Умело скрывая свое неудовольствие к речам Ардатова, князь был вынужден согласился с его предложением. Однако Ардатов хотел большего. В качестве единственного способа уменьшения людских потерь от штуцерного огня противника, граф настойчиво требовал введение нового вида солдатского построения. Михаил Павлович предлагал отказаться от столь привычной атаки врага плотным строем штурмовых колонн, заменив их рассыпными цепями стрелков.
Столь эффективный метод борьбы с боевыми колоннами врага, граф почерпнул из истории войны за независимость Северо-Американских соединенных штатов. Тогда американские повстанцы впервые применили рассыпанный строй против сомкнутой колонны британских войск и одержали победу, над противником значительно превосходивший их своей численностью.
Князь Горчаков жарко протестовал против подобной ломки старых традиций, но царский указ с тремя словами 'Я так желаю', заранее припасенный Ардатовым, заставили командующего Крымской армии тут же сменить громогласный рык на обиженно-насупленное молчание. Так продолжалось около двух минут, после чего между генералами начался торг.
Горчаков ожидал, что Михаил Павлович будет требовать в своё подчинение чуть ли не половину его армии, но тот повел себя как истинный дипломат и ограничился распространением реформ лишь на три полка. Желая полностью отрезать Горчакову пути назад, граф публично поблагодарил его за понимание и поддержку в столь важном государственном вопросе, глубокую суть которого дано постичь не каждому. Подобный реверанс со стороны Ардатова вполне устроил Михаила Дмитриевича и, к огромному огорчению армейских сплетников, между двумя Михаилами возникло хрупкое подобие мира.
Едва только Горчаков отдал в прямое подчинение Ардатова оговоренные соединения, как уже на следующий день начались учения по заранее подготовленному Ардатовым плану. День за днем под постоянным присмотром графа, солдаты полков ходили на штурм горных склонов, столь непривычным для себя разомкнутым строем.
Напрягая силы и нещадно обливаясь потом, одолевая крутые склоны балок, оврагов и горок, они негромко поминали недобрым словом строевые реформы Михаила Павловича, а так же немецкого черта Клаузевица, который затуманил мозги такому хорошему человеку как Ардатов. Подобное отношение солдат к графу было обусловлено его запретом в полках телесного наказания нижних чинов, строгая выплата солдатского денежного довольствия, а так же хорошее питание. Зная, что Ардатов непременно будет пробовать солдатскую пищу, интенданты строго следили за закладками в походные котлы.
Вслед за солдатами, много хлопот своими новшествами доставил Ардатов и полковым офицерам, когда некоторые их них стали скрыто саботировать его начинания. И тут им пришлось испытать на себе твердость характера Михаила Павловича. Не взирая на чины и былые заслуги, господа саботажники были моментально удалены из полков и заменены теми кто, по мнению Ардатова больше подходил для исполнения его планов.
Их граф давно выделил из большого числа офицеров прибывших в действующую армию со всей России, путем личных бесед. И здесь, он делал ставку не на послушных исполнителей чужих идей, а на тех, кто, по мнению Ардатова, мог самостоятельно действовать в трудную минуту.
Таковы были суровые военные будни особой дивизии графа Ардатова: По прошествию трех месяцев непрерывной муштры и тренировок, нужный результат был достигнут. 'Полки нового строя', как за глаза называли их недоброжелатели, стали гораздо маневреннее и подвижными, чем остальные соединения армии Горчакова. За считанные минуты они разворачивались в цепи, быстро взбирались по крымским кручам или проводили странные для всех перестройки.
Конечно, Михаил Павлович отлично понимал, что своими действиями наживал массу смертельных врагов, однако граф старался не думать об этом. С неукротимой энергией он создавал свои полки, с помощью которых намеревался деблокировать Севастополь.
Князь Горчаков занимал двоякое положение в отношении деятельности Ардатова. С одной стороны энергичная деятельность посланника вызывала у него сильное раздражение, и одно время князь всерьез подумывал о подаче прошения государю с просьбой освободить его от командования армии. Однако соблазнительное предложение сделанное ему графом, удержало Горчакова от этого шага.
