общин Палестины, равно как и права и политический статус евреев любой другой страны». Утвержденный Лигой Наций текст британского мандата на Палестину внес ясность в двусмысленные формулировки Декларации Бальфура, четко определив обязанности мандатных властей. В то время, как правительство Его Величества «относилось с благосклонностью» и было готово «всемерно способствовать», мандатные власти были обязаны действовать совершенно определенным образом: «Мандатные власти будут ответственны за создание в стране таких политических, административных и экономических условий, которые обеспечат создание там еврейского национального очага». Более того, администрация обязывалась «способствовать еврейской иммиграции на приемлемых условиях» и «поощрять массовое поселение евреев на земле, включая государственные земли и пустоши, не нужные для общественных целей».
Нельзя сказать, чтобы мандатные власти преуспели в осуществлении хотя бы одного из этих обязательств или взялись за дело с энтузиазмом. В их оправдание часто указывается, что при составлении Декларации Бальфура не были приняты в расчет интересы палестинских арабов; это объяснение не слишком убедительно, ибо, как указал Ллойд Джордж *13, «мы не могли вступить в контакт с палестинскими арабами, так как они воевали против нас». В конечном итоге, сопротивление арабских националистов доказало свою несостоятельность даже тогда, когда оно было наиболее искренне, потому что и тогда оно не опиралось на рациональную экономическую основу. Если бы палестинские арабы имели веские причины возражать против перспективы расселения еврейских иммигрантов, они могли бы остановить этот процесс. В условиях британского мандата ничто не мешало им приняться за работу и собственными силами развивать страну по обе стороны Иордана.
По крайней мере один англичанин, хорошо знакомый с Ближним Востоком, был совершенно уверен в том, что именно так они и сделают. На состоявшемся 9 декабря 1917 года в Манчестере собрании, целью которого было просветить британскую общественность относительно значения сионизма и Декларации Бальфура, сэр Марк Сайке высказал прогноз относительно будущего Ближнего Востока. Как вскоре показала история, этот прогноз был слишком оптимистичен. Сайке не совсем ошибался: предсказанные им события действительно произошли, однако их конкретное осуществление полностью противоречило его ожиданиям. Он был уверен в том, что Ближний Восток стоит на пороге скорого и полного экономического возрождения, но оно будут претворено в жизнь не евреями, а арабами, которые, освободившись от турецкого господства, в скором времени поразят весь мир:
«Их семь или восемь миллионов, но численность их населения быстро растет. Мы видим сочетание человеческих ресурсов, девственной почвы, нефти и предприимчивости. К чему все это приведет в 1950 году? Семь или восемь миллионов неизбежно превратятся в 20 миллионов; месопотамская ирригационная система будут восстановлена; Сирия станет житницей Европы; Багдад, Дамаск и Алеппо не уступят по величине Манчестеру; возникнут университеты и сильная пресса. Я предвижу приближение арабской цивилизации. Ни султан, ни кайзер уже не могут остановить ее развития. И когда она возникнет, ею не смогут управлять ни империалисты, ни финансовые воротилы».
Вслед за этим сэр Марк объяснил, почему возможный наплыв еврейских иммигрантов пугает арабов. Он не упоминал об арабском национализме. У воинственного населения в семь-восемь миллионов человек не было причины опасаться еврейских винтовок. Чего они действительно страшились, по мнению оратора, так это еврейского золота: силы международного еврейского капитала, фондовых бирж, банков и прочего финансового аппарата, который, по словам Леруа-Больё, следовало разместить на горе Сион для привлечения еврейских эксплуататоров. На вопрос: «Чего боятся арабы?» — Сайке ответил так:
«Они боятся сосредоточения в Палестине финансовых корпораций, которые будут контролировать Сирию и Месопотамию. Они боятся, что земля Палестины будет скуплена компаниями, а они сами превратятся в пролетариев, работающих на этой земле на чужих хозяев. Они боятся, что палестинские колонисты оставят свои поселения и, наводнив Сирию и Месопотамию в качестве маклеров, фактически уничтожат арабов. Исключительно важно, чтобы сионисты поняли опасность подобного развития событий и не питали на этот счет никаких иллюзий. Арабы осмеливаются сказать это, ибо они верят в сионизм и видят в нем не предпринимательские действия, а идейное движение».
