восстанут, и мы провозгласим Царство Божие на земле.
— А при чем здесь Иисус Христос?
— Христос здесь абсолютно не при чем. Мы объявим, что убийство Понтия Пилата освещено его и з б р а н н о с т ь ю и объявим Христа Сыном Божьим. Будем править его именем. Только и всего.
— Так поручал он мне убивать Пилата? Нет? Или это только часть плана вашего подпольного комитета?
— Поручал-не поручал… Мы, кстати, называем себя греческим словом с и н к л и т. Иисус Христос входит в синклит, который и принял решение убить Понтия Пилата. А уж мне было поручено найти тебя и передать решение…
— Политбюро, — закончил чужеземец и усмехнулся.
«Все правильно, Папа Стив, — подумал он, — все путем… Триста включают в синклит, о чем сам Иисус даже не подозревает. Но его именем шайка-лейка эта уже освящена. Они принимают преступное решение, которое приведет к гибели тысяч ихних же единоверцев, но подают собственное решение как санкционированное Христом, о чем Учитель не ведает ни сном, ни духом.
Ну и ловкачи! Впрочем, разве мало их, рыжих в наше Смутное Время?!»
В сознание его пробился знакомый голос:
— Мы на Лифастротоне сейчас… Оба идите сюда.
— Что значит Л и ф а с т р о т о н? — спросил Папа Стив у рыжего члена синклита. — Нам надо срочно пройти туда.
— Так ты согласен убить Пилата?
— Вот так?!
Он мгновенно выхватил из под мышки нож и приставил к горлу рыжего иудея.
Лицо последнего перекосило страхом.
«Как он похож на Виктора Юмина и на Павленко с Литинским одновременно!» — подумал гость древнего Иерусалима, хотя три предателя из Двадцатого Века вовсе не походили друг на друга. — Хлипкие на расправу, беспредельно вонючие козлы!»
Но сейчас он, прежде не будучи кровожадным, не задумываясь, уничтожил бы всех троих.
— Не бойся, — сказал онемевшему от смертельного ужаса иудею, убирая за пазуху нож. — Твое время еще не приспело… Как нам пройти на Лифастротон?
— Это каменный помост перед жилищем Пилата, — объяснил рыжий. — Мы, евреи, зовем его Гаввафа…
«Да-да, я вспомнил, — подумал Папа Стив. — Именно оттуда начнет крестный путь Учитель».
— Пойдешь со мной, — строго сказал он рыжему провокатору, и тот послушно закивал.
Едва они оказались на Гаввафе, к ним подошли двое.
Агасфера чужеземец узнал сразу, а затем и вспомнил собственное имя.
«Далеко же меня занесло! — весело подумал Станислав Гагарин. — Впрочем, мезозойская эра, где я резвился в обличье тираннозавра, находится еще дальше».
Лицо спутника Агасфера показалось ему знакомым, впрочем, он и догадался, кто перед ним, но ждал, когда Вечный Жид представит товарища.
— Я обещал вас познакомить, — сказал Фарст Кибел. — Пользуясь случаем. Ваш гость из Двадцатого Века, писатель Станислав Гагарин. А это мой друг — Иисус Христос.
— Здравствуйте, — приветливо улыбаясь, негромко произнес приветствие Христос и протянул русскому сочинителю руку.
Держался он так естественно и просто, что Станиславу Гагарину показалось, будто они знакомы тысячу, нет, без малого две тысячи лет.
— Рад с вами познакомиться, — проговорил он, несколько озлясь на себя: не сумел приискать иных слов, кроме таких затертых и банальных.
— Я вижу, что с Иудой вы уже встретились и беседовали, — проговорил Христос, проницательно посмотрев на рыжего иудея, стоявшего чуть поодаль, с потупленным долу половинным взглядом.
