оттого, что Лили, балансируя, вошла в спальню с тарелкой фруктов в руках. Анна пыталась казаться бодрой. Накануне вечером она рассказала Карен о Трольсе, и Карен плакала и не могла остановиться, легли они только в начале пятого.
— Еда для обезьян, — сказала Лили. — Тетя Кара говорит, что это еда для обезьян.
Анна прислушалась к тому, как Карен разжигает камин в гостиной, потом подняла Лили и усадила ее на кровать в подушки рядом с собой.
— М-м-м, — сказала она, гладя Лили по голове. — Я люблю еду для обезьян.
— Разве ты ее раньше ела?
— Конечно, все обезьяны едят еду для обезьян.
— Ты никакая не обезьяна! — восхищенно завопила Лили.
В дверях появилась Карен, она тихо улыбнулась и пожелала им доброго утра.
— Мама говорит, что она обезьяна, — сказала Лили.
Карен засмеялась:
— Твоя мама биолог, так что, если она говорит, что она обезьяна, значит, это действительно так.
Лили принялась поедать фрукты с тарелки, почти ничего не роняя на одеяло.
— Хм, — сказала Карен, глядя на Анну. — Ты свободна сегодня?
— Не совсем, — ответила Анна, глядя на часы. — У меня есть два дела. Первое — в Зоологическом музее. Вы не хотите со мной? Там сейчас выставка о перьях, и настоящий ледник, который можно потрогать, и куча животных, и видеоролики, и все такое. Лили там очень нравится.
— Зачем тебе туда?
— Мне нужно кое с кем встретиться. В одиннадцать часов в Зале позвоночных. Я правда хочу, чтобы вы пошли со мной. Это максимум на час, вы можете съесть хот-дог, пока меня не будет. Потом мне нужно ненадолго заехать в полицейский участок Беллахой и… ну, там посмотрим, — Анна улыбнулась, и Карен присела на кровать.
Анна почувствовала укол совести.
— Ты в порядке? — спросила Анна, испытующе глядя на Карен.
— Я так до сих пор этого не осознала, — сказала та, и у нее из глаз тут же покатились слезы.
— Иди сюда, ложись, — мягко сказала Анна.
Карен положила голову ей на плечо, и Анна прижала ее к себе.
— Я надеюсь, что ему назначат принудительное лечение, — сказала Карен. — Я надеюсь, что оно ему поможет. — Анна кивнула. — Как ты думаешь, где он сейчас?
— До сих пор в Беллахой, — ответила Анна. — Я буду давать показания в час, после этого он предстанет перед судьей, и тот, судя по всему, назначит ему предварительное заключение.
— Я хочу его проведать, — сказала Карен. — Если к нему пускают. Ты пойдешь со мной?
— Нет, — сказала Анна, гладя Карен по волосам.
— Ладно, — сказала Карен, продолжая лежать у нее в объятиях.
В половине одиннадцатого они зашли в музей. Рассмотрели всех разноцветных пластмассовых животных, карандаши и плакаты в магазинчике у входа, и Карен купила Лили резинового динозавра, пока Анна вешала их куртки в гардеробе.
— Ты же должна была с кем-то встретиться, нет? — спросила Карен.
— Да, но это только через полчаса.
Они все вместе медленно пошли по залам выставки, подолгу останавливаясь у экспонатов.
— Я не знала, что птицы — это динозавры, — удивленно сказала Карен, рассматривая стенд, на котором была изображена занявшая двести миллионов лет эволюция пера. Анна улыбнулась.
— Так что, воробей — это динозавр, что ли? — спросила Карен.
Анна кивнула.
— Помнишь, как мы в детстве любили динозавров-гриль?
— М-м-м. С запеченной картошкой, — сказала Анна.
— Ох да. Хотя такая картошка уж точно вымерла, — ответила Карен. Анна толкнула ее локтем.
— Ааааай, мама, смотри, какой хорошенький, — воскликнула вдруг Лили.
Она стояла перед низкой витриной, в которой была выставлена модель детеныша тираннозавра. Он был размером с небольшую собаку, с огромными ногами и весь покрыт мягким слоем пуха. Анна нагнулась и долго рассматривала его маленькое тело.
— Что это? — спросила Карен.
— Детеныш тираннозавра, покрытый перьями, — ответила Анна.
— Ага, — сказала Карен.
— Разве это не удивительно? — спросила Анна.
— Что?
— Что у него были перья?
— Мне кажется, удивительнее то, что у него такие короткие руки. Он наверняка страшно бесился из- за этого.
В ту же секунду Лили заметила ларек с мороженым далеко в глубине актового зала, возле кафетерия.
— Мороженое! — завопила она.
Карен пошла за ней.
— Прости, пожалуйста, я испортила тебе ребенка! — крикнула она через плечо.
— Ничего страшного, — крикнула Анна ей в ответ. — Я отойду на часик, ладно? Встретимся на этом же месте, когда я закончу.
Карен кивнула, не оборачиваясь.
Анна вошла в университетскую часть здания через потайную дверь в Китовом зале, выкрашенную двумя разными оттенками голубого цвета так, что она полностью сливалась со стеной. Она успела мельком взглянуть на скамейку, где накануне сидела с Трольсом, потом дверь захлопнулась за ее спиной, и она оказалась в странной системе коридоров. Но Анна хорошо в ней ориентировалась и, пройдя по одному из коридоров, завернула в другой, ведущий к Залу позвоночных, и увидела издали, что Фриман уже ждет ее. Она знала, что он не сможет устоять! И все-таки почувствовала в груди нарастающий восторг. Фриман снял куртку, перекинул ее через руку и скрестил руки на груди. Весь его вид излучал неприязненность. Анна почувствовала, как у нее учащенно бьется сердце, и попыталась сосредоточиться на том, чтобы рука, которую она протянула ему для пожатия, не дрожала.
— Доброе утро, — сказал он.
— Спасибо, что пришли, — спокойно ответила Анна.
Она открыла дверь в Зал позвоночных и зажгла свет. Лампы мигали и потрескивали, и Анна сразу же услышала где-то вдалеке между шкафами звук отодвигаемого стула. Нужно заставить Фримана что-то сказать, чтобы предупредить Тюбьерга о том, с кем она пришла.
— У вас в Университете Британской Колумбии тоже есть коллекция позвоночных? — спросила она.
Слова «Университете Британской Колумбии» она произнесла так громко, что странно, что Фриман никак это не прокомментировал.
— Да, конечно, — ответил он. — Наша коллекция гораздо больше вашей. Самая большая в Северной Америке… но атмосфера в вашем зале, — добавил он вдруг почти приветливо, — совершенно особенная. Шкафы, систематика — все прямо дышит историей.
В дальних частях зала было тихо, Тюбьерг теперь наверняка услышал, что Анна пришла с англоговорящим гостем, и не мог не догадаться, кто это. Накануне вечером Анна до мелочей продумала ход своих действий и теперь целенаправленно вела Фримана к тому месту, где нашла Тюбьерга в среду. Она включила настольную лампу, отодвинула стул и предложила Фриману сесть. Потом открыла сумку, вынула диплом и набросок речи, которую должна была произнести на защите через неделю.
— Так что вы должны были мне передать? — спросил Фриман.
— Я соврала, — сказала Анна, глядя Фриману прямо в глаза. — Я просто хотела, чтобы вы выслушали
