признаков жизни. Сердце Михаила Павловича забилось в неистовом темпе, когда со стороны горжи, в направлении рва двинулось несколько стрелков, с явным намерением разобраться с непонятным русским.
- Огонь! - приказал Ардатов и сейчас же из всех укрытий, по приближающимся ко рву зуавам загрохотали выстрелы. Русский огонь был столь плотен, что вражеских солдат буквально разбросало в разные стороны, что вызвало большое замешательство среди остального гарнизона. На траверсах тревожно забегали алжирские стрелки, заподозрив что-то неладное.
- Давай Чеснович! Давай родной! Вре: - не договорил Ардатов и в этот миг страшной силой взрыв сотряс Малахов курган.
- Вперед братцы!!! Дави их ребята!!! Режь их в бога душу!!! - яростно кричал граф своим солдатам, сопровождая свои призывы бранными словами, которым мог позавидовать любой извозчик. Крики Ардатова сорвали с людей хлипкие остатки человеческой сути, и теперь их уже ничто не могло остановить на полпути. Выкрикнув из своей груди глухой звериный рев, они, неудержимой лавиной, ринулись вперед, жаждя только одного: убивать, убивать, убивать.
Ещё не осели клубы дыма и пыли, ещё не пришли в себя оглохшие и ослепшие от взрыва зуавы, а людская масса некогда бывшая ротой Азовского полка уже перебежала по мостку горжевой ров и, обтекая горжевой вал, ворвалась внутрь укрепления.
По яростным крикам, лязгу и истошному вою доносившегося с кургана, граф ясно представлял картину творившегося там в этот момент. С какой охотой он сам оказался среди атакующих азовцев, чтобы предаться рукопашному бою с врагами, но, к большому сожалению Ардатова, в эту минуту его место было в тылу. Отбросив в сторону душевные эмоции, граф твердой рукой строил штурмовые колонны, и направлял их на курган в помощь сражающимся товарищам.
Французы, которых азовцы еще не успели сбить с траверсов неповрежденного края горжи, пытались остановить их наступление оружейным огнем, но он уже был не столь губителен как прежде. Кроме того, отчаянные крики погибающих за их спинами товарищей, лишали зуавов спокойствия за свой тыл и потому многие из них безбожно мазали. Все это, позволяло русским колоннам, быстро переходить по мосту через ров и проникать внутрь редута.
Ардатов уже отправил на курган полтора батальона поддержки, прежде чем сам двинулся на штурм вместе с ротой Ладожского полка. Сдав командование над резервами генералу Пахомову, граф решил лично пойти на курган, строго наказав генералу отправить вслед за ним еще одну роту, для полного закрепления успеха.
Зуавы ещё вяло постреливали с траверсов кургана, когда Ардатов вместе с солдатами миновал заваленный телами убитых горжевой ров и приблизился к укреплению. За всю свою жизнь графа повидал немало ужасных 'прелестей' войны, но то, что он увидел в узком проходе горжи, потрясло его до глубины души.
По сути дела, прохода как такового не было вообще. На всем своем протяжении в шесть шагов, он был полностью забит человеческими телами, лежащими друг на друге нескольким рядами. Высота этого завала доходила до пояса взрослому человеку и чтобы проникнуть в редут, атакующим солдатам приходилось с разбегу запрыгивать на столь отвратительное препятствие.
С огромным внутренним омерзением, Ардатов преодолел это ужасное место, прежде чем, оказался внутри укрепления. И тут, Ардатов в полной мере смог оценить минерское мастерство Тотлебена. Мощный взрыв фугаса почти полностью уничтожил горжевой вал, вместе с находившимися за ним вражескими солдатами.
От взрыва так же сильно пострадали стоявшие на траверсах кургана стрелки, а также французы, стоявшие вблизи руин наблюдательной башни кургана. В числе пораженных взрывной волной был и сам генерал Мак-Магон, лично руководивший обороной кургана. Крупный осколок камня угодил ему прямо в лоб, от чего герой штурма русской твердыни потерял сознание и в таком состоянии был взят в плен солдатами Азовского полка.
