голову ему на грудь, она надолго притихла.
— Эллиот! — вдруг сказала она. — Я хотела задать тебе один вопрос.
— Милая, — нежно произнес он, погладив тыльной стороной ладони ее щечку. — Можешь спрашивать о чем угодно.
Она долго молчала. Но это было не то умиротворенное молчание, в которое погружаются удовлетворившие страсть любовники. Сейчас молчание порождалось неуверенностью.
— Эллиот, ты намерен быть мне верным мужем? — решившись наконец, спросила она.
Он резко приподнялся и повернул ее к себе лицом.
— Что за вопрос, Эви? Разумеется, я намерен хранить верность. Зачем еще, по-твоему, я умолял тебя выйти за меня замуж?
Она взглянула на его сведенные на переносице брови, на глубокую морщину, появившуюся на лбу. Интимной задушевности, которая возникла было между ними, как не бывало, она сама все испортила.
— Я… я не знаю, Эллиот, — запинаясь, проговорила она. — Но женам, наверное, позволительно задавать такой вопрос.
— Моей жене нет необходимости спрашивать об этом, — с искренним возмущением заявил он. — Неужели ты думаешь, Эви, что я, женившись, буду продолжать вести холостяцкий образ жизни?
Эви почувствовала, что краснеет.
— Я не думала… — пролепетала она, но по выражению ее лица было видно, что именно эта мысль не давала ей покоя.
Эллиот откинулся на подушки и прикрыл глаза рукой. Полежав так некоторое время, он тяжело вздохнул:
— Черт возьми, Эви! Мы не женаты и двух недель, мы каждую ночь занимаемся любовью. Иногда дважды! Я сплю как бревно, я запинаюсь при ходьбе! И почти не выхожу из дома. — Его шотландский акцент усиливался с каждой фразой. — Побойся Бога, женщина! У нас целое стадо детей, которые доводят меня до полного изнеможения — причем, заметь, я совсем не жалуюсь, — но, видит Бог, я уже не юноша! Мне тридцать пять лет! А у тебя еще вошло в привычку соблазнять меня средь бела дня под носом у слуг. А теперь скажи мне, радость моя, когда и каким чудом смог бы я найти силы на любовницу — или кого ты там себе вообразила?
Он даже не заметил, что кричит, пока не раздался резкий стук в дверь. Покраснев от смущения, Эви нырнула под одеяло.
— Умоляю вас, милорд, вставайте! — послышался певучий голос Кембла. — Пора одеваться к ужину.
Годфри Мур, барон Крэнем, сидел, лениво развалившись, в кресле возле окна, нетерпеливо покачивая на пальце монокль на черной атласной ленточке. В «Бруксе», как всегда, было многолюдно, однако сегодня он приехал сюда не для того, чтобы играть в карты. Нет, он явился по приказанию лорда Линдена, который щедро вознаградил его за доставленное неудобство.
Крэнем раскачал монокль и ловко поймал его в ладонь. Скривив губы в усмешке, он уставился на Линдена. Глупец. Сколько бы он ни распускал сплетен о том, что Крэнем и Рэннок стали закадычными друзьями, сколько бы ни таскал его за собой по всем злачным местам Лондона, кровожадный незнакомец не торопился выползать из тени. Нет, будущий убийца Крэнема нежился сейчас в постели с молодой женой в Ричмонде. И пусть этому никто не желал верить, Крэнем-то знал это наверняка.
Он незаметно зевнул и направился в комнату, где играли в карты и где прогуливался между столами с бокалом в руке очаровательный, как всегда, виконт. Догнав его, Крэнем незаметно наклонился к его уху и сказал:
— Линден, скоро ли закончится вся эта история? Мне все время кажется, что над моей головой занесен топор.
— Надо держаться, приятель, — саркастически прошептал в ответ виконт. — Молю Бога, чтобы у вас не сдали нервы именно в тот момент, когда мы так близки к победе. Но вы, возможно, предпочли бы, чтобы вас пристрелил Рэннок? — холодно заметил Линден. — Вы начинаете утомлять меня.
— Я не боюсь этого шотландца, — презрительно фыркнул Крэнем. — Тем более при дневном свете.
Линден элегантно приподнял бровь:
— Вот как? Значит, вы еще больший болван, чем я думал. Надеюсь вы, в соответствии с нашей договоренностью, настойчиво внушали окружающим, что помирились с Рэнноком?
— Я старался, но кто поверит тому, что мы с маркизом стали вдруг лучшими друзьями? А лорд Рэннок? Он тоже старается внушить всем, что мы помирились?
— Рэннок сделает все, что нужно. Думаю, что все решится завтра, друг мой, завтра вечером мы все отправляемся в Воксхолл[7].
Утро следующего дня Эванджелина провела с мистером Стокли и детьми, которые усердно вычерчивали на карте путь Ганнибала через Альпы. Она пребывала в смятении. Эллиот настойчиво повторял, что любит ее, и поклялся в верности.
