Кэтрин только покрепче сжала оружие обеими руками и подняла ствол повыше, целясь между ясных глаз графа. Перед ней вдруг всплыло лицо Демиена, но она отогнала неожиданное видение и отступила еще на шаг.
– Кэтрин, отдайте оружие, – приказал граф. – Одна вы туда не вернетесь.
Она прикусила губу так сильно, что ощутила солоноватый привкус крови, но не дрогнула.
– Вы – отважная и решительная юная леди... и все-таки вы не слишком умны. – Граф криво усмехнулся. – От нас двоих будет больше толку.
– Двоих?
Он поднял руки ладонями вверх.
– Синьора, это очень капризный пистолет. Достаточно вздрогнуть – и механизм может сработать. Прошу вас, отдайте его мне.
Кэтрин заколебалась.
– А вы меня не обманете?
– Ни в коем случае, синьора. Ваш муж мой добрый друг. Мы вдвоем позаботимся о том, чтобы поединок был честным.
Кэтрин опустила руки, граф шагнул к ней, вынул пистолет из ледяных пальцев, окинул проницательным взглядом бледное лицо Кэтрин и улыбнулся:
– Синьора, безрассудство у вас в крови.
– Вы совершенно правы, – согласилась она, вспоминая признание леди Кэролайн.
– Вы даже не представляете себе, насколько я прав. – Он выпрямился и засунул пистолет за пояс.
Поманив одного из ближайших горцев, граф заметил, что в фиалковых глазах мелькнуло недоверие. Кэтрин успокоилась, только когда поняла, что граф приказывает подвести им лошадей.
Мора была потрясена.
– Вы сошли с ума! Неужели вы и вправду хотите отвезти ее обратно?
Фандуччи помог Кэтрин сесть в седло, стащил потрепанную треуголку и отвесил леди Камерон галантный поклон.
– Синьора, Джованни Альфонсо Фандуччи неизменно верен своему слову – как и храбрые горцы. Не тревожьтесь, я сумею защитить синьору Кэтрин. – Прищелкнув пальцами, он подозвал нескольких горцев. – Они поедут с нами, а остальные проводят вас обратно к мужу. Если мы не вернемся через час, значит, пора присылать подмогу!
Гамильтон Гарнер приминал серебристый вереск, то и дело останавливаясь и поглядывая вдаль, на луг. Он не вернется. Этот лживый, изворотливый негодяй не вернется! Как ему вообще пришло в голову поверить горцу?
– Что, капрал? – Гарнер обернулся и увидел, что капрал Джеффри Питерс смотрит куда-то вдаль, на ближайший склон.
Гамильтон прищурился и тут же ощутил трепет ликования. Из тумана выросла одинокая фигура. Разметавшиеся черные волосы, широко расставленные длинные, сильные ноги... Горец был одет в черные бриджи и белую полотняную рубашку, облегающую массивные плечи и расстегнутую на груди, поросшей густыми черными волосами. Его ладони покоились на рукояти меча, словно выкованного в аду Данте.
Гамильтон Гарнер ощутил невольное восхищение. Черные волосы, черные глаза, сапоги и бриджи резко контрастировали с белизной рубашки, блеском золота и серебра на рукояти меча и приглушенным серым оттенком тумана за спиной Камерона. Этого зрелища было достаточно, чтобы заставить замереть даже человека не робкого десятка, а отряд Гарнера состоял как раз из таких. Даже Кэмпбеллы герцога Аргайла, беспощадные головорезы на поле брани, безудержные хвастуны на пиру, стояли молча, неподвижно, а их лица покрылись испариной.
Гарнер втянул носом бодрящий чистый воздух. Когда он покончит с Камероном, на него будут смотреть с таким же трепетом и почтением. Его будут приветствовать как победителя мифического чудовища, огнедышащего дракона, эта слава возведет его на любую вершину. Камберленд стал героем в день битвы при Куллодене, но ему, тучному и неповоротливому, недоставало геройского облика, а уважение он завоевывал с помощью воинской дисциплины и жестокости. А светловолосый Гамильтон Гарнер поражал мужской красотой, выглядел спасителем, явившимся с небес, чтобы покарать князя тьмы.
Питерс забормотал что-то на ухо Гамильтону, но майор отмахнулся, не желая отвлекаться от острого чувства предвкушения. Его улыбка сменилась хищной усмешкой, он отстегнул ножны со своей привычной тонкой рапирой и велел принести пятифутовый шотландский меч, с которым упражнялся уже несколько месяцев. Если Камерон предпочитает доверить жизнь шотландской стали, он, Гамильтон Гарнер, не имеет ничего против. Обучая солдат новым способам ведения боя с горцами, он окреп, мышцы его рук стали твердыми, как мрамор, выносливость и проворство десятикратно возросли. Он понимал, что в кровавой бойне следует отдавать предпочтение не дуэльной рапире, а обоюдоострому мечу. Предстоял лучший бой в жизни Гарнера, и он хотел завершить этот бой безупречно.
Расстегнув алый китель, Гарнер эффектным жестом отшвырнул его, а затем избавился и от аккуратно напудренного и завитого парика с косицей, и его золотистые волосы блеснули под солнцем. Расправив складки отделанного кружевом шейного платка, он одернул белый стеганый атласный жилет.
– Капрал Питерс, вам поручается сдерживать солдат: я не хочу, чтобы повторилось то же самое, что в Куллодене. Никто не должен вмешиваться, ясно?
– Конечно, сэр. Но если все-таки... если у мятежника окажутся преимущества...
Гамильтон смерил молодого офицера уничтожающим взглядом. Мальчишеское лицо Питерса с недавних пор было обезображено шрамами, а желание отомстить тем, кто изуродовал его, пылало под стать жажде мести Гамильтона.
– Капрал, если я не сумею справиться с изможденным, искалеченным противником, значит, он
