— Садитесь рядом со мной, — сказал сыщик. — Погода прекрасная. Прокатимся немного и поговорим.
Андре устроился в экипаже, стараясь не задеть левую руку, которая была еще на перевязи.
Лекок щелкнул языком. Кучер взмахнул кнутом и они поехали.
— Надеюсь, вы простите мне это небольшое опоздание, месье. Я всю ночь разбирал бумаги Маскаро.
— Он арестован?
— Вчера арестован, а сегодня уже наказан.
— Так быстро? — удивился Андре.
— Конечно, за один день невозможно выполнить все процедуры, которые по закону должны предшествовать приговору. Но для него это теперь не имеет значения. Батист Маскаро, он же Тантен и Мартен-Ригал, нам уже неподсуден…
— Почему?
— Его покарал Бог. Мартен-Ригал очень любил дочь и все свои злодеяния совершал для того, чтобы сделать ее богатой и знатной дамой. После его ареста Флавия потеряла все. Увидев, что она осталась безо всяких средств к существованию, замужем за нищим, безродным бездельником, несчастный отец потерял рассудок. Вместо каторги его ожидает заключение в сумасшедшем доме, вероятно, пожизненное. Мартен- Ригалу все время чудится, будто Виолен принуждает жену торговать своей красотой и Флавия зовет на помощь отца, чтобы он избавил ее от позора. Он валяется в ногах у сторожей, умоляя их выпустить его хоть на один день, чтобы спасти дочь от бесчестья. Когда же ему в очередной раз отказывают, он рыдает и, сдирая кожу с рук, пытается выломать из окна железную решетку. Потом снова зовет сторожей, и все повторяется сначала. Пришлось привязать его к кровати, но и это не принесло ему покоя. Он все время пытается порвать или перегрызть удерживающие его ремни. В лице его не осталось ничего человеческого. Маскаро непрерывно рычит, как дикий зверь, от боли и ярости. Когда я утром зашел к нему, он впился в меня налитыми кровью глазами и крикнул: 'Вы слышите голос несчастной Флавии? Пустите меня к ней!' Каждый час его последующей жизни вместит в себя больше страданий, чем негодяй причинил всем своим жертвам.
После долгого молчания потрясенный Андре спросил:
— А что сталось с другими?
— Ортебиз уже сутки бьется в агонии. Он пытался отравиться и его подвел яд. Врачи говорят, что спасти его невозможно. Адвокат Катен уличен в детоубийстве и, как бы он ни изворачивался, ему грозит каторга. Перпиньян, Ван-Клопен и Вермине арестованы и будут осуждены на различные сроки лишения свободы. Тото-Шупен был так напуган собственным преступлением, что явился с повинной. Вероятно, ему уменьшат наказание.
Сыщик умолк.
— А почему вы ничего не говорите о Генрихе де Круазеноа? — спросил Андре.
Лекок подавил улыбку.
— Вы что, сомневаетесь во мне?
— Нет, месье, нисколько. Но ведь и вы не всемогущи…
— Граф де Мюсидан взял с меня слово, что его имя не будет произнесено на суде. Поэтому я позволил маркизу ускользнуть. Вчера он ночевал в Брюсселе. Саксонский отель, девятый номер. На днях я арестую его за мошенничество с Компанией Тифильских рудников. Из конфискованных у Маскаро и его шайки сумм вернут деньги одураченным акционерам.
— Я давно хочу спросить вас, господин Лекок…
— Спрашивайте.
— Почему вы меня, подкидыша, назвали маркизом?
— Потому, что вы попали в Вандомский приют прямо из замка герцогов де Шандосов.
И знаменитый сыщик пересказал Андре содержание рукописи Батиста Маскаро, умолчав о преступлениях господина Норберта и мадам Дианы. Лекок не желал портить отношения молодого человека с его отцом и с матерью его невесты.
Экипаж остановился около особняка графов де Мюсиданов.
— Родители мадемуазель Сабины приглашают вас к одиннадцати часам завтракать. Не называйте им пока своего нового имени. Ровно в четыре обязательно будьте у себя дома. Я буду иметь честь представить вас отцу. До свидания.
Андре выбрался на мостовую и собрался было поблагодарить сыщика, но тот щелкнул языком — и экипаж умчался.
Художнику хотелось танцевать от счастья. Похоже, что судьба решила вознаградить его за мужество, с которым он преодолевал все трудности и лишения. Она возвращала ему любимую девушку, огромное состояние и одно из самых знатных имен Франции.
— Спасибо вам, месье Лекок! — прошептал он…
…Лакей распахнул перед ним высокие двери и провозгласил:
— Господин Андре!
Молодой человек оказался в парадной гостиной, где его ожидали граф, графиня и мадемуазель де Мюсидан.
На самом видном месте висел написанный им портрет любимой. Увидев его, художник смутился. В этом сюрпризе он угадал любовь Сабины, расположение графа и любезность Лекока.
— Диана, — сказал де Мюсидан, подводя гостя к графине, — вот будущий муж нашей дочери.
Мадам де Мюсидан благосклонно улыбнулась.
Художник почтительно поклонился.
Граф торжественно соединил руки Сабины и Андре и сказал:
— Будьте счастливы! Никто не заслуживает этого больше, чем вы!
Влюбленные взглянули друг на друга и покраснели.
Девушка была похожа на тень после целого месяца ухаживаний де Круазеноа, которые были для нее ежедневной пыткой.
— Любимая моя, ты очень страдала, — шепнул Андре ей на ухо.
— Если бы мне пришлось выйти за этого негодяя, то я бы умерла, — ответила Сабина.
…Молодой человек еле успел домой к четырем часам.
Минуту спустя пришел Лекок в сопровождении мужчины с гордой осанкой аристократа.
— Вам известны причины моего визита, — сказал Норберт де Шандос. — Вы знаете, кто вы и кто я.
Андре утвердительно наклонил голову.
— Я не буду оправдываться, — продолжал герцог. — Я уже искупил свою вину перед вами. Посмотрите на меня — и вы увидите, сколько я выстрадал. Ведь мне еще нет и сорока восьми лет… Но мой грех продолжает меня преследовать. Несмотря на мое пламенное желание, я не могу признать вас своим сыном. Мне придется усыновить вас, чтобы передать свое имя и состояние. Правда, вы можете потребовать, чтобы суд установил наше истинное родство, но тогда… Тогда мне придется признаться…
— Неужели вы думаете, — сказал Андре, — что я способен обесчестить имя, которое станет моим?
Лекок одобрительно улыбнулся.
Де Шандос облегченно вздохнул.
'Какая огромная разница между аристократической сдержанностью этого молодого человека и дешевой комедией, которую разыграли передо мной у банкира!' — подумал он.
— Я прошу вас, господин герцог, — заговорил Андре, — позволить и мне высказать некоторые… замечания.
— Замечания? — переспросил удивленный де Шандос.
— Точнее — условия. Я постеснялся произнести это слово. Во-первых, я никогда не имел над собой властелина. Моя независимость очень дорого мне стоила и я не желаю ее потерять.
— Вы всегда будете сами себе господином.
