Потом она серьезно сказала, что долго не знала, стоит ли вообще ему звонить, «но мы с Бо решили, что все-таки стоит». Сёрен окончательно перестал ее понимать. Кто такой Бо? Это ее молодой человек, объяснила она, они познакомились вскоре после того, как Сёрен у нее ночевал, и вот только что съехались.
— Ну и Бо будет отцом ребенку, — сказала она наконец.
Наступила звенящая тишина.
Сёрен ничего не понимал.
Это был какой-то сюр.
Они коротко поговорили, потом он положил трубку, поднял ее снова, позвонил Вибе и предупредил, что задержится на работе, пусть едет к Кнуду и Эльвире одна, он присоединится к ним позже вечером.
— Что-то случилось? — спросила Вибе.
— Нет, да, — ответил он. — Работа, — соврал он.
Потом он дотерпел до конца самого долгого рабочего дня в своей жизни, совершенно не вникая в то, что делает. В пять часов он подъехал к дому на Х. К. Орстедсвай и позвонил в домофон. Табличка на домофоне была новая, под именем Катрине появилось другое, Бо Бек Вестегор. Наверху, в квартире Катрине, ситуация стала еще более сюрреалистической. Катрине была на восьмом месяце, у нее был красивый круглый живот.
— Мы очень ждем ребенка, — сказал Бо, прищурившись.
Кто-то как раз собирал столик для пеленания в углу гостиной, и этот кто-то безусловно старался. Катрине сказала, что биологический отец — Сёрен, и это совершенно точно, потому что с Бо она познакомилась только через два месяца после того, как узнала о беременности. Бо принял это спокойно, они же современные люди, и он любит Катрине. В начале они оба думали, что не стоит ничего рассказывать Сёрену, но по мере развития беременности засомневались. Они не хотят врать ребенку — а ведь если они скроют его истинное происхождение, они именно что соврут.
Сёрен не представлял, что думать. Он сидел с открытым ртом, паника прилипла к горлу, как ошметок помидорной кожуры. Бо продолжал. Сёрен должен был узнать правду, и ребенок тоже узнает ее, как только дорастет до того, чтобы ее воспринять. Они с Катрине считают, что ребенка только собьет с толку, если в первые годы его жизни вокруг будет вовлечено слишком много отцов. Сёрен же это тоже понимает, правда? Поэтому ему не обязательно платить алименты, разве что он сам очень хочет. У Бо есть своя фирма, которая торгует музыкальным оборудованием, а Катрине успела устроиться на работу в школе в Вальбю, и теперь они оплачивают ей декрет. Они с Катрине справятся. Более того, они хотели бы просить Сёрена быть тише воды и ниже травы и не вмешиваться особенно в их жизнь. До того момента, по крайней мере, пока ребенок сам не захочет познакомиться с биологическим отцом. Бо совершенно очевидно надеялся, что такого желания не возникнет никогда. Сёрен кивал, задавал робкие вопросы и снова кивал. Сошлись на том, что ему нужно время обо всем этом подумать. Бо выглядел довольным, когда провожал Сёрена до дверей.
Сёрен брел по Х. К. Орстедсвай пошатываясь, мокрый от пота, с пересохшим ртом. Зашел в попавшийся маленький магазин и выпил две бутылки газировки прямо из холодильника, пока хозяин смотрел на него с подозрением. Что он скажет Вибе? Черт побери, что он скажет Вибе? Вибе, которая так слепо ему доверяла, которая говорила о нем своим подругам как о «самом надежном мужчине в мире», даже несмотря на то, что они расстались, несмотря на то, что он не захотел стать отцом тому ребенку, о котором она так мечтала? Он спустился к озерам и пошел вдоль воды быстрым шагом. Он должен убедить Бо и Катрине, что для всех будет лучше, если Сёрен не будет иметь отношения к этому ребенку. Вообще никакого. Ни на бумаге, ни в жизни. Если когда-нибудь это всплывет, это слишком больно ранит Вибе. И потом, он не хочет, черт побери, быть отцом. Ни ребенку Вибе, ни ребенку Катрине, и уж совершенно точно ему даром не нужно быть отцом ребенка Бо Бека Вестергора. Это исключено. Он выступил донором спермы, ничего больше. Этого вообще не должно было случиться. У Катрине должна была прийти менструация, потом она бы встретила Бо и забеременела бы от него. Почему, черт побери, он не надел презерватив? Он стоял у озера Святого Йоргена и с силой бил черным кожаным ботинком в низкую стену. Немного успокоившись, он поехал к Кнуду и Эльвире.
