бомб и пуль солдаты гарнизона стали торопливо исправлять полученные разрушения.
Приученные к тому, что после очередной бомбардировки союзники могут пойти на штурм, русские стали немедленно подтягивать к переднему краю обороны свои резервы, за что жестоко поплатились. Выдержав паузу в пару часов, неприятель вновь открыл по нашим позициям ураганный огонь, от чего придвинутые к переднему краю воинские соединения понесли серьезные потери. Не имея возможности укрыться от сыпавшихся градом бомб и ядер неприятеля, они мужественно стояли под вражеским огнем, пока не пришел приказ, отойти от передовой линии обороны.
Особенно большой вред севастопольцам наносили осадные мортиры, которые имелись у союзников в большом количестве. Стреляющие по навесной траектории они могли не только проводить разрушение оборонительных сооружений, но и наносить большой урон живой силе, как гарнизону укрепления, так и подведенным для отражения атаки резервам.
Из всей русской артиллерии мортиры составляли её малую часть, и потому ответный огонь севастопольских пушкарей заметно уступал по своей эффективности огню противника. Все достижения настильного огня русских пушкарей заключались в подавлении нескольких батарей неприятеля и уничтожения его двух пороховых погребов. Особенно отличились артиллеристы третьего бастиона, которые смогли привести к полному молчанию английскую мортирную батарею на Камчатском люнете.
Вражеская бомбардировка длилась до самой глубокой ночи, а затем, следуя коварному плану Пелесье, в траншеях противника загремели барабаны. Будучи уверенным, что противник пошел на штурм, генерал Хрулев вновь стал подводить резервы из глубины тыла и вновь, они оказались под губительным огнем врага.
В течение полутора часов русские солдаты стойко стояли под огнем противника, неся потери в живой силе, пока, по настоянию Хрулева, генерал Остен-Сакен вновь возглавивший оборону города, не отдал войскам приказ к отступлению в тыл.
Все с тревогой ждали утра следующего дня, и опасения севастопольцев были не напрасны. Едва только солнце взошло на небосклоне, как противник возобновил бомбардировку города с удвоенной силой. Теперь вражеские батареи обрушили свой огонь не только на Малахов курган и прилегающие к нему укрепления, но и 4 и 5 бастионы. Грохот выстрелов пушек непрерывно длился в течение пяти часов, временами чуть ослабевая, чтобы затем вновь достичь своего максимума.
Так продолжалось до двух часов дня, после чего огонь осадных батарей прекратился. Следуя приказу Пелесье, был дан небольшой отдых людям и орудийным стволам, которые регулярно охлаждали водой. Генерал очень опасался, что пушки могут отказать в самый важный момент.
Желая помочь своим товарищам на Малаховом кургане и 4 бастионе, артиллеристы с Северной стороны и Константиновской батареи вели интенсивный огонь по расположению врага с целью принудить его батареи к молчанию. Итогом их стрельбы стало уничтожение четырех пороховых складов союзников, но они не смогли уничтожить ни одной осадной мортиры.
Примерно около восьми часов вечера осадные батареи союзников прекратил обстрел русских позиций, но наступление ночи не гарантировало русским спокойной жизни. Ровно в одиннадцать часов вечера из английской траншеи напротив 4 бастиона неожиданно вылетело три белых ракеты, и раздались громкие крики и заливистая барабанная дробь, какая обычно бывает при начале штурма. Напрасно встревоженные часовые пытливо вглядывались в сторону вражеских траншей, пытаясь определить, покинули британцы свои позиции или нет. Ночная мгла была надежным щитом для коварного противника, который, оставаясь в траншеях, лишь только громко кричал, имитируя атаку.
Измученные и утомленные за день севастопольцы стали торопливо выходить на банкеты, готовясь к отражению нападения врага, а генерал-лейтенант Хрущев в очередной раз двинул к передовому краю обороны резервы. Все ждали штурма, но Пелесье вновь поймал русских на фальшивой атаке. Едва только пехотные батальоны приблизились к бастиону, как на них обрушился сильнейший артиллерийский огонь.
