и взрослые бегали взапуски. Шамиль смеялся от души.
В Петербурге, кроме прочего, ему показали музей Академии наук, публичную библиотеку, памятник Николаю 1, оперу. Особое внимание Шамиль уделил Исаакиевскому собору. Он подробно расспросил, кто, когда и в честь какого события построил храм. При имени Петра I Шамиль почтительно наклонил голову. О царе России он слышал еще в Карате от своего сына Джамалутдина. Колонны собора и картины вызвали одобрение имама. «Хорошо, хорошо», — говорил он. В военно–топографическом депо ему показали рельефную модель Кавказа. Шамиль обратил внимание научных сотрудников на маленькую неточность. Они ошиблись в месторасположении его родины — аула Гимры: «Самый аул, — сообщил через переводчика имам, — должен стоять внизу, у слияния рек»[73].
Около Шамиля всегда собиралась громадная толпа. Иногда любопытные вели себя неделикатно, но он будто понимал их, старался удовлетворить их желания. Держался он предельно просто, смотрел на людей с улыбкой чуть прищуренными глазами. Ответы его немедленно передавались из уст в уста. Многие из публики задавали вопросы. Были они разные. И, как отмечает один из корреспондентов газеты «Кавказ», «не раз и не одному европейцу становилось неловко, когда на какой?нибудь наивный вопрос Шамиль отвечал просто и умно»[74].
Встречаясь с чудесами техники, Шамиль не клал пальца в рот от удивления, как дикий горец, и не приписывал все это шарлатанству, в «с толком осматривал незнакомый предмет» и молча выслушивал объяснения. Корреспондент газеты «Кавказ» В. И. — ский к концу пребывания Шамиля в Петербурге, как бы выражая мнение широкой публики, писал: «Что такое Шамиль? Признаюсь… как вероятно и многим, думалось, что в предводителе воинственного народа я увижу какого?нибудь нового Тамерлана или Чингис– хана, перенесенного в ХIХ век… Сознавая всю его даровитость, даже гениальность, я ожидал, впрочем, увидеть его совершенно чуждым всякой европейской цивилизации, но с первого шага в России Шамиль поразил всех своей сообщительностью и… тактом…[75] ' Среди сотен разных вопросов, которые ему задавали и простые люди, и знатные, был, если можно так выразиться, один «главный» вопрос: почему Шамиль не сдался раньше? И вот что услышали жители Петербурга от него: «Если бы я захотел вступить в переговоры с русскими два года назад, то я был бы, может быть, теперь ханом дагестанским. Но я был связан своей присягой народу. Что сказали бы тогда про меня? А теперь я сделал свое дело. Совесть моя чиста, весь Кавказ, русские и все европейские народы отдадут справедливость… я сдался только тогда, когда в горах народ питался травою»[76] .
В Петербурге Шамиль встретился с двумя интересными личностями: ученым, преподавателем Петербургского университета, уроженцем Дербента — Казем–Беком и полковником Д. Н. Богуславским. Последний — блестящий знаток арабского языка был гидом Шамиля в столице России. Оба они, Шамиль и Богуславский, сразу почувствовали симпатию друг к другу. В этой главе коротко расскажем о первом из упомянутых лиц.
Казем–Бек и Шамиль виделись в Петербурге несколько раз. Будучи человеком высокообразованным (он преподавал на факультете восточный языков), Казем–Бек не мог оставаться равнодушным к событиям на Кавказе. В печати появились его статьи, правдиво освещающие движение горцев под руководством Шамиля. Это было тем более важно, что многие авторы того периода утверждали, будто фанатизм и кровожадность, а не борьба за свою независимость являлись причинами выступления дагестанцев и чеченцев…
Всего неделю пробыл имам в столице. За эти дни он встретился со многими людьми, был на приемах, посетил десятки примечательных исторических мест Петербурга, и, как писал один из очевидцев всех событий, «Шамиль видел все, что только есть в столице замечательного и что видел далеко не всякий петербуржец, проживший здесь своей век»[77].
2 октября 1859 года Шамиль выезжал в Калугу. Перед отъездом его окружила громадная толпа. Здесь также задавали вопросы. Один из них звучал так: «Что более всего нравится Шамилю в России?» И Шамиль ответил тотчас: «Великодушие русских, так ласкающих своего бывшего врага».
