– Вечно ты все шутишь, – упрекнула ее Эмми, – тут плакать впору. Я проведу тебя по галерее и вызову твою машину.
– Спасибо. Извинись за меня перед рейхсмаршалом.
– Ладно. Придумаю что-нибудь. А этот твой блондин – красивый, хоть и злющий. Как его зовут, я забыла? – спросила Эмми, как бы невзначай, – Лауфенберг же мне его представлял, в прошлом году еще…
– Майор Эрих Хартман…
– Да-да, – кивнула супруга рейхсмаршала. – Между прочим, фрау Чехова по нему сохнет. Сама мне говорила. У них было… – она заговорщицки понизила голос, – вообрази, насколько он младше ее. Но теперь он и глядеть на нее не хочет. Она, конечно, актриса, делает вид, что ей все равно, но я-то знаю, глаза у нее на мокром месте. Да и то сказать, куда она ему. Старуха, как ни прикидывайся.
Эмми вывела Хелене на галерею Каринхалле, с которой лестница вела в сад. Когда-то, перед самым началом войны, Хелене впервые встретилась здесь с Гейдрихом, отсюда они поехали вдвоем на озеро Ванзее. Здесь начался их роман, их любовь. Хелене почувствовала, как комок встал у нее в горле. Она споткнулась.
– Ты чего? – недоуменно взглянула на нее Эмми. – Больно?
– Нет, нет, ничего. Просто вспомнилось…
– А я думала, ты о Чеховой подумала. Правда, есть от чего споткнуться, даже упасть. Мне жаль, что ты уезжаешь, – Зоннеманн огорченно покачала головой, – мне бы так хотелось провести с тобой несколько дней.
– Ничего, – Хелене с нежностью обняла ее, – еще увидимся. Спасибо тебе за все.
Машина Геринга привезла ее на квартиру Эльзы. Сестры не было. Оставшись одна, Хелене долго мылась под душем. Ей хотелось смыть с себя следы потных, липких объятий «наследника» Гейдриха. Со злой насмешкой она подумала, что, если Кальтенбруннер в прочих сферах своей деятельности имеет такие же «высокие показатели», как и в отношениях с женщинами, то нечего удивляться, что у германской службы безопасности стали появляться прорехи. Ее размышления прервал телефонный звонок. Завернувшись в широкое банное полотенце, она подошла к телефону и сняла трубку. С удивлением и трепетом услышала голос старшего сына Гейдриха, Клауса. Из разговоров матери о дне рождения Геринга он узнал, что фрау Райч приезжает в Берлин, и вот теперь Клаус, воспользовавшись тем, что Лина с младшими детьми задержалась у знакомых, звонит ей весь вечер:
– Помните, фрау Райч, вы обещали покатать меня на «вервольфе» – с надеждой спрашивает он, – у вас теперь найдется время? Мне так бы хотелось…
Ну как ему отказать? Милый Клаус, живое напоминание о Рейнхардте, его продолжение:
– А как же мама? – Хелене отдает себе отчет, что Лина не придет в восторг от идеи своего сына.
– Я ей напишу записку, – наивно предлагает он.
– Тогда договорились, жди.
Быстро одевшись, Хелене выбегает на мороз. Машина Геринга еще не уехала – шоферу приказано ждать указаний от госпожи полковника. Она садится в «мерседес» и едет за Клаусом. Спустя полчаса она уже бежит с ним по летному полю к ангару, где стоит самолет. Будит охранников. Удивленные столь поздним визитом, они открывают ангар. Черно-серебристой птицей «вервольф» взмывает в ночное небо. Хелене прижимает белокурую головку Клауса к себе, и он не может понять, почему фрау Хелене смеется и плачет одновременно. А самолет скользит, безукоризненно выписывая фигуры. «Вервольф» птицей взмывает вверх и стремглав падает вниз…
– Тебе страшно? – спрашивает она двенадцатилетнего мальчика.
– Нет, – тот решительно мотает головой.
– Ты – смелый, как папа.
Когда она вернулась домой, в коридоре ее встретил Лауфенберг.
– Что-то ты рано сегодня, – заметила она, – я думала, ты задержишься с дамами или пойдешь куда- нибудь развлечься.
– Я привез Эриха, – ответил он, помогая ей снять шинель.