Его пленение крайне скверно сказалось на всей обороне кургана. В столь важный и ответственный для французов момент, не нашлось той твердой руки, которая была способна пресечь панику в рядах французских солдат, возникшую после подземного взрыва. В первую очередь сильно испугались зуавы. Храбрые и отважные в бою, они ничего не смогли противопоставить своему первобытному страху перед неизвестным оружием врага, способного внезапно поражать их из-под земли.
С ужасом и отчаянием бросились алжирцы в разные стороны от места взрыва, сбивая с ног и заражая своим страхом самих французов. Не прошло и двух минут, как все они принялись испуганно метаться по бастиону, пугливо озираясь по сторонам, в ожидании новых взрывов русских мин.
Именно в этот момент, со штыками наперевес, через горжу прорвались азовцы. Отлично понимая свою жертвенную обреченность, они торопились свершить свою кровавую месть, прежде чем падут от вражеских пуль и штыков.
Клубы пыли и дыма еще только начали оседать на израненную землю Малахова кургана, а азовцы принялись безжалостно уничтожать врага, всеми возможными способами. На момент атаки на кургане находилось свыше семи тысяч солдат императора, но у них не хватило сил отбить атаку 'русских дьяволов' как впоследствии назовут азовцев бежавшие с кургана французы.
Густые клубы пыли, поднявшиеся над Малаховым курганом после взрыва мины, не позволили Пелесье быстро разобраться в обстановке. Лишь только когда с кургана исчезли императорские знамена, и в сторону французских траншей устремились толпы беглецов, командующему стало ясно, что Мак-Магон все же потерпел неудачу.
Не желая смириться с неудачей, Пелесье отдал приказ вновь штурмовать курган, бросив в атаку дивизию гвардейских егерей Камплона. Им предстояло пройти всего сорок шагов открытого пространства разделяющие передовые траншеи французов и русские бастионные рвы, но на этот раз им в полной мере пришлось испытать на себе силу картечи защитников кургана.
По быстро приближающимся к бастиону французам, азартно палили пушки 2 и 3 бастиона, вели огонь батареи Корабельной стороны, стрелял и сам Малахов курган, из своих так и не заклепанных врагом пушек.
На банкетах, сильно пострадавших от ядер и бомб неприятеля, егерей Камплона ждали солдаты Ардатова, своей кровью заплатившие за право на обладание Корниловским бастионом, и уже ничто не могло их заставить покинуть это место.
Пулями, штыками и прикладами, они уверенно сбрасывали в ров рвущихся на курган французов, укладывая новый слой человеческих тел, поверх тех, кто уже погиб ранее. Егеря Камплона несли огромные потери от русской картечи и пуль, однако не собирались отступать. Подбадривая друг друга гортанными криками, французы упорно лезли на склон бруствер а, взобравшись на него, смело бросались в рукопашный бой с защитниками кургана.
Однако упорство и героизм императорских егерей, столкнулись с героизмом и упорством людей, которые были готовы умереть на своем месте, но не отступить. В самый жаркий момент боя, одному из защитников кургана вдруг показалось, что на переднем бруствере вдруг мелькнул морской мундир, шитый золотом.
- Нахимов! - радостно выкрикнул солдат и тут же пал сраженный вражеской пулей. Однако его крик был услышан и подхвачен другими защитниками кургана.
- Нахимов!!! Павел Степанович!!! - радостно кричали солдаты, и сила этого имени поднимало из их сердец небывалую храбрость и отвагу, и нагнетало в души врагов сильный страх.
Схватка моментально вспыхнула с небывалой силой и яростным накалом со стороны русских, против которого егеря Камплона были не суждено устоять. Смятые и раздавлены в считанные минуты, они бросились бежать прочь от Малахова кургана, спеша укрыться в своих траншеях.
Пелесье, однако, не был бы самим собой, если бы не попытался вновь штурмовать курган. Видя, как храбро сражались солдаты Камплона, генерал решил еще раз бросить их в бой, дав им в помощь, полк гвардейцев из своего резерва, твердо веря, что они будут той соломинкой способной переломить хребет верблюду. Командование этой штурмовой колонной Пелесье возложил на генерала де Фуа, с которым 'африканец' служил вместе в Алжире.
И в третий раз, на Корниловский бастион, полностью утративший свой первоначальный вид, под