Подобно многим своим современникам, Марк Сайке был, видимо, убежден, что финансовые корпорации, компании и маклеры являются «опасностью» лишь тогда, когда речь идет о евреях. Действительно, финансовые корпорации зорко следили за ситуацией на Ближнем Востоке, ожидая возможностей, которые должны были открыться с окончанием войны. Однако не Палестина находилась в центре их интересов, и это были отнюдь не еврейские корпорации. Подобно хищникам, они уже наметили свою добычу; они появились на сцене, когда чернила на Декларации Бальфура еще не успели просохнуть, и могущество, которое они приобрели, сохраняется и по сей день. Если бы Сайке мог прочесть опубликованный в 1946 году Американским советом по общественным делам отчет о влиянии нефтяных монополий на развитие Ближнего Востока, он пришел бы в ужас:
«Запасы горючего, которыми располагает Палестина в пределах своих границ, крайне скудны. Однако ее преимущество состоит в непосредственной близости к нефтяным полям Ирана, Ирака и Аравийского полуострова. Но это естественное преимущество не может быть обращено в экономическое. Цены, которые с согласия британского правительства установлены нефтяными монополиями, серьезно тормозят экономическое развитие района. Доходы нефтяных монополий, видимо, считаются важнее развития Палестины… Потенциал, заложенный в благоприятном географическом положении страны, растрачивается вследствие… горячей заботы монополий о капиталовкладчиках» (130, 182-183).
Арабы по сей день располагают своими человеческими ресурсами, девственной почвой, нефтью и предприимчивостью. Но они по-прежнему праздны, их почва сохранила свою девственность, а их предприимчивость ушла на выбивание максимальной арендной платы с английских и американских корпораций за добычу нефти. Эти деньги могли бы обеспечить каждой арабской семье воду, жилье, образование, медицинское обслуживание — и еще оставались бы средства на гаремы и роскошные лимузины. Между тем, арабские крестьяне продолжают влачить жизнь в нищете, болезнях и невежестве. «Трудно поверить, — писал в 1936 году преподобный Джон Ирвин в своем „Путешествии в Иерусалим“, — что из народа, чьи младенцы узнают слово „бакшиш“ раньше слова „Аллах“, может вырасти правящая раса. С момента нашего прибытия в Капернаум и вплоть до отплытия из Хайфы вой „бакшиш!“ не переставал звучать в наших ушах».
Г. К. Честертон, посетивший страну в 1920 году, смотрел на все, связанное с евреями, как человек, убежденный, что «евреи располагают колоссальной космополитической мощью» (из заметок, сделанных в Иерусалиме), что погоня за деньгами всегда интересовала их больше, чем христиан, а основным их занятием является ростовщичество. У него был зоркий взгляд, когда дело касалось этой стороны деятельности евреев, но он был слеп к арабскому ростовщичеству. «На данный момент, — писал он, — основным вопросом палестинской политики является вопрос о ростовщичестве». И он был прав. Однако, подобно Марку Сайксу, он в то же самое время был совершенно не прав. Он обнаружил, что «палестинским земледельцам угрожает гнет, в особенности, как это часто случается с земледельцами, гнет ростовщиков и перекупщиков». Если бы он пробыл в Палестине подольше, он мог бы сделать еще более важное открытие: земледельцы подвергались эксплуатации в течение столетий и продолжали подвергаться ей в его время, но еврейское ростовщичество было тут не при чем. Более миллиона акров земли в этой крошечной стране были «собственностью» 250 семейств, многие из которых разбогатели, ссуживая деньги под грабительские проценты и под залог земли. Просрочка выплаты долга лишала должника права выкупить свою землю. В 1920 году те арабские крестьяне, у которых еще была своя земля, находились в кабальной задолженности у арабских ростовщиков. Согласно сообщению одного из путешественников, «… эти палестинские стервятники оказались более хищными, чем их собратья в других странах, так как они требуют сто процентов за трехмесячную ссуду. Если к концу этого срока должник не расплатится, процент увеличивается, и он вынужден платить триста процентов за полгода и шестьсот процентов за год» (68, 40). Правда, Норман Бентвич утверждает, что процент, запрашиваемый арабскими ростовщиками (обычно богатыми торговцами или землевладельцами), как правило, не превышал 100% (130, 172). В период британского мандата финансовое положение арабских земледельцев не изменилось к лучшему, и лишь рост цен на сельскохозяйственную продукцию во время Второй мировой войны позволил некоторым из них выплатить свои долги. В 1936 году 60% земледельческого населения Палестины все еще отдавало от 1 / 5 до 1 / 3 доходов с каждого урожая землевладельцам. Фактически эти люди, «попавшие в постоянную кабальную задолженность к лихоимцам», были крепостными местных эфенди *14 (86, 100).
