получается, что он за мной «ухаживает».
— На тебя со стороны смотреть — обхохочешься. Идешь себе, ни на кого не глядишь, чуть на дядьку с мешком не налетела.
— Здравствуйте, Николай, я не опоздала?
— Девушка и должна на свидание позже парня приходить, а то получится, что она за ним бегает. Ты чего в брюках?
— Холодновато как-то…
— Вообще-то я в брюках не очень-то уважаю. Вот в Пушкине на танцах ходила одна такая: зад — во-о, и штанами обтянут, да еще в добавок во-от на такущих каблуках! Идет цок-цок, как кобыла.
— Вы любите танцевать?
— Не скажу, чтоб уж прямо такой танцовщик был, но на дамское танго из-за меня чуть две девицы не передрались.
— Ну и нравы!
— Вообще-то, я современных девиц не обожаю: их пойдешь провожать, а они с первого же раза все позволяют.
Зачем он про танцы рассказывает? Мне что, положено в этом случае ревновать? Или это просто такая форма ухаживания? Как же мне ему объяснить, что все эти «позволяет — не позволяет» не имеют никакого смысла? Что все гораздо сложнее.
Может быть, так попробовать? Жизнь — это подъем в гору. У каждого человека своя гора. У одного — маленькая и пологая. На такую и взобраться легко и спускаться скок-скок — одно удовольствие. Николай уже стоит на вершине своей горки. Выше некуда. А передо мной высоченный и крутой утес. Я на него еще только начала карабкаться. Вопрос, захочет ли Николай вместе со мной подниматься на МОЮ жизненную гору? Тогда можно было бы потерпеть и ухаживания и женитьбы. Или он заставит меня падать кубарем со своего утеса на его горку? Ведь я так разобьюсь?
— Чо, в киношку пойдем? У вас в Выборгском идет потрясная картина: «Семь невест для семи братьев».
— Давайте лучше пойдем к Петропавловской крепости, жалко такое редкое солнце упускать. И потом, я хотела рассказать вам фантастическую историю любви русского художника к двум «испанкам».
— А-а-а, это тот ханурик тебе на Новый год заливал? И чего только Анатолий Петрович притащил его с собой? Все общество испортил: напился, буги-вуги полез танцевать, к тебе приставал. Как можно так некультурно вести себя в гостях?!
— Он же герой войны, кавалер трех орденов Славы!
— Ну и что, в войну таким лафа была: напьется и лезет под танки. А ему за это ордена, медали.
— Если бы такие не лезли под танки, нас с вами здесь вообще бы не было.
— Ну, я бы был. Я довоенного производства.
— Я не в этом смысле…
— Да ладно тебе, чего понеслась, будто за углом пиво холодное дают?
— Действительно, похолодало что-то, может, мы к дому повернем?
— К дому так к дому, только чего ноги попусту трепать, когда трамваи есть.
Нет, никак у меня не получается разговор с Николаем. Может, у меня просто нет того аристократического такта, какой был у «испанок» художника? Как он здорово тогда сказал: «Я обнаруживал, что у меня плебейские манеры, только тогда, когда полностью избавлялся от них». Значит, нужно сначала исподволь обучать Николая своему языку, а потом уже разговаривать.
— Николай, вы подниметесь наверх, посидеть у меня?
— Чего ж не подняться, подняться — это запросто.
— Куда же я этот чертов ключ задевала?! Придется звонить.
— А-а, пришли, гулены.
— Ой, Анна Григорьевна здравствуйте! Откуда у вас ключ?! А бабушка где?
— Действительно, мам, ты чего?
— А чего «чего», нельзя, чтой ль, к невестушке приехать? На Новый год, сам знаешь, давление в затылке поднялось, так хоть сейчас посмотрю, как она тут обустроилась.
— А почему бабушки нет?
— Уехала твоя бабка болеть, и меня прислала за тобой доглядывать. Да что вы как в гостях, проходите, раздевайтесь. В кино были?
— Нет, по городу гуляли.
— Намерзлись, небось? Чего вам дома не сидится? Таскаетесь по улицам, будто свово угла нет.
— Ма, ну чего ты пристала?
— Ну-ну, ваше дело, молодое… Чой-то ты, невестушка, в штанах? Сними штаны-то, мужики не любят, когда баба — и в штанах.
— Сейчас переоденусь.
— Во-во, давай, а то люди подумают, у тебя и платья нет. Нет — так скажи, справлю тебе к Пасхе — хошь шерстяное, хошь креп-жоржетовое. Я в молодости и сама принарядиться любила. Бывало, на танцы приду — так каженный раз из-за меня парни подерутся.
— Что вы, у меня полно платьев!
— Ну-ну, дело молодое. Я вот тебе подарочек привезла. На-ко, разверни комбинашку, взгляни, в пору ли будет. На глазок ведь купленная, можно и обменять.
— Ой! Что вы, Анна Григорьевна, зачем же…
— Чо, не угодила? Гляди-ка, кружавчики какие, иль не нравится?
— Нет, что вы, очень красиво, только неудобно. Скажите хоть вы, Николай!
— Чо говорить, я в женские дела не встреваю.
— И правильно, сынок. Носи, милка, носи, добром меня помянешь. А теперь, молодежь, давайте чай пить. С холоду-то хорошо горяченького. Ставь, невестушка, чайник, да мечи калачи из печи.
— Сейчас, только… к чаю…
— Знаю, знаю, какая у тебя бабка прижимистая, всего свово привезла: на-ко вот вареньица да ватрушки. Ватрушки, можа, подзачерствели, ну да зубы у вас молодые, схрумкаете.
— Я сейчас…
— Ну, идем вместе, я руки помою. Это, чтой ли, у вас кухня? Ничего, свободная, только не ремонтирована давно. Во, потолки-то закоптели. Ну, ничего, замуж выйдешь — отремонтируем тебе и кухню и комнату, живите на всем готовеньком. Сколько тебе еще учиться-то осталось?
— В школе год.
— До-олго, ну да хорошую невесту можно и подождать. Слушай, а чегой-то ты моему Колюне сказала, что дача не ваша? Ну, зимой еще, когда на лыжах ездили?
— Она не вся наша. Наполовину Антонины Ивановны.
— А бабка твоя говорит, что вся ваша.
— Она не знает, Антонина Ивановна давала деньги…
— Ну-ну, дача-то хорошая, ее с умом достроить, да летом постояльцев пущать, на всю жизнь обеспечены будете. Давай, невестушка, разворачивайся, я тут не знаю, где у тебя чашки, где чего.
— Сейчас. Только скатерть постелю.
— Ну-ну, крутись. Замуж выйдешь, рассиживаться некогда будет. Я, конечно, не зверь, когда надо — помогу, когда надо — поругаю. А без этого нельзя, порядок в доме должон быть, без порядку мужик на сторону пойдет.
— У меня заварка не очень крепкая, вы же любите…
— Ладно, наливай, в следующий раз приду к тебе со своей заваркой. Бабка-то знаешь, отчего слегла?
— Нет. Она утром, вроде, бодрая ходила.
— К матке твоей она все бегает, чегой-то там вынюхивает. Чует мое сердце, опять чой-то с парторганизацией затевает. Опять как с твоим батькой получится. Уж я ей и то говорю: оставьте вы
