Лючия Кубелли
Обитель порока
Глава 1
В комнате было темно, тяжелые портьеры не пропускали в нее солнечный свет. Мерцающие в углах свечи отбрасывали причудливые узоры на стены и помост, на котором стояла высокая стройная обнаженная девушка. Ее густые волосы рассыпались по плечам, красивое лицо исказилось сладострастной гримасой, соски маленьких грудей отвердели.
Воцарившаяся в помещении тишина была насыщена эротизмом высочайшего накала. Зрители – трое мужчин и женщина – молча смотрели, застыв в кожаных креслах, как по указанию одного из них блондинка ласкает рукой свою промежность, широко раздвинув длинные ноги. С каждым новым движением пальцев трепет, охвативший ее тело, усиливался, а большие фиалковые глаза блестели все ярче. Но вот красотка слегка ускорила темп своих манипуляций, и мышцы ее расслабились.
– Ты снова пытаешься жульничать, Алессандра! – недовольно воскликнул кто-то из зрителей. – Не зли меня, ты ведь знаешь, что я ненавижу притворщиц!
Пальцы блудницы тотчас же запорхали еще проворнее, она изогнула спину и выпятила груди, напрягшись в ожидании неминуемого экстаза.
– Который же раз подряд она кончает? – тихо спросила Леонора Балоччи у своего брата Фабрицио.
– Пятый, – ответил он осевшим от волнения голосом.
– Но разве это не своеволие? Ты ведь позволил ей испытать наслаждение только четыре раза подряд!
– Именно так.
– Следовательно, ей не избежать наказания?
В голосе Леоноры явственно ощущалось злорадство.
– Да, на сей раз ей не отвертеться, – глухо подтвердил ее брат.
В этот момент сладострастница громко охнула и забилась в пароксизме оргазма. При этом ее ноздри чувственно раздувались, с шумом втягивая спертый воздух, глаза подернулись поволокой, шея и плечи стали пунцовыми, а волосики на лобке и срамных губах заблестели от капель нектара, хлынувшего из лона.
Зрители умолкли, замерев в ожидании вердикта Фабрицио.
Он вскочил с кресла и, легко взбежав по ступенькам на помост, промолвил, кладя руку на плечо ослушницы:
– Сегодня ты перестаралась, придется снова завязать тебе глаза и подвергнуть наказанию.
Алессандра закусила губу, не проронив ни слова, и понурилась в знак смирения. Она не любила, когда Фабрицио завязывал ей черной бархаткой глаза – с ней было связано чересчур много ярких впечатлений, как ужасных, так и восхитительных. Поэтому теперь она непроизвольно трепетала, предвкушая знакомую процедуру, которая ассоциировалась у нее и с болью, и с ужасом, и с наслаждением. Избежать ее она не могла, поскольку сама дала согласие подвергнуться всем суровым испытаниям, предшествующим ее принятию в члены тайного общества наперсников порока.
Фабрицио достал из кармана бархатную ленту и, завязав Алессандре глаза, чуть слышно произнес, проводя указательным пальцем по ее позвоночнику:
– Как ты соблазнительна в такие мгновения! Вряд ли ты сама осознаешь, какое доставляешь мне удовольствие.
Но с плотно сжатых губ блудницы не сорвалось ни звука. Лишенная возможности видеть, она смиренно ожидала, когда кто-то из зрителей доведет ее до упоительного экстаза, чреватого новым наказанием. Но страх перед ним был не властен над темными страстями, обуревавшими ее грешное тело. Порой она даже задавалась вопросом, сможет ли воспротивиться соблазнам, которым ее подвергал Фабрицио, если они станут слишком опасными. И отвечала себе: нет.
Он покинул помост и, заняв свое кресло, прошептал, кладя ладонь на колено Леоноры:
– Можешь позабавиться с ней, если желаешь. Любопытно, сумеешь ли ты довести ее до неистовства?
Сестра вспорхнула с места и поспешила к испытуемой. Ощущать полную власть над людьми – будь то мужчина или женщина – было для нее наивысшим наслаждением. Очевидно, предрасположенность к садомазохизму была у всех Балоччи в крови, варьировались только их методы истязания своих жертв. Одни члены этой семьи отличались крайней жестокостью, другие, в их числе и Леонора, предпочитали действовать мягко, исподволь доводя свою жертву до безумия. Особым шиком считалось суметь не утратить при этом самоконтроль. Леонора гордилась своей способностью в любой ситуации сохранять хладнокровие. Садистские эксцессы заряжали ее колоссальной энергией и помогали ей самоутверждаться.
Она была ниже ростом, чем Алессандра, однако это ей не мешало. Едва вступив на помост, Леонора встала на колени между раздвинутых ног блондинки и принялась их массировать, начав с икр. Зрители затаили дыхание, стараясь не пропустить ни одного ее движения. Алессандра попятилась, ошеломленная напористым домогательством другой женщины. Но едва лишь многоопытная лесбиянка начала ласкать ее бедра, как изо рта ее добровольной жертвы вырвался сладострастный стон, а по ее ногам пробежала дрожь. Леонора немедленно вогнала палец ей в лоно и принялась им там быстро двигать, согревая своим горячим дыханием ее трепетный клитор. Стон порочной нимфоманки перешел в завывание, нектар хлынул из ее влагалища ручьями. И едва лишь язычок Леоноры проник, свернутый в трубочку, между ее набухшими половыми губами, как всякие сомнения в исходе происходящего покинули Алессандру. Возбужденная до крайности, она вздрогнула и почувствовала, как ноют ее набухшие соски и как бегут по коже мурашки. Ее плоский живот втянулся, груди оттопырились, а трепещущий расцветающий бутончик сладострастия раскалился так, словно бы собирался воспламениться. Похотливые визги перемежались у нее со звериными стонами и становились все громче по мере того, как Леонора все больше входила во вкус этой своеобразной дегустации.
– Нет! Довольно! Больше не надо! – не помня себя от умопомрачительной похоти, взмолилась
