Перо динозавра

выгнала. Сказала, чтобы я ждал за дверью. Она смотрела на меня рассерженно и подозрительно, глаза метали молнии. Я чувствовал себя так, как будто меня застукали на месте преступления, испугался, побежал вниз по лестнице и тут вдруг услышал, что ты вернулась. Хлопнула подъездная дверь, ты отдышивалась, потом закашлялась. Мне было ясно, что это ты. И я забрался в щитовую с проводами. Я был почти внизу, а ты, кажется, делала растяжку. У меня было чувство, что твоя соседка продолжает следить за мной, как будто видит во мне преступника, способного причинить другому зло, — теперь он говорил устало. — Точно так же было и в школе, правда? Мой отец ведь вынужден был вести себя со мной твердо, иначе я стал бы неуправляемым, так он объяснял учителям. Нет, конечно, он меня не бил. Но он пытался выражаться предельно ясно, заверял он их, прочерчивать границы. Это они прекрасно понимали. Они и сами со мной еле справлялись. И только твои родители не верили во все это дерьмо.

Я скрючился в этом щитовом шкафу, и ты прошла совсем рядом. Потом я услышал твои шаги уже над головой, выбрался из укрытия и побежал. Вдруг я оказался в районе Вестербро и увидел, что стою перед подъездом Йоханнеса. Я отступил на шаг, поднял голову и взглянул на его окна. В квартире горел свет, потом сам Йоханнес подошел к окну, он говорил по телефону. Я постоял еще и зашел в подъезд. Постучал, он отпер замок, я надавил на дверь и вошел внутрь. Две недели я звонил ему каждый день, посылал цветы, умолял о прощении, слал письма. Он не отвечал. И когда я вдруг появился в его квартире, он испугался. Я гораздо крупнее и сильнее, в этом и был весь прикол. Он маленький и хрупкий, а я большой и сильный. Вдруг я почувствовал возбуждение. Меня подстегнуло что-то в нем, в его взгляде. Да он же сам этого хочет, вдруг подумал я. Это все игра, и здесь и сейчас — это часть этой игры. Он хочет, чтобы за него решали, им овладели, его унижали, — в тот момент мне все было понятно. Он обвел меня вокруг пальца, и у него это отлично получилось, — глаза Трольса вдруг сверкнули. Анна осторожно сунула руку в карман куртки и поежилась, как будто от холода. — Я закрыл за собой дверь и расстегнул ширинку. В тот момент у меня не было сомнений, я был уверен, что он тоже этого хочет. Он попятился, естественно. Я, держа свой член в руке, приказал Йоханнесу раздеться, потом сказал, что он должен мне отсосать. Он прекрасно разыгрывал испуг, все шло так, как и должно было. Он отказывался. Я обзывал его всевозможными словами… и вдруг я кончил. Себе на руку и на пол. Я весь сжался и почувствовал огромное желание просто обнять его, лежать рядом с ним и чувствовать его близость. Я на мгновение закрыл глаза, а когда взглянул на него снова, он стоял с ножом в руке, не знаю, откуда он его достал. Он смотрел на меня мрачно. Я что-то сказал, поднял руки. Не надо мне угрожать, сказал я, желая, чтобы он успокоился. Вместо этого он на меня напал. Молотил ножом по воздуху, метя в меня. Я пытался его урезонить, просил отложить нож, призывал успокоиться. Из него ушла вся мягкость, вся та нежность, за которую я его любил, ее вдруг просто не стало. Голос тоже странно изменился. Стал темным и чужим. Он не унимался. Наскакивал на меня с ножом, угрожал, требовал, чтобы я ушел. Пронзительно кричал, я чувствовал его слюну у себя на щеке, — Трольс взглянул на Анну. — В тот раз я не убежал. Он должен был заткнуться. Он должен был заткнуться, — Трольс замолчал. Анна нащупала в кармане одну из кабельных стяжек, смяла ее в ладони, как смотанный шланг, и нагнулась вперед, якобы разминая спину. Ее сердце сумасшедше билось.

— Потом я зашел к Йенсу, — легко сказал Трольс. — Я не знаю, как я туда дошел, но внезапно я очутился перед его домом, без куртки, в мокрых штанах. Единственное, о чем я думал, — что меня вот-вот арестуют, и я хотел успеть поговорить до этого с Йенсом. Просто поговорить с ним. Мы так и сделали. Проговорили много часов. Я немного успокоился, подумал, что не факт, что Йоханнес как-то пострадал, совсем не факт. Бил ли я его вообще? Я не был в этом уверен. Йенс налил мне виски и одолжил одежду. У тебя такие прекрасные родители, Анна.

Анна кивнула.

— И они тебя очень любят, — сказал он мягко. — Я скоро уеду и больше не вернусь. Я не хочу в тюрьму, — он сухо рассмеялся. — Я и так всю жизнь провел как в тюрьме.

— Почему ты написал мне? — спросила Анна.