Когда поезд тронулся, раздались крики: «Прощайте, Шамиль!» Имам стоял у окна и с грустью смотрел на провожавших. Рядом находились сын и два мюрида. С ними ехал теперь вместо Трамповского гвардии полковник Д. Н. Богуславский. «Скажите ему, господин Богуславский, — обратились к нему дамы, — что мы очень его любим!» Шамиль не остался в долгу и ответил комплиментом на арабском языке:«… Скажите им. — … что внимание их… доставляет такое удовольствие, какого не доставляли мне успехи 43–го года в Дагестане»[78].
ПОЧЕМУ КАЛУГА
В первых числах сентября 1859 года, уже когда экипажи мчали Шамиля и его спутников на север, местом ссылки была определена Калуга. Почему царское правительство избрало именно этот город для содержания пленных? Здесь может быть ряд причин: отдаленность от Дагестана и в то же время природа, чем?то напоминающая Чечню. Красивый провинциальный город и не менее красивые окрестности, река Ока, сосновые рощи. Может быть, и близость Москвы играла роль? Очень важно, на наш взгляд, было и то, что в Калуге находились склады, обеспечивающие артиллерийские части русской армии снарядами, порохом и прочим снаряжением. Почти со всей страны за всем этим прибывали командированные офицеры. Им вменялось в обязанность непременно посетить Шамиля. Причиной могло быть и это.
Во время сбора материала мы натолкнулись на сведения, из которых следует, что Калуга вообще была местом ссылки политических противников царя, и Шамиль — не первый ее ссыльный. 17 лет провел в Калуге отправленный сюда Иваном Грозным посол Крымского хана Давлет–Гирея — Ян Бслдый. Сын шведского короля Эрика — Густав находился здесь в 1600 году во время правления Бориса Годунова. Екатерина II в 1786 году заточила в Калугу последнего хана Крыма — Шагин–Гирея. В 1826 году доставлен в этот город последний султан Малой Киргизской, „ или Букеевской, орды Арунгиз Абдулгазиев, а в 1834 — царевна Фекла Ираклиавна, дочь последнего грузинского царя. Как видим, калужане принимали немало именитых ссыльных «гостей». И все?таки, справедливости ради, надо заметить: такой торжественности, как при встрече Шамиля, видеть горожанам не приходилось.
Мы обрисуем Калугу в год приезда Шамиля. И это, нам кажется, тем более необходимо, что имам со своей семьей прожил в этом городе более 9 лет!
Калуга расположена на высоком левом берегу Оки при впадении в нее реки Ячейки. Большая часть города занимала довольно ровную площадь, прерванную в двух местах глубокими оврагами. В год приезда Шамиля в Калуге имелось 4774 здания и проживали 32703 человека. Калуга XIX века — типичный город купцов–торговцев. На 100 его улицах размещалось несколько сот лавок и магазинов. Товары поступали из Петербурга, Москвы, Риги, Якутска, Охотска. Торговые связи осуществлялись через Одессу и с заграницей. Калуга продавала полотно, пеньку, канаты, а во второй половине XIX века — бумагу. Сюда доставляли рыбу из Астрахани, хлеб из южных губерний. В 1834 году город насчитывает 2296 купцов 1–3 гильдии. Торговые обороты Калуги составляли 75 миллионов рублей. Но во времена Шамиля, вследствие кризисов и войн, дела города пришли в упадок.
Строительство железной дороги Калуга — Тула было закончено в 1874 году. Как отмечала статистика, «с проведением железной дороги торговля и промышленность Калуги еще более пали»[79]. В городе имелось несколько учебных заведений, а также 33 православных церкви, один костел, одна лютеранская церковь, иудейская синагога, две старообрядческие церкви и два монастыря.
Местный климат для Шамиля и его семьи оказался неподходящим. Весной и осенью город окутывали густые туманы, летом шли сильные дожди, а зимой выпадало много снега, толщина покрова которого нередко доходила до 50–60 см. Средняя температура летом поднималась до 25° С; солнечных дней Калуга знала около ста в году. Город был открыт ветрам, из которых юго–западные приносили тепло и влагу. Жизнь в Калуге текла тихо и однообразно. Радовали глаз лишь река Ока да окрестности, утопающие в зелени. Вот сюда?то в субботний день 10 октября 1859 года прибыли Шамиль, сын его Кази–Магомед, два их мюрида, сопровождавшие их гвардии полковник Богуславский и переводчик Грамов.
