в незнакомом городе на темной улице в очереди перед каким-то домом. Вход был только для женщин, поэтому в фойе мой друг надел небольшую карнавальную женскую маску и поднялся наверх по лестнице. Возможно, я сделал то же самое, но отчетливо не помню“.
Решение, предлагаемое этим сном, возможно, и удовлетворит любопытство Генри, но только ценой обмана. Как мужчине, ему не хватает храбрости войти в дом, который является, судя по всему, борделем. Только избавившись от 1 своего мужского начала, он может заглянуть в этот мир, запретный для его сознания. Сон, однако, не говорит нам о том, решился ли Генри войти. Он еще не преодолел свою скованность—понятная неудача, если принять во внимание возможные последствия от посещения подобного заведения.
Приведенный сон, на мой взгляд, указывает на гомоэротичсскую предрасположенность Генри: ему кажется, что женская маска сделала бы его привлекательным для мужчин. Эта гипотеза подтвердилась следующим сном:
„Я увидел себя снова мальчиком пяти или шести лет. Мой друг тех дней рассказывает, каким непристойным делом он занимался с директором завода. Мой друг положил свою правую руку на пенис этого мужчины, чтобы погреть его и одновременно погреть собственную руку. Директор был близким другом моего отца, которого я обожал за широту взглядов и разносторонность его натуры. Но мы смеялись над ним, как над „вечным юношей““.
Для детей такого возраста эротическая игра гомосексуальной направленности — обычное явление. То, что Генри до сих пор возвращается к ней во сне, свидетельствует о сопряженности у него подобных влечений с чувством вины и, следовательно, о сильном их подавлении. Все это связано с его глубоко лежащим страхом крепко „привязаться“ к какой-либо женщине. Другой сон и вызванные им ассоциации наглядно демонстрируют этот конфликт
„Я принимаю участие в свадебной церемонии незнакомой пары. Утром небольшой свадебный кортеж возвращается с празднества — молодожены, шафер и подружка невесты; они входят в большой двор, где я жду их. Мне показалось, что молодые уже поссорились, и свидетели тоже. В конце концов они нашли выход — мужчины и женщины уходят порознь“.
Генри пояснял: „Вы видите здесь войну полов, как ее описывает Жироду“. Затем он добавил: „Дворец в Баварии, внутренний двор которого я и увидел во сне, стал последнее время обезображен в результате временного расселения в нем бедняков Побывав там, я задался вопросом, не лучше ли сводить концы с концами на красивейших античных руинах, чем вести активную жизнь в окружении уродств большого города. Я также подумал, когда был свидетелем на свадьбе у одного знакомого, долго ли продлится его брак, потому что его невеста произвела на меня неприятное впечатление“.
Стремление удалиться от активных ролей к интроверсии, боязнь неудачного брака, переживаемая во сне отчужденность полов—все это безошибочные симптомы сомнений, находящихся под покровом сознания Генри.
Святой и проститутка
Психическое состояние Генри было с наибольшей точностью отображено в следующем сне, раскрывшем его боязнь примитивной чувственности и его желание укрыться от нее в своего рода аскетизме. Это показывает, в каком направлении пошло его развитие. Вот почему это сновидение будет проанализировано более подробно.