– А что с ним? – скрывая тревогу, спросила она, – он пьян?
– Нисколько. Только мне показалось, что если я его не увезу, он точно убьет кого-нибудь. Не спьяну, а просто так… Куда ты пропала?
– Я плохо почувствовала себя и уехала домой.
– Вот как раз дома мы тебя и не застали, – усмехнулся Лауфенберг и пристально посмотрел на нее синими, мерцающими глазами, – навещала Лину?
– Да. И Клауса, – подтвердила она, не скрывая раздражения. – А разве у Геринга уже все закончилось?
– Не знаю, – Андрис пренебрежительно дернул плечом. – Я же говорю, мы ушли раньше, и вдруг наклонился к ней. – А что у тебя с лицом? Госпожа полковник, вас побили? Где? Это не Лина постаралась? По старой памяти?
– Нет, не Лина, – вздохнула Хелене, взглянув на себя в зеркало, – действительно, заметно, – согласилась она.
– Кого там побили? – из кухни вышла Эльза и сразу бросилась на шею сестре, – Хелене, Хелене, наконец-то! Как я соскучилась! Мы с Андрисом уже проехались по магазинам, а теперь пьем кофе и играем в шахматы.
– По магазинам? – удивилась Хелене, – а Рудель только что жаловался мне, что в Берлине ничего не работает. Все разрушено английскими бомбардировками.
– Но может, для него и не работает, – беспечно ответила Эльза, провожая ее в комнату, – а для нас все открыто. Андрис интересовался духами. Хочу вот спросить, – она заговорщицки подмигнула Хелене, – кто там у вас появился? Не помню, чтобы прежде он покупал что-то для дам…
– Духи? – Хелене внимательно посмотрела на Лауфенберга, – это кому? Фрейлян Хельге что ли?
– Ой, ой, ой, фрейлян Хельга, наверное, королева вермахта, – засмеялась Эльза, – ей без «Шанель № 5» ну, никак нельзя. Особенно в армейском штабе. А твой «Ас» – в спальне, – сообщила она сестре, – что он там делает, не знаю. Еще не выходил. И от кофе отказался. Ты к нему сходи, – предложила она, – а мы пока партию закончим.
– Хорошо. Кто у вас побеждает?
– Андрис – воспитанный офицер, он уступает даме, – весело засмеялась Эльза, – я только еще не придумала, чем он расплачиваться будет. Полагаю, то, что я придумаю, фрейлян Хельге не понравится.
– Это не понравится Мюллеру, – напомнила ей Хелене со значением.
– Предоставь мне позаботиться об этом! – откликнулась Эльза и утянула Лауфенберга на кухню. Хелене вошла в спальню. В комнате царил полумрак, тускло горел ночник, было очень накурено. Эрих сидел на широкой кровати, откинувшись на подушки и положив ноги в ярко начищенных сапогах на шелковое покрывало. Мундир был расстегнут, ворот рубашки раскрыт, галстук с приколотым Рыцарским крестом валялся рядом. Он действительно был трезв, курил сигарету, стряхивая пепел в пепельницу стоявшую на тумбочке. На постели мерцал хрустальный бокал с виски, к которому он, по всей видимости, даже не притронулся.
Войдя, Хелене сразу натолкнулась на напряженный взгляд его усталых, воспаленных от сигаретного дыма глаз. В темноте они казались синими, почти черными. Она прошла к окну, открыла форточку. Потом подошла к кровати, расстегнула пуговицы на кителе. Сняла его, небрежно бросив на спинку кресла. Он неотрывно наблюдал за ее движениями и, хотя старался не подавать виду, она чувствовала, что ее появление и действия не оставили его равнодушным. Сняв галстук и расстегнув воротник рубашки, она присела на постель, близко к нему.
– Что случилось? – сказала негромко и хотела забрать у него сигарету. Но он перехватил ее движение и сжал своей рукой ее.
В свете ночника длинные тени ресниц падали ей на щеки. Легкая дрожь пробежала по его руке, пальцы разжались. Он схватил ими ее подбородок, потом его пальцы спустились на шею, плечи, отодвинув ворот рубашки.
– Ты стала его любовницей? – спросил глухо, неотрывно глядя ей в лицо, глаза его блестели.