Вначале Михаил Дмитриевич с нетерпением ждал, когда этот всезнайка оступится, и уж тогда с чистой совестью князь мог требовать от царя удаления Ардатова из Крымской армии. Однако господин посланник был в явном фаворе у капризной госпожи фортуны. Военные успехи у Ардатова следовали один за другим, и Горчаков изменил свое отношение к нему.
Теперь князь руководствовался чисто прагматическим чувством, поскольку со всех одержанных побед Ардатова, ему, как руководителю, так же перепадало своя доля почестей. До поры до времени подобный расклад вполне устраивал Михаила Дмитриевича, и потому командующий Крымской армии не препятствовал бурной деятельности графа. Подобное поведение князя, однако, совершенно не говорило о том, что в случае военного конфуза он будет на стороне Ардатова. Как говорится ' служба службой, а табачок врозь'.
Вот так обстояло дело накануне, когда на военном совете армии Горчаков зачитал письмо царя о необходимости нанесения удара по противнику с целью освобождения Севастополя от вражеской осады. Как и следовало ожидать, мнения присутствующих резко разделились.
Генерал-лейтенанты Липранди, Бутурлин и генерал-адъютант Коцебу стояли за идею князя Горчакова о наступлении на врага в районе Федюхинских высот и Гасфорта. В случаи успеха, русские войска не только отрезали союзные части от вод реки Черной, но и позволяли создать постоянную угрозу нападения на главные тылы противника в районе Сапун-горы. При таком положении дел Пелесье был бы вынужден прекратить подготовку нового штурма.
Генералы Хрущев, Крыжановский и князь Васильчиков высказывали мнение о нанесении удара по врагу силами севастопольского гарнизона. По их замыслу главный удар следовало нанести по вражеским позициям со стороны пятого и шестого бастиона, там, где его никто не ожидал, и неприятельские укрепления были откровенно слабо защищены.
Совершенно противоположную точку зрения высказал генерал-майор Попов. Он твердо стоял за идею графа Ардатова, предлагая нанести удар по врагу со стороны Инкермана, что по сути своей, полностью повторяло прошлогоднюю попытку, чуть было не увенчавшуюся победой русского оружия над британцами.
Вице-адмирал Новосильский замещающий выздоравливающего Нахимова был готов поддержать кого угодно, твердя только одно, что пассивное положение русской армии крайне пагубно как для самого Севастополя, так и для Черноморского флота.
Обсуждение плана нападения на врага было очень бурным, но малопродуктивным. Каждый из генералов приводил множество аргументов в пользу своего плана, попутно развенчивая предложения соседа. Так прошло около получаса, пока молчавший все это время граф Ардатов не попросил слово.
Все разом замолчали и устремили озадаченные взоры на царского посланника. Стояла напряженная тишина, когда Ардатов встал из-за стола и обратился к Горчакову с просьбой поручить всё командование предстоящей операции ему.
Сказать, что слова Ардатова вызвали сильное удивление среди членов военного совета, значит не сказать ничего. Почти все присутствующие считали, что операцией будет командовать сам Михаил Дмитриевич и в глубине души сочувствовали Горчакову, ибо ему предстояло свершить невозможное, разгромить лучшее воинство мира. Затаив дыхание, севастопольский генералитет с удивлением смотрел на человека, который столь необдуманно ставил на кон все свои былые победы и достижения.
- Вы, Михаил Павлович, желаете лично возглавить операцию по деблокаде Севастополя? - с нескрываемым удивлением переспросил главнокомандующий внезапно объявившегося самоубийцу.
- Совершенно верно, ваше высокопревосходительство. Надеюсь, вы не откажете мне в этой просьбе, - сказал Ардатов и, подавшись вперед, положил рядом с собой небольшой кожаный портфель, который неизменно носил собой.
Неизвестно, что подумали в этот миг генералы, но Горчаков расценил этот жест как готовность графа к предъявлению благородному собранию очередного письма царя с неизменным вердиктом Николая Павловича 'Я так желаю'. Поэтому, не желая прилюдного принижения своего авторитета как главнокомандующего, Горчаков поспешил удовлетворить столь необычную просьбу Ардатова.
- У меня нет никаких причин отказывать вам в этой просьбе, Михаил Павлович, но хочу напомнить,
