Перо динозавра

то, что я должна вам сказать.

Фриман потянулся за своей курткой, которая соскользнула на пол, — похоже, он собрался уходить.

— Если вы уйдете — значит, вы трус, — тихо сказала Анна.

Клайв моргнул и позволил куртке снова соскользнуть на пол.

— У вас есть пятнадцать минут. И ни секунды больше, — угрюмо ответил он.

Анна вздохнула. Ее речь была рассчитана на час, экзамен, который за ней последует, — еще на сорок пять минут. Теперь ей нужно было уложиться в пятнадцать.

— Мой диплом посвящен спору о происхождении птиц, — начала она, — и вы играете важную роль в этом споре.

Клайв смотрел на нее так, будто ему было наплевать на то, что она говорит.

— Я прочла все, что вы написали, и статьи, и книги. Очень тщательно, — она пристально посмотрела на него. — И так же тщательно я прочла все, что написали ваши оппоненты.

Клайв Фриман по-прежнему делал вид, что скучает.

— Наиболее заметные из ваших оппонентов, — продолжала Анна, — это Уолтер Дэррен из Нью-Йорка, Чанг и Лаам из университета в Китае, Т. К. Гордон из Сиднейского университета, Белинда Кларк из Университета Южной Африки, ну и конечно Ларс Хелланд и Эрик Тюбьерг из нашего Копенгагенского университета, — она пролистала свои бумаги. — Общим для всех ваших оппонентов является то, что они критикуют ваши анализы окаменелостей и на основании этой критики опровергают ваши выводы, касающиеся происхождения птиц, — опровержения, которые вы не принимаете, не так ли? — Она продолжила, не ожидая его подтверждения: — Пятнадцать с лишним лет между вами идет позиционная война из-за окаменелостей, хотя эксперты сходятся на том, что спорить больше не о чем. Вот пример высказывания ваших оппонентов, Белинда Кларк в журнале «Nature» в сентябре 2006 года, — Анна взяла бумагу и зачитала: — We basically try to ignore him. For dinosaur specialists it’s a done deal. Birds are living dinosaurs,[5] — она опустила бумагу. — Ваши оппоненты утверждают, что они вас игнорируют, но это не совсем так, не правда ли? Потому что споры продолжаются. Но почему?

— Да, как вы думаете — почему? — спросил Клайв, без выражения глядя на Анну. — Потому что мы не можем прийти к согласию. А почему мы не можем этого сделать? Потому что они ошибаются. Кларк, Лаам, Чанг, Хелланд и Тюбьерг. Они ошибаются.

Анна не обратила внимания на его реплику.

— Вас невозможно уличить в анатомических или связанных с изучением окаменелостей ошибках. Невозможно. Я просмотрела все материалы и увидела, что сценарий всегда один и тот же. Вы и ваши оппоненты по-разному смотрите на одни и те же кости, поэтому вы делаете разные выводы. Это порочный круг. Вы никогда не придете к общему знаменателю. Я была близка к тому, чтобы сдаться, — она вдруг угрюмо посмотрела на Клайва. — Я не представляла, что я могу добавить в этот спор. Вы стояли каждый на своем в течение стольких лет, как же я должна была бы… — Фриман посмотрел на свои часы. Анна сделала шаг по направлению к нему и посмотрела на него испытующе.

— Тогда я проверила ваш фундамент. И он насквозь гнилой.

— Утверждения без доказательств, — сказал Клайв, зевая. — Ненаучные голословные утверждения студента-дипломника, — он снова потянулся за курткой.

Анна протянула ему лист бумаги, который он инстинктивно взял.

— Прочтите, пожалуйста, то, что здесь написано, и скажите, согласны вы с этим или нет.

Фриман на мгновение озадаченно взглянул на Анну, потом опустил голову и быстро пробежал глазами страницу.

— «Основополагающие правила, которых следует придерживаться каждому, кто хочет называть свою работу научной», — прочитал он. — Что это?

