— Пойду в партийный комитет! Пусть ставят вопрос на комитете, пусть трясут, пусть ругают — только бы помогли! Не могу я больше такой стыдобушки терпеть!
Песня точно сняла какой-то тяжелый груз с его плеч — лицо стало твердым, суровым, как лицо воина, идущего в атаку. Он порывистыми жестами накинул на себя светлый полушубок военного образца, глубоко натянул ушанку, засунул руки в варежки.
— Спасибо, что зашел, Николай! Время будет — научу играть. Ты, как погляжу, большой любитель. Правильно, песня — самое милое дело. Сейчас, извини, не могу, душа горит!
Вернувшись в свою комнату, Коля подошел к окну. На улице по-вечернему похолодало, мороз узорами застлал все окно. Квадраты окон противоположного дома были чуть видны. Кристаллы инея переливались синими, красными и золотыми искрами.
— Испыток — не убыток! Пойду, попробую! — громко сказал Коля, закончив свои размышления.
Он решительно подошел к шифоньеру, оделся, закрыл комнату, сдал ключ дежурной и ушел на завод.
В цехе было темно и тихо, только в вентиляторах завывал воздух да у некоторых станков копошились ремонтники, звонко стукая молотками. Был перерыв.
Сашу он нашел в столовой. Тот был необыкновенно благодушен и говорлив:
— Чего рано принесло? Не сидится дома?
Коля сел рядом с ним, не зная, как начать свой важный разговор.
— А я, знаешь, начал работать по Алешкиному способу — в один переверт... — рассказывал Саша. — Ничего — получается. Тебе советую. Право, попробуй! Чуть-чуть помучаешься, зато потом какое облегчение! И, главное, сразу чувствуется, что быстрее работаешь. Честное слово, меня теперь так и подмывает обогнать Алешку! Вот был бы номер, правда? Чего задумался?
Коля, действительно, был задумчив. Он скатал из хлебных крошек шарик, разминал его в пальцах и смотрел куда-то в сторону.
— Саша, а сколько баян стоит, не знаешь?
— Тысячи две, наверное. Зачем тебе?
— Играть хочу.
— Вот как? Когда это ты надумал?
— Сейчас. Эх, Саша, знал бы ты, какую я песню сейчас слышал: «Есть на Волге утес»... Семен Кузьмич играл. Она меня всего перевернула! Почему такой песни про наш завод не сложено? Он ведь тоже, как утес, на Урале стоит. «Есть на Урале завод...»
— «Диким мохом оброс...» — сейчас же отозвался Саша. — Нет, так не подойдет, чепуха получается! Тут надо совсем другое придумать.
— Вот ты и придумай...
— «Есть на Урале завод...» — запел про себя вполголоса, Саша. — Тоже неладно, мотив нарушается. Нет, тут серьезно» надо подумать... А ведь ты правильно говоришь — надо сложить заводскую песню. Я ведь тоже все думал — надо что-то о своем заводе написать, а до песни не додумался. И в самом деле, хорошо бы такую песню написать... Может быть, «Есть уральский завод». Нет, не подходит!
— Деньги у тебя есть, Саша?
— Поесть захотел? Иди, заказывай!
— Мне много надо.
— Много? Сколько много?
— Тысячи полторы. На баян. Пятьсот у меня есть.
— А, вот ты о чем! Да, на баян денег много надо, целую кучу...
Над цехом запела сирена, возвещая конец перерыва. Саша вскочил и заторопился:
— Знаешь, что сделаем? Я тебе тысячу дам, у меня есть, в пятьсот мы наверняка у Алешки выпросим, у него есть, я знаю. Купим тебе баян — играй себе на здоровье! А я тем временем песню напишу. Мы ее в клуб унесем, пускай ее там хор разучит. И пойдет наша песня по всему заводу. Здорово придумано, правда? Ну, я побежал! Не грусти, Коля, все по-нашему будет!
Он хлопнул Колю по плечу, торопливо выбежал из столовой и помчался по проезду, не перешагивая, а перепрыгивая через детали.
Коля пошел вслед за ним, удивляясь: никогда еще не приходилось видеть, чтобы Саша вприпрыжку бежал к рабочему месту. Он всегда неторопливо вышагивал своей походкой вразвалочку, озирался по сторонам, а иногда даже подходил к кому-нибудь, из формовщиков перекинуться парой-другой слов.
Коля с полчаса простоял около Саши, с удивлением наблюдая за его быстрой и ловкой работой. Пожалуй, Саша и в самом-деле скоро догонит Алешу. Руки так ходуном и ходят: не торопятся, а везде успевают. Неужели все это оттого, что научился работать в один переверт?
Притихший на обеденный час цех быстро наполнился привычным грохотом станков, стрекотом вибраторов, дробным перестуком пневматических молотков. Саша взглянул на Колю, озорно; подмигнул и крикнул:
— Есть на Урале завод, говоришь?
Коля улыбнулся в ответ и кивнул: есть, мол, действительно, на Урале завод...
Повернувшись, он пошел в цеховой красный уголок.
Там было пусто. Он уселся на диван, ощущая настоятельную потребность сосредоточиться, обдумать еще раз все то, что случилось с ним за последнее время. Он чувствовал, что встал на какую-то новую ступень той дорожки, по которой вот уже год идут его товарищи по жизни и труду — Алеша и Саша.
Надо было подумать, хорошенько подумать...
ТАК НАЧИНАЛАСЬ ЕГО ЖИЗНЬ...
«Надо подумать, хорошенько подумать!» — так размышлял и Алеша, лежа в кровати и рассматривая вздрагивающий световой квадрат на потолке. Мысли сбежались со всех сторон, толпились, суетились... День закончился, и все то новое, что принес он, надо было обдумать.
Пора, пора сделать что-то с уборкой земли у станка не всегда же мучиться с ней. Интересно, как отнесется руководство цеха к его предложению расширить питатели? Зря он не прошел от Клавы на завод: может быть, дежурные слесаря ставят сейчас педаль на его станок? Это было бы здорово!.. С Сашкой надо обращаться осторожнее. Он хороший парень, но плохо верит в свои способности. Поддержать его надо. Сейчас нельзя его ругать, лучше изредка похваливать, чтобы он