„Я на узкой горной тропинке. Слева внизу — пропасть, справа — стеной нависает скала. В скале выбито несколько пещер-убежищ для укрытия одиноких путников от непогоды. В одной из
Это же существо выступает затем в роли святого. На его плечи наброшено короткое пальто пурпурного цвета. Он спускается вниз по тропинке и заходит в другую, более просторную пещеру, обставленную грубо отесанными стульями и скамейками. С надменным видом он выгоняет оттуда всех присутствующих, в том числе и меня. Затем заходят и располагаются его последователи“,
Образ проститутки вызвал у Генри ассоциацию с „Венерой из Виллендорфа“ — археологической находкой эпохи палеолита, представляющей из себя небольшую резную фигурку пышнотелой женщины— возможно, богини природы или плодородия. Затем он добавил:
„Впервые я услышал о том, что прикосновение к ягодицам является ритуалом плодородия, когда совершал поездку по району Валлис (кантон французской Швейцарии), где посетил древние кельтские могилы и раскопки. Там мне рассказали, что здесь когда-то был гладкий склон, выложенный плитками и намазанный самыми различными снадобьями. Бесплодные женщины съезжали по нему, как с горки, раздевшись, чтобы избавиться от бесплодия“. Пальто „святого“ было прокомментировано Генри следующим образом: „У моей невесты есть жакет сходного покроя, но белого цвета. В вечер накануне сновидения мы ходили на танцы, и она надела этот белый жакет. С нами была ее подруга в пурпурном жакете, который мне понравился больше“.
Если принимать сновидения не за картину исполнения желаний (как учил Фрейд), а за „самовыражение подсознания“, как считал Юнг, то следует признать, что психическое состояние Генри вряд ли можно было бы отразить лучше, чем в образе „святого“, встретившегося в упомянутом сне.
Генри — „одинокий путник“ на узкой тропе. Но (может быть, благодаря сеансам психоанализа) он уже на пути вниз с негостеприимных высот. Слева, со стороны подсознания, путь ограждает жуткая пропасть. Справа, со стороны сознания, путь блокирует застывшая каменная стена его взглядов. Но в пещерах (которые, быть может, представляют, так сказать, неосознаваемые участки в сфере сознания Генри) можно укрыться от непогоды или, другими словами, передохнуть, когда внешнее напряжение становится слишком угрожающим.
Пещеры — это плод целенаправленной человеческой работы: „вгрызания“ в скалу. В некоторой степени они напоминают провалы, образующиеся в сознании, когда способность к сосредоточению достигает предела и рассеивается, что позволяет всяческим фантазиям легко заполнять голову. В такие моменты могут открыться необычнейшие вещи, вводящие в глубинные основы психики и озаряющие на мгновение те области подсознания, где игра воображения не знает границ. Более того, пещеры в скалах могут олицетворять лоно Земли-Матери, таинственные пустоты, где происходит преображение и возрождение.
Таким образом, данный сон, судя по всему, представляет интровертный уход Генри в себя, когда мир вокруг становится слишком тяжел для него; уход в себя как в некую „пещеру“ в сознании, где он может предаваться своим фантазиям. Такая интерпретация также объясняет, почему он видит женскую фигуру, воплощающую присущие его психике черты женственности. Бесформенная, мягкотелая, полускрытая — проститутка олицетворяет в его подсознании подавленный образ женщины, к которой Генри никогда и не приблизился бы в реальной жизни. Видимо, такие женщины для него всегда являлись абсолютным табу, несмотря на тайное восхищение ими (в противоположность слишком почитаемой матери), что характерно для мужчин с материнским комплексом.
Идея свести отношения с женщиной к чисто животным и чувственным, исключив иные, часто бывает соблазнительна для таких молодых людей. Тогда его душа и сердце не затрагиваются, а значит, он остается в конечном счете „верным“ своей матери. Вот так однажды установленное матерью табу на связь с любой другой женщиной действует, несмотря ни на что, в психике сына.
Отойдя, судя по всему, до конца в глубь пещеры (своих фантазий), Генри видит проститутку только со спины. Он не смеет заглянуть ей в лицо. Но „со спины“ означает также со стороны ягодиц — той части тела, которая меньше всего отличается у человека и животных (и стимулирующей чувственную активность мужчин). Прикасаясь к ягодицам проститутки, Генри подсознательно осуществляет своего рода ритуал плодородия, аналогичный тем, что практикуются во многих первобытных племенах. Наложение рук используется при лечении, таким же образом прикосновение руки может иметь смысл предохраняющего или несущего проклятие жеста. Затем во сне возникает мысль, что этот персонаж все-таки не женщина, а