— Хорошо, что ты пришел, — тихо сказала Вибе, когда он вошел в гостиную. Сначала ему показалось, что Эльвиры нет в постели, и на мгновение он представил, что она встала с кровати, свежая и здоровая, и вышла в сад, чтобы собрать бузину, но тут он ее увидел. Она лежала в складке одеяла — так казалось, по крайней мере. Сёрен взял ее маленькую тонкую руку и расплакался как ребенок. Три часа спустя Эльвира издала легкий вздох, и ее не стало.
Следующие несколько недель Сёрен пытался отогнать от себя мысль о ребенке. У него и без того хватало проблем. Сложное дело на работе, похороны Эльвиры и Кнуд, сам не свой от горя. Бо позвонил через две с половиной недели, и Сёрен разъяренно проорал в трубку, чтобы они оставили его в покое, черт бы их побрал, он этого ребенка не просил, и если бы Катрине соизволила позвонить ему тогда, когда узнала о беременности, он посоветовал бы ей сделать аборт. Позже в тот же день Сёрен перезвонил и извинился. Объяснил, что у него умерла мама и он на грани срыва. Бо был поначалу настроен непримиримо и не хотел ничего слушать, но по мере разговора оттаял.
— Ладно, — сказал он, — позвони нам, когда у тебя будет чуть больше сил. Это дело не горит. Мы, как уже сказали, сами не хотим, чтобы ты здесь мешался под ногами, извини за грубую правду. Дело действительно только в том, что мы не хотим врать ребенку. Она должна знать, кто она и откуда, чтобы у нее было спокойное детство.
— Это девочка? — удивленно спросил Сёрен.
— Да, — ответил Бо. — Ее будут звать Майя.
Сёрен видел Катрине до родов еще только один раз. Как-то днем он вдруг заехал на Х. К. Орстедствай, позвонил и застал Катрине дома одну. Они говорили мало, она отлично выглядела, сидела на диване — большая, круглая и какая-то загадочная, как будто высиживала золотое яйцо. Вдруг он услышал, как обещает ей оставаться за кулисами, как хотят они с Бо, но быть наготове, если девочка, когда вырастет, захочет узнать, кто ее отец.
Майя родилась 8 октября 2004 года. Сёрену позвонил Бо и сказал, что Катрине родила. Он был очень немногословен, сказал только, что родилась девочка и мама и ребенок чувствуют себя хорошо, и положил трубку. Сёрен заехал в Фредриксбергскую больницу на третий день. Он сомневался, стоит ли ему приходить, но все-таки не удержался. Он купил ребенку медвежонка, а Катрине — бутылку лимонного крема, который ему помогла выбрать молодая продавщица в магазине «Матас». Сёрен немного постоял в коридоре, прежде чем войти. Вдруг у них там полно гостей, вдруг ему вообще не стоило приходить? В конце концов, это была их идея, могли бы и не вовлекать его. Он, может, и подлец, но не такой, чтобы даже в роддом не прийти.
В палате, к его удивлению, не было никаких гостей, три пустые кровати ждали новоиспеченных матерей и младенцев, только на кровати у окна, напряженно выпрямившись, сидела Катрине со странным отсутствующим выражением лица. Она подняла голову и слепо улыбнулась, как будто не узнавая его, потом снова опустила взгляд. Сёрен осторожно подошел поближе, положил подарки на одну из пустых кроватей, и тут увидел Майю. Она была крошечная и лежала завернутая в маленькое белое одеяло. Медвежонок, которого он ей купил, оказался раз в пять больше нее. У малышки были длинные черные волосы, сморщенное лицо, и она была точной копией Сёрена. Он не мог выдавить ни слова. Просто молча стоял и смотрел на Катрине, потом нагнулся и поцеловал ее в лоб.
Все изменилось. Не потому, что во Фредриксбергской больнице лежала маленькая девочка, с которой он случайно поделился генами, не потому, что она так сильно на него похожа, не потому, что он биологически стал отцом другого существа. Но потому, что его сердце увеличилось вдвое. Он вдруг рассмеялся. Эльвира умерла, Кнуд скорбел, отношения между ним и Вибе были полны горя и злости, и все- таки он несся в машине по Ягтвай и громко смеялся. Он не хотел ребенка, он и сейчас не захотел бы ребенка. Он не мог бы решиться завести ребенка ни с Вибе, ни с Катрине, ни с любой другой женщиной. Но