В ночной тьме союзники били исключительно по площадям, но их огонь был очень результативен. За два часа бомбардировки русские потеряли свыше девятьсот человек убитыми и ранеными. Было убито и ранено много офицеров, которые самоотверженно стояли вместе со своими солдатами, выказывая полное презрение к смерти. Осколком бомбы в голову был убит генерал-майор Голев находившийся в это время на 4 бастионе и штуцерной пулей в ногу был ранен Александр Петрович Хрущев, терпеливо ожидавший вражеской атаки.
Вместе с ними получил серьезное ранение генерал-майор Тотлебен, выехавший на позиции для осмотра нанесенного врагом ущерба и утверждения расположения новых оборонительных позиций. Еще раньше герой Севастополя был ранен в руку, но, несмотря на все протесты медиков, остался в строю. Теперь же ранение оказалось куда опаснее. Генерал получил сильнейшую контузию грудной клетки ядром и как не порывался Тотлебен остаться в Севастополе, на этот раз врачи были неумолимы.
Так город лишился своего последнего пламенного защитника, который ушел со своего поста вслед за Нахимовым. Перед отъездом он оставил инженер-полковнику Геннериху план создания новой линии батарей и параллелей, которые должны были надежно преградить путь врагу в случае его прорыва главных позиций обороны.
Третий день бомбардировки мало чем отличался от двух предыдущих. Враг в течение многих часов вел непрерывный обстрел русских позиций, стремясь разрушить до оснований брустверы, завалить ров, выбить пушечную прислугу. И снова от бомб и ядер продолжали гибнуть солдаты резервных частей, придвинутых к переднему краю по приказу Остен-Сакена, так и не сделавшего нужно вывода.
Единственно положительным моментом этого дня было то, что пытливые умы артиллеристов нашли довольно эффективный способ борьбы с вражескими мортирами. Так как количество собственных мортир у русских пушкарей было небольшим, они приспособили для навесной стрельбы длинные орудия, имевшие различные повреждения не позволявшие использовать их по прямому назначению. С этой целью на батареях выкапывались ямы, куда под большим углом возвышения опускались пушечные стволы. Такие своеобразные мортиры могли вести навесной огонь по вражеским позициям, выбрасывая за один выстрел по десять-пятнадцать гранат.
Поздно вечером 19 августа в Севастополь приехал князь Горчаков в сопровождении графа Ардатова. Михаил Павлович был очень занят своими делами в Бахчисарае, но все же смог оставить их на время и приехать в осажденный город.
Дмитрий Ерофеич встретил гостей в явно подавленном состоянии, столь мощной и разрушительной бомбардировки город еще не подвергался ни разу. Остен-Сакен стал торопливо докладывать о многочисленных разрушениях на батареях и бастионах города, которые не успевают исправляться.
- Ещё несколько дней такой бомбежки и наши укрепления превратятся в руины! - с напускной дрожью в голосе докладывал генерал высокому начальству. Горчаков собирался понимающе кивнуть в ответ, но Ардатов опередил его.
- Вести огонь такой интенсивности еще несколько дней у Пелесье пороху не хватит. Будьте реалистичны генерал. Эта свистопляска продлиться ещё день, максимум два.
Ерофеич хотел огрызнуться о легкости рассуждения людей, находившихся вдалеке от передовой, однако собеседник не был тем штабным деятелем, к которым подобные упреки были уместны. Потому, проглотив обиду, он стал торопливо докладывать о многочисленных потерях в гарнизоне.
- В ожидании возможного штурма мы вынуждены постоянно держать свои резервы вблизи передовой, в результате чего несем большие потери. От вражеских снарядов и пуль наши потери исчисляются тысячью человек в день. Таким образом, ещё не вступив бой, наши резервы тают на глазах, и я боюсь, что в нужный момент мне не чем будет оказать помощь гарнизонам передовой линии.
- Степан Александрович Хрулев уже подробно информировал меня о коварной уловке генерала Пелесье. Скажите, генерал, как долго вы собираетесь попадаться на эту удочку? Сдается мне, что вся эта бомбардировка затеяна противником только с одной целью, обескровить ваш гарнизон перед главным штурмом города, - спросил Ардатов Остен-Сакена.
- А что ваше превосходительство предлагает делать? Что конкретно? - вспыхнул от злости генерал.
- Да, Михаил Павлович, что ты хочешь предложить сейчас, когда враг непрестанно громит нашу оборону и вот-вот начнется новый штурм? Как нам сохранить и без того истерзанный гарнизон крепости,