— Знаешь, как меня мучило, что мы в ссоре? Ужасно мучило. Я не мог уехать, не встретившись с тобой. Я хотел облегчить душу, объяснить тебе, что я не нарочно. Ни в тот раз, ни в этот. Я не верю, что ты предашь меня еще раз, — внезапно сказал он. — Я не верю, что ты встанешь сейчас и снова меня предашь, — он хмыкнул. — Ты изменилась, у тебя есть маленькая дочка. Кстати — я хочу с ней познакомиться.

— Меня вдруг озарило, что это сделал ты.

— Да, это просто невероятно, — сказал он, ухмыляясь. — Я рассчитывал, что тебе потребуется больше времени. Что я такого написал?

— Ты пытался признаться, — ответила Анна. — Но я догадалась не тогда, а когда ты сказал, что его звали Йоханнес. Помнишь, когда мы встретились в пятницу? Ты назвал Йоханнеса по имени и сделал вид, как будто Карен его упомянула в разговоре, — Анна повернулась к Трольсу, и ее глаза сверкнули желтым огнем. — Но Карен не знала, как его зовут. Так откуда же ты мог это узнать? И тогда пазл сложился, и все вдруг стало на свои места: что ты меня караулил и ждал под дверью, что ты повсюду появлялся, тебя видела Карен, Йенс, очевидно, что и Сесилье тоже. А с другой стороны, человек, который донимал Йоханнеса… Сначала я думала, что это девушка, но потом полиция сказала, что они ищут парня… YourGuy. И я подумала, что совпадений слишком много.

Взгляд Трольса затуманился.

— Он что, правда так говорил? — без выражения сказал он. — Что я его донимал?

Анна вдруг наклонилась к своему другу.

— И ты прав. Я тебя больше не предам, — тихо сказала она ему на ухо. Трольс повернулся к ней. Его взгляд ничего не выражал.

— Мне очень жаль, что так вышло с Йоханнесом, — сказал он легко. — Я тоже его люблю. Надеюсь, он быстро оправится. И не будет так уж на меня сердиться.

— Он мертв, Трольс, — мягко сказала Анна. — Йоханнес мертв.

Сперва Трольс сидел, глядя на нее пустыми глазами, потом развернулся, и Анна поняла, что сейчас он встанет и исчезнет. И что именно сейчас она не должна его предать.

На все ушло десять секунд. Она навалилась на его руку всем своим телом, обвязала ее кабельной перетяжкой, загораживая собой от его глаз, обвила пластиковый шнур вокруг скамейки и застегнула его. Трольс крикнул что-то раздраженно, все еще не понимая, зачем Анна на него улеглась, она затянула перетяжку еще крепче, но теперь он потянул руку на себя, гадина, что ты делаешь, черт, она не успеет, не сумеет. Кто-то закричал. Только когда она сидела на полу в полуметре от Трольса, толком не соображая, что происходит, с отверткой в руках, она поняла, что кричала она сама. Трольс выкручивался, поднимался во весь рост так, что скамейка опасно дыбилась. Анна судорожно хватала ртом воздух. Узел был тугой, но Трольс пытался его растянуть, и успешно. Она вытащила телефон. Трольс кричал. Ругался. Угрожал ей. Я тебя убью, кричал он. Я убью твоего ребенка. В зал сбегались люди. Узел поддавался. Пластик побелел. Она подошла ближе, он пытался дотянуться до нее свободной рукой, ногой. Ударил ее по голове кулаком, у нее потемнело в глазах. Она вставила вторую перетяжку под первой, обвела ее вокруг спинки скамейки и затянула. Он снова ударил и попал костяшкой указательного пальца ей в висок. Точный удар. У него покраснела рука. Анна снова откатилась подальше. Теперь его рука была привязана к скамейке в двух местах. Вокруг толпились люди.

— Эй, что здесь происходит? — крикнул кто-то.

Анна нашла свой телефон. Руки дрожали. Он сразу же поднял трубку.

— Сёрен, — сказала Анна. — Помогите мне.

Анна вышла из музея до приезда полиции и, рискуя жизнью, побежала по Ягтвай и запрыгнула в автобус. Когда она звонила в дверь Ханне Моритцен, ее трясло от ярости.

— Почему мне все врут? — спросила она, едва Ханне впустила ее в свою квартиру на третьем этаже. Анна топнула ногой и только потом заметила, какими глазами смотрит на нее Ханне.

— Почему вы врали, почему не сказали, что у вас есть сын, — Анна чуть сбавила напор, — от Ларса Хелланда?! Какой в этом смысл? Почему вы ничего не рассказали?

Они стояли в черно-белой прихожей, дверь в гостиную была приоткрыта, и Анна могла различить громоздкий белый диван и медный поднос с отполированными до блеска ракушками. Вдруг Ханне опустилась на колени. Она схватила руки Анны, поднесла их к лицу и издала душераздирающий вопль. Анна