Товарищ Сталин крепко выругался, и писателю хотелось аплодировать матерщинному обороту вождя.
— Не хотите ли возглавить министерство печати и информации, а заодно и телевидение? — спросил, лукаво улыбаясь, Иосиф Виссарионович.
— Намекаете, товарищ Сталин? Нет, я не забыл, как эти посты предлагал мне покойный доцент- мафиози Головко. В романе «Вторжение» я упомянул сие…
— Тогда, может быть, в советники ко мне? Тайные или, понимаешь, явные — без разницы. Как захотите…
— Книги мне надобно писать, Иосиф Виссарионович. И выпускать их помаленьку. Быть издателем мне нравится. Пожалуй, это и есть, что называется, дело моей жизни.
— Быть по сему, — согласился вождь. — Оставим, понимаешь, Товарищество Станислава Гагарина как звено в многоукладной теперь советской экономике. На приключенческую и историческую литературу для юношества определим вам государственный заказ. Под него выделим хорошую беспроцентную ссуду и дадим фонды на полиграфические, понимаешь, материалы.
Готовьте серии «Пиф», «Памятство Руси Великой», «Морские приключения», «Ратники России». Можете образовать также журнал фантастики, понимаешь, и приключений. Что еще я могу для вас сделать?
— Более чем достаточно, товарищ Сталин… Только один вопрос, Иосиф Виссарионович. Что мне вот с этим романом делать? Я «Вечный Жид» имею в виду. Так и закончить его на счастливой и благополучной ноте? Хэппи эндом, так сказать…
Вождь всех времен и народов загадочно улыбнулся, весело посмотрел на Станислава Гагарина, подмигнул ему и мелко-мелко закашлял.
— Хитер, понимаешь, бобёр, — выговорил, наконец, Иосиф Виссарионович. — Но товарищ Сталин тоже не промах. Поезжайте покудова в Одинцово, вернее, на Власиху. Чрезвычайное положение я еще не отменил. Посидите дома, понимаешь, почитайте Юнга и Шопенгауэра, Фромма с академиком Тарле… Подумайте над феноменом Ста дней Наполеона, понимаешь…
— Уже думаю, — отозвался сочинитель.
— Еще раз перечитайте, понимаешь, и еще раз подумайте, — наставительно проговорил Иосиф Виссарионович. — Телевизор смотрите… Я всех говорунов, понимаешь, оставил.
— Как оставили?! — вскричал Станислав Гагарин. — Телекомментаторов? Сорокину и Киселева? Но ведь они…
— Правильно, — кивнул вождь. — За деньги вякали на одних, теперь, понимаешь, из страха за собственную шкуру будут вякать на других…
— Но это, как вам получше сказать… Цинизм, товарищ Сталин!
— А то, что творилось в эти годы, разве не цинизм, понимаешь, или что похуже? Вы сами, товарищ писатель, в сердцах предлагали повесить этих болтунов на Останкинской, понимаешь, телебашне… Было такое?
— Было, — согласился писатель. — Но в состоянии аффекта.
— В состоянии революционного, понимаешь, аффекта мы уже много чего натворили, — проговорил товарищ Сталин. — Трезвее надо быть, трезвее, партайгеноссе сочинитель!
Я, например, пообещал Агасферу, что не пролью ни капли крови. Если, разумеется, меня не вынудят открыть огонь…
— Бескровных революций не бывает, — возразил председатель.
— А это и не революция вовсе, — отозвался товарищ Сталин. — Возвращение к власти, понимаешь… Не термидор, а скорее восемнадцатое брюмера.
— Исторические параллели опасны, — рассмеялся Станислав Гагарин.
— Опасности полируют кровь, — с философским спокойствием ответил вождь.
VII
Никогда прежде не смотрел он с таким ожиданием в я щ и к.
Приподнятость духа, которая охватила Станислава Гагарина, могла быть сравнима лишь с настроением 19 августа 1991 года, когда сочинитель ехал на в о л г е из Ялты в Коктебель вдоль Южного берега Крыма и всю дорогу туда и обратно с волнением слушал сообщения ГКЧП.
Правда, уже тогда смутило популистское обещание пятнадцати соток земли каждому. Негоже, подумалось сочинителю, поминать в серьезных государственных документах подобную мелочевку. Обещание сей к о с т и обывателю выдавало некую неуверенность тех, кто объявил чрезвычайное положение.
А дальше, уже на следующий день, дело пошло шиворот-навыворот. Писатель не отрывался от экрана телевизора, установленного в палате санатория Черноморского флота, в котором они обитали с Верой, жадно следил за развертыванием трагикомических событий, чертыхался по поводу бездействия нерешительных людишек, вызвавших джинна из бутылки и не сумевших четко сформулировать: чего же они хотят от послушного монстра.
А пока с л а б а к и распиздякивали, волокитили события, то есть, иные хитрожопые силы поднесли джинну кварту виски и хвост селедки на закуску, захмелили монстра и с его же помощью загнали вовсе не к р у т ы х, увы, ребятишек в бутылку, то бишь, в Матросскую Тишину.
На том и закончился фарсовый акт, разыгранный неведомой пока супер-моськой.
Впрочем, об этом написали уже тома и тома, одно обвинительное заключение составило более тысячи страниц, сочинение с его «Мясной Бор» по объему.
И сколько еще напишут…
А сейчас уже просто душа радовалась, когда Станислав Гагарин б е г а л с канала на канал — работали все радиостанции Советского Союза! — с восторгом видел, как быстро и надежно восстанавливается порядок в Державе.
К идее Советского Союза, правда, пока не возвращались.
Видимо, готовил эту акцию товарищ Сталин на потом, выжидать кремлевский горец умел, этого у вождя не отнимешь.
Но так называемую Российскую Федерацию Отец народов одним махом превратил в унитарное государство. Упразднялись области, края и автономии, как особые субъекты федерального устройства. Границы не перекраивались, но вводилось новое понятие — з е м л я. Рязанская земля, Приморская, Ростовская, Саратовская и Казанская, Земля Бурятская и Самарская, Калмыкская и Архангельская. Все з е м л и были равноправны и управлялись земельными советами.
Автономия поощрялась, но исключительно к у л ь т у р н а я. Местный язык, искусство, национальные школы и народные промыслы.
Экономика — многоукладная. Земля в вечное пользование тому, кто на ней работает, с правом наследования.
Для государства сельское хозяйство становилось приоритетным.
Образование и медицина, естественно, бесплатные. Право на труд и жилище гарантируется государством.
Впрочем, ничего нового в этом не было. Как говорится, еще незабытое, недавнее старое.
— А фирму твою не прихлопнут? — спросила Вера Васильевна мужа, когда услыхала указ вождя — все указы подписывал товарищ Сталин — о ликвидации жульнических совместных предприятий. За взятки в валюте чиновники наделяли их особыми привилегиями, позволяющими гнать за рубеж несметные российские богатства.
— Не должны, — отозвался Станислав Гагарин. — Я ведь товар произвожу — материальный и духовный… Цены мне нет, Верунчик. Да и товарищ Сталин обещал помочь.
— А с Колей Юсовым что будет? — не успокоилась жена, и ее можно было понять.
— Коля давно мечтает о производстве… Вот и пусть начинает. Производителям, судя по всему, зеленая улица открылась.