Она боялась верить ему, хотя, несмотря на сомнения в его честности, он не производил впечатления лжеца. А ее вопрос относительно неверности, кажется, обидел и даже рассердил его. Она уже начала сожалеть о том, что вообще задала такой вопрос, как вдруг Эллиот, встретив ее в коридоре, попросил уделить ему пару минут. Он неуверенно и как-то смущенно потер пальцем нос и сказал:
— Там пришел Линден. Он приглашает меня провести вечер в Воксхолле. Я хотел предупредить тебя о том, что ухожу. Боюсь, что мы вернемся очень поздно, не жди меня, ложись спать.
— Ладно, — сказала она и пошла прочь.
Он неожиданно схватил ее за руку и остановил.
— Ты расстроилась, Эванджелина? Умоляю, не сердись на меня.
— Я ничуть не сержусь, — солгала она, а он обнял ее и прижался лбом к ее лбу.
— Эви, обещаю тебе, что поздние возвращения домой не войдут у меня в привычку. Извини, но я дал слово Эйдану. Он считает, что это очень важно.
— Лорд Линден считает, что важно побывать в Воксхолле? Но почему? Или я не должна спрашивать?
Эллиот пожал плечами.
— Это всего лишь одна из безумных затей Линдена. Будем считать, что мы соберемся, чтобы отпраздновать конец моей холостяцкой жизни. Ведь ты не захочешь лишить своего мужа относительно невинного развлечения в кругу старых приятелей, а?
— Наверное, не захочу, — пробормотала она.
— Вот и хорошо. — В глазах его блеснула озорная искорка. — Мне на какое-то мгновение показалось, что ты ревнуешь.
— Не говори глупостей.
— Ах, Эви, я поглупел, я совсем голову потерял из-за тебя, — заявил Эллиот, осыпая ее поцелуями. Он все крепче прижимал ее к себе, поцелуи становились все более страстными, пока оба они не услышали, как за их спинами кто-то охнул.
— Прошу вас, только не в присутствии слуг, милорд, — пробормотал по-французски в притворном ужасе Кембл. — Пора одеваться, сэр.
— Ладно, — тихо сказал Эллиот, неохотно выпуская из объятий Эванджелину. — Спи спокойно, жена моя, увидимся утром за завтраком. Обещаю.
Хотя Эллиот впервые надолго отлучался из дома со дня их бракосочетания, Эванджелина ничуть не удивилась тому, что он неожиданно собрался провести время в этой компании. Она познакомилась с лордом Линденом и майором Уинтропом, когда эта парочка, раскланиваясь, подмигивая и усмехаясь, появилась в Страт-Хаусе, чтобы засвидетельствовать свое почтение молодоженам. Ее ничуть не обманули ни их презентабельная внешность, ни великолепные манеры.
Распутников и шалопаев она могла распознать в любом обличье. Вот только в отношении Эллиота инстинкт впервые подвел ее.
Когда Кембл увел Эллиота одеваться, она решила не думать больше о его неожиданной отлучке. По правде говоря, это было проще решить, чем сделать, и настроение у нее испортилось.
У Эванджелины вошло в привычку ежедневно в половине пятого пить чай в библиотеке с сэром Хью. К собственному удивлению, она очень привязалась к этому старому греховоднику. Отчего-то за последнее время ее вообще влечет к распутникам. Вздохнув, она спустилась в библиотеку пораньше, намереваясь поискать какую-нибудь подходящую книгу, чтобы почитать перед сном, но на полпути услышала голос старого дворецкого, весьма строго разговаривавшего с какой-то женщиной, стоявшей на пороге раскрытой двери.
— Повторяю вам, мадам, — говорил Маклауд, — что по поводу работы вам следует обращаться к миссис Вуди и входить не с парадного, а с черного хода.
Молодая женщина покачала головой:
— Спасибо, сэр, но я пришла не наниматься на работу. Я хотела бы поговорить с милордом, если он дома. — На женщине было простое черное платье, рыжие волосы прикрывал крахмальный белый чепец. Судя по одежде и речи, она служила экономкой в каком-нибудь доме, хотя для этой должности была слишком молода. Приглядевшись внимательнее, можно было заметить, что женщина беременна. Эванджелина застыла на месте, глядя на разворачивающуюся перед глазами сцену.
— Извините, мадам, его светлости нет дома, — решительно заявил дворецкий. — А с миссис Вуди вы можете поговорить. Но поскольку она сама экономка, другой экономки нам не требуется.
— Я должна увидеть маркиза, — настаивала женщина. — Работа мне не нужна, меня привело сюда личное дело.
Эванджелина, стараясь держаться очень спокойно, спустилась вниз.
— Извините, Маклауд, может быть, я смогу чем-нибудь помочь?
Молодая женщина, побледнев еще больше, грациозно присела в поклоне. Маклауд вытянулся перед Эванджелиной.
— Я не хотел бы беспокоить вас, леди Рэннок, — сказал он.
Услышав ее имя, посетительница тихо охнула. Эванджелина взглянула на нее с любопытством. Женщина была далеко не красива и не первой молодости, но ее украшали скромные манеры и круглые серебристо-серые глаза, слишком большие для маленького бледного личика.
— Я леди Рэннок, — сказала Эванджелина. — Не хотите поговорить со мной о деле, которое привело вас сюда?
— Извините, миледи, — пробормотала незнакомка, опустив