— Просто прочтите, пожалуйста, и скажите, согласны ли вы с тем, что здесь написано.

Клайв продолжил читать. Пожал плечами.

— Да, это же элементарно, — сказал он наконец. — Требование внутренней последовательности и убедительной аргументации при выборе любой научной позиции или отказе от нее. Что, вот такому вас учат в магистратуре Копенгагенского университета?

Анна заметила вдруг, что покрылась испариной.

Он направлялся прямиком в ловушку.

— То есть вы согласны с тем, что здесь написано?

— Совершенно согласен, — Клайв положил бумагу на колени и снова без выражения посмотрел на Анну.

— Тогда вы можете объяснить, почему ваша аргументация, в частности касающаяся вопросов, посвященных перьям, страдает именно вопиющей непоследовательностью, которой, как вы только что признали, не должно быть места в научной работе?

Наступила тишина, потом Фриман спросил:

— Это что еще за чушь?

— Это ваша чушь, профессор Фриман, — Анна пролистала свои бумаги. — В 2000 году Чанг и Лаам описали синозавроптерикса как имеющего хорошо сохранившиеся перьеподобные кожные образования, и с тех пор динозавры, снабженные более или менее выраженными перьеподобными образованиями, в буквальном смысле просто возникают из-под земли один за другим, например тираннозавр рекс, найденный в 2005 году. Ваши противники убедительно и аргументированно доказывают, что эти структуры гомологичны перьям, что перья поэтому не являются диагностической характеристикой, свойственной только птицам, но характеризуют гораздо более широкую группу хищных динозавров, включающую в себя птиц. Одним из наиболее невероятных следствий этого является факт, что развитие перьев предшествовало появлению способности к полету, — Анна мельком взглянула на Фримана. — Вы, разумеется, совершенно с этим выводом не согласны и пишете в 1985, 1992, 1995 годах, три раза в 1997 году, снова в 1999 году и еще шесть раз в период с 2001-го по 2004 год в разных научных журналах, что развитие пера связано исключительно с развитием полета и что только гораздо позже перья стали служить животным для сохранения тепла. Так?

Фриман неприветливо кивнул.

— Вы также несколько раз пишете, что, с точки зрения эволюции, было бы расточительством развивать сложные контурные перья только для того, чтобы использовать их только для теплоизоляции. Таким образом, найденные образования, может быть, и являются перьеподобными, но это не настоящие перья. Вместо археоптерикса вы и ваша команда указываете на архозавра лонгисквама как на кандидата на пост предка птиц, правильно?

— Правильно, — Клайв более-менее взял себя в руки, но Анна видела, что все происходящее вовсе не доставляет ему удовольствия.

— Тогда давайте вернемся к научно-теоретическим проблемам, по-прежнему при условии, что вы согласны с тем кодексом научной последовательности, изложенным на вон том листе бумаги. Вы согласны с этими правилами?

— Да, — хрипло ответил Фриман.

— Вы можете объяснить мне, почему вы в двух статьях, первая из которых написана в 1995 году, а вторая — в 2002 году, скептически оцениваете найденные на лонгискваме перьеподобные образования и говорите, что эти образования имеют поразительную схожесть с растительным материалом, если в 2000 году вы подробно аргументируете, что именно эти образования показывают гомологическую связь между современными птицами и лонгисквамой? Растительный материал, профессор Фриман?

Фриман собирался что-то сказать, но Анна настойчиво продолжала:

— Заставляет задуматься уже сам факт, что вы вообще смело полагаете, что лонгисквама является архозавром — согласно остальным экспертам, это совершенно не доказано, и вы тем самым обнаруживаете весьма наивное понимание фальсификации. Недостаточно просто указать на птицеподобность лонгисквамы, это просто-напросто недостаточное основание для того, чтобы позволить лонгискваме сбросить археоптерикса с трона, — Анна бегло взглянула на Фримана и продолжила, зная, что