— Так это и есть партайгеноссе Иуда! — воскликнул Станислав Гагарин, и рука его инстинктивно дернулась к левой подмышке. — Ах да! Иуда был рыжим…
«Жаль, что не зарезал тебя в тростниковой корзине, — подумал сочинитель. — Может быть, все рыжие — предатели? Ахнуть тебя, суку переметную, ножом, и некому будет бежать к Анне и Каиафе за тридцатью серебрениками. И честного служаку Пилата не подставишь, не придется старому пердуну лишний раз мыть руки и оставаться оболганным на века. Сейчас я тебя и кончу, Иуда из Кариота!»
Он нащупал рукоятку ножа, крепко сжал ее пальцами и уже потянул было жадное и хищное лезвие из ножен, как вдруг услышал внутренний голос Агасфера:
— Охолоньте, письме?нник! Мы здесь вопреки закону причинных связей. Нельзя убивать Иуду прежде, нежели предаст он Иисуса Христа. Оставьте нож в покое… Мы уходим! Попрощайтесь с Учителем… А и у д а м воздастся по делам их.
VI
Вернувшись из древнего Иерусалима, Станислав Гагарин с надеждой и уверенностью в полезном для Отечества исходе ждал Седьмого Съезда народных депутатов.
Конечно, сочинитель, как и многие его земляки, давно утратил веру в народных избранников, р а з м я т ы х той злобной пародией на демократию, каковая воцарилась на огромных территориях-кусках безжалостно и цинично Разорванной Державы.
И в глубине души верил Станислав Гагарин лишь тому еще неизвестному миру человеку, который скажет однажды х в а т и т бобонисам, зухраям, козырьманам, четвертушкам и прочим похмельцыным.
— Наполеон! — восклицал Станислав Гагарин. — Когда же явится русский Наполеон и разгонит ф а н т а с е г о р и ю?!
Наполеон не появлялся.
Едва намечался-обозначался н е к т о, похожий на кандидата в общенациональные герои, вырисовывался лидерский протеже из рядов оппозиции, как на него набрасывались теле-егоры и отпопцовывали так, что становилось до слез обидно за ошельмованного вконец парня.
…После большого, на газетную полосу, интервью с председателем, которое поместили в сорок втором номере «Книжного обозрения», подписка на две дюжины книг Библиотеки «Русские приключения» и многотомный «Русский сыщик» значительно оживилась. Посыпались переводы со всех концов Державы, количество средств на банковском счете увеличивалось, но их было вовсе недостаточно, чтобы приобрести полиграфические материалы на первые пятьдесят тысяч «Русского сыщика» и семьдесят тысяч пятого тома «Современного русского детектива», его Станислав Гагарин решил все-таки выпускать, несмотря на разорение «Отечества», в которое повергла им с любовью и тщание выпестованное предприятие дьяволица Федотова и ее банда.
Книгу Феликса Чуева «Так говорил Каганович» наш сочинитель выпустил, не залезая даже в долги — выкрутился. Затем слетал в Сибирь и в Красноярске продал издательскую технологию на эту книгу, с помощью Воротникова пристроил собственный тираж к приличной и приятельской фирме с половинной предоплатой и полностью закинул б а б к и на сырье — закладывал базу на будущее.
Станислава Гагарина больше всего на свете удручало то обстоятельство, что сотрудникам его было абсолютно, как ему представлялось, до ф е н и держать в голове и сердце как складываются финансовые, типографские и литературные, понимаешь, дела фирмы.
Ну ладно литературные… Тут его никто заменить не мог, и здесь был относительный порядок, материала хватало лет на пять, наверное, не меньше. А вот как быть с финансами — никого это не к о л ы х а л о. Самое обидное — сидели на деньгах. В Товариществе сохранились десятки тысяч книг от старых тиражей, только почти никто не озаботился об их реализации.
Дима Королев родил идею: рассылать книги подписчикам «Русского детектива». Станислав Гагарин подкорректировал ее, довел до отдела распространения, кое-что сдвинулось, но так все медленно
