На детали ушло полчаса. Затем босс или скорее сообщник Миши сказал:
— В работе «Искусство любить» Эрих Фромм утверждает: «В современном капиталистическом обществе смысл понятия р а в е н с т в о претерпел изменение».
Майкл недоуменно поднял брови, не понимая, какое отношение к операции имеют высказывания некоего Фромма, о котором ему, разумеется было известно, но тут же сдержал себя, принялся заинтересованно слушать.
— Под «равенством» понимается равенство автоматов, равенство людей, потерявших собственную индивидуальность, — продолжал цитировать Эриха Фромма старший товарищ. — Равенство теперь означает с к о р е е «единообразие», н е ж е л и «единство». Это — единообразие людей, которые выполняют одинаковую работу, одинаково развлекаются, читают одни и те же газеты, одинаково чувствуют и одинаково думают… Вам это понятно?
— Вполне. С собственным быдлом мы уже совладали. У нас все так, как утверждает фрейдист- сочинитель.
— А в России? Готовы ли русские стать автоматами? Все ли сделано вами, чтобы процесс нивелирования населения э т о й страны, усреднения и стандартизации жителей шестой части суши, этот глобальный и такой жизненно необходимый для нас процесс по-настоящему пошел?
— Далеко не все… Должен заметить, что русские люди никогда не были в и н т и к а м и в прежней России, как бы не вопили об этом повсюду наши содержанцы из ультрарадикальной п я т о й когорты.
Я бы разочаровал вас, сэр, если бы поддался искушению принимать желаемое за действительное.
— Вы правы, Майкл. Ваши соображения совпадают с теми выводами, которые сделаны другими экспертами. Россия — крепкий орешек. И я не уверен, что нам удастся так легко его разгрызть. Однако попробуем…
— Мы обречены пробовать, сэр.
— Теперь о конкретной ситуации. Нам известно, что некие силы — характер их уточняется — готовятся сорвать а к ц и ю и последующие за нею мероприятия, связанные с правовым террором. Поэтому слушайте внимательно, мой мальчик.
Первое. Мы уточняем, откуда дует противный ветер, срочно информируем вас, а уж вы знаете, что необходимо в таких случаях делать.
Второе. Немедленно готовьте дезинформацию о существе наших намерений. Разработайте ложный финт, продумайте обманный маневр, который завлек бы неизвестного пока противника в ловушку.
Третье. Ориентируйте российскую печать, московское радио и останкинское телевидение на усыпление бдительности населения. Пусть временно прекратят нападки на силы национального толка. Тогда массированный удар по национал-патриотам после свершения а к ц и и будет куда более результативным.
Действуйте, Майкл! В расходах не стесняйтесь… Мы за ценой не постоим. Превращение России в историко-географическое понятие стоит тех долларов, которые мы вкладываем в разрушение последнего барьера на пути к Новому Мировому Порядку.
Наш идеал — Pax Americana!
Жаль, что вы не любите коньяк. Я подарил бы вам бутылку а р м а н ь я к а из моей коллекции…
— Такой подарок я завещал бы внукам, сэр.
— Вы находчивый парень, Майкл! Бутылка ваша…
IV
Ехали недолго.
От Лайковской проходной на совхоз Горки-Два, через Успенское на мост, откуда когда-то с б р о с и л и в мешке президента, и мимо дач Николиной Горы в Звенигород.
Уверенно повиляв по улочкам древнего города, отец Мартин бережно въехал в заснеженный тупичок и остановился у добротного деревянного дома, по виду — типичный, как говорится, частный сектор.
В большой и просторной горнице с иконой Богоматери в красном углу и теплящейся перед ней лампадкой стоял круглый стол с самоваром. А за столом сидели Агасфер с товарищем Сталиным, они расположились рядом. От Вечного Жида, от его правой руки, устроились: Иисус Христос, Магомет и Будда. От левой руки Иосифа Виссарионовича — Конфуций и Заратустра.
Два стула были свободны. Рядом с основателем зороастризма сел Мартин Лютер, и Станислав Гагарин, таким образом, оказался между ним и принцем Сиддхартхой Гаутамой.
«Ну просто тайная вечеря да и только! — ухмыльнулся сочинитель. — Разве что апостолов помене…»
— Друга нашего и соратника вы знаете, — проговорил Вечный Жид, приветливо кивнув писателю. — Представлять его каждому нет ни времени, ни потребности. Мы впервые собрались вместе. Поговорим о текущем моменте, подведем итоги истекшего года.
— Хорошая, понимаешь, традиция, — заметил товарищ Сталин. — Годится для всех эпох и народов.
— Но сначала о боевом обеспечении нашей группы, — сказал Вечный Жид. — Слово Магомету…
Когда обговорили все, казалось бы, вопросы, Иосиф Виссарионович поднял руку.
— Еще полчаса, понимаешь, прошу мне уделить, — обратился он к Агасферу. — Ведь об этой встрече наш друг — сочинитель напишет в романе. Сотни тысяч, миллионы русских людей прочтут его. И русские, понимаешь, люди спросят: почему товарищ Сталин не сказал о главном? Как нам жить в безверии, куда стремиться, что делать, вокруг чего и кого объединяться, кому верить, наконец? Правильно я говорю, партайгеноссе Христос?
— Верно, — наклонил голову Иисус.
— А коли так, то наш долг, моя, наконец, обязанность дать людям, читателям романа «Вечный Жид» некую направляющую, понимаешь, идею…
— Иосиф Виссарионович прав, — подал голос Заратустра. — Мало утверждать, что добро победит зло, и Ормузд загонит Аримана в подземный ГУЛАГ… Надо зажечь людям факел и показать дорогу из пещеры тьмы к свету.
— Объяснить россиянам, что им должно сохранить традиции — в них сила, — с привычной упрямостью заявил Кун-фу.
— Говорите, Иосиф Виссарионович, — предложил Просветленный Гаутама. — Нам ведь тоже интересно послушать вас, вождя русского народа.
— Наверное, в первую очередь необходимо выслушать товарища Сталина русскому писателю, — сказал председатель Товарищества. — Итак…
— Вам никуда не деться без объединяющей русских, понимаешь, людей Идеи, — пыхнул ароматным дымом товарищ Сталин. — Крайне необходима концепция или, если хотите, доктрина национальной безопасности России!
— Об этом на все лады с т р е к о ч е т ваша патриотическая пресса, — заметил с усмешкой Мартин Лютер. — Но идеологический воз по-прежнему завяз на обочине словоговоренья.
— В каком, понимаешь, смысле в а ш а? — вскинулся вдруг Отец народов и ткнул мундштуком трубки в сторону основателя протестантизма.
«Давай, давай, Иосиф Виссарионович! Прихвати отца Мартина, — весело подумал Станислав Гагарин. — Ведь, в конце концов, это он, Лютер, поставил европейскую духовность, образно говоря, р а к о м, подорвав авторитет католической церкви, которая столетиями возводила защитную стену символов «против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души».
Да-да, именно Мартин Лютер, как основатель протестантизма, заменил авторитет церкви авторитетом Писания, но предоставил любому человеку возможность толковать Библию на собственный лад. Совсем как в наше время… И лозунг «Разрешено все, что не запрещено законом», который навязали
