти и переодеться… снять эту одежду! — сказала она. Материнский инстинкт временно одержал верх над остальными. — И я уверена, что тебе надо немедленно принять горячую ванну.
Он засмеялся:
— Я приму горячую ванну, если ты согласишься открыть для меня краны, но сначала нам надо о многом поговорить! — Он скрылся в своих апартаментах, расположенных рядом с комнатой Кэти.
Когда Себастьян вернулся, Кэти увидела, что поверх рубашки и парадных брюк он надел пестрый шелковый халат. Он протянул к ней руки, и Кэти снова густо покраснела. Она бросилась в его объятия, и он усадил ее в глубокое кресло. Она придвинулась к нему и спрятала лицо в его плечо, потому что знала: теперь они, наконец должны поговорить об Инессе.
— Милая, — ласково сказал он, поглаживая ее волосы, — между нами не должно остаться загадок. Я должен рассказать тебе все, чтобы ты успокоилась. Прежде всего, по- моему, следует начать с Хильдегард… — Он пристально и с серьезным видом посмотрел в сторону открытого балкона. Пробуждался великолепный новый день. Было еще прохладно, и слышались тихие трели птиц. Слегка шумели фонтаны в бассейнах, украшенных изразцами. — Я думал, что влюблен в Хильдегард. Возможно, так оно и было в первые два месяца нашего брака. Но эта любовь не принесла мне счастья… Она напоминала неутоленный голод, потому что Хильдегард была необыкновенно привлекательной, такой живой и энергичной! Ты знаешь, она была вдовой, на несколько лет старше меня. Я знал, что я не первый молодой мужчина, попавший в ее сети. Она знала все хитрости… как довести мужчину до безумия так, чтобы он этого не понял.
Кэти замерла в его объятиях.
— Я не чувствовал себя ни спокойным, ни довольным… И я знал, что долго так продолжаться не может. Кроме того, я знал, что Хильдегард не хочет поселиться в Португалии и иметь детей… ей была ненавистна даже мысль о том, чтобы иметь детей. И у нее была слабость ко всем своим поклонникам, молодым и старым. Мы постоянно и яростно ссорились. Последние два месяца нашего брака превратились в сплошной кошмар. К тому времени я, по-моему, ее уже ненавидел. Когда мы приехали на Багамы и она уговорила меня купить ей яхту, я не возражал — не возражал я и против ее прогулок на этой яхте с другими мужчинами. А когда однажды во время гонок яхта перевернулась и Хильдегард утонула… ну, я испытал огромное потрясение. Но и невероятное облегчение! Но после знакомства с Хильдегард мне больше не хотелось жениться. И общение с ней очень меня изменило. Когда я приехал в Ирландию погостить у леди Фитцосборн, то был, как мне сразу сказала сама леди Фитц, сам не свой. А когда я встретил тебя, хотя ты и привлекла меня с первого взгляда, мне хотелось настроить тебя против любви и нормального брака. Я решил попросить тебя стать моей женой — как я думал, ради преимуществ, которые мы оба получим, но не ради чего-либо еще, — а потом влюбился в тебя и… Что ж, вот и все, что касается Хильдегард!
— Бедняжка, милый мой, — прошептала Кэти, уткнувшись в его шею. — О, Себастьян,
