напоминающего чечевицу. Городской овощной рынок также в запустении.
А вот путевые впечатления наших товарищей. Автострада Басра-Эль-Кувейт очень оживлена. В Кувейт машины идут в основном порожняком, кроме армейских грузовиков. Обратно – загружены до предела всякой всячиной, в том числе стройматериалами – трубами, лесом, металлоконструкциями, силовым кабелем, бухтами проволоки и т.д. На трейлерах – легковые автомобили. Из виденного сам собой напрашивался вывод о масштабном вывозе из Кувейта в Ирак различного имущества.
Естественно возникал вопрос: для чего разрушать нормальную жизнь на территории, которую Багдад даже официально именовал 19-ой провинцией Ирака? Не означало ли это, что в Багдаде исходят из того, что Кувейт удержать не удастся и просто забирали оттуда все, что поддавалось перемещению? С другой стороны, в иракском руководстве, казалось, не могли не понимать, что потом за все это придется расплачиваться. Так зачем же взваливать на иракский народ дополнительное материальное бремя, одновременно роняя престиж страны, и так уже сильно подорванный агрессией против малой соседней страны? Рационального ответа мы не находили, а то, что как бы лежало на поверхности, выглядело непривлекательно, хотя, возможно, и было сермяжной правдой – создать у простых иракцев стимул постараться удержать захваченное (не только то, что в Кувейте, но и то, что уже здесь, в Ираке, в том числе на полках магазинов; по наблюдению наших людей, после захвата Кувейта, в магазинах и на самом деле появилось очень много товаров, которых раньше либо не было, либо стоили до этого значительно дороже).
Заложники как инструмент политики Багдада
Сделав граждан стран-участниц МНС заложниками, Багдад беззастенчиво на этом спекулировал. Родные и друзья задержанных, понятно, теребили свои правительства, парламенты, общественные организации, требуя, чтобы они что-то предпринимали для вызволения заложников, в том числе пытались договориться с властями Ирака. Багдад же, стараясь ослабить и расслоить коалицию действовал избирательно и дозированно, возлагая вину за случившееся на правительства соответствующих стран и, напротив, поощрая оппозиционные силы, общественные круги и отдельных политических деятелей, отпуская по их ходатайствам те или иные группы заложников. Чтобы как-то противодействовать политическим спекуляциям на заложниках, министры иностранных дел ЕС 3 ноября даже выступили с совместной рекомендацией о том, чтобы политические деятели не предпринимали в индивидуальном порядке поездок в Багдад, но это не дало большого эффекта.
На ноябрь пришелся пик активности такого рода визитеров. 6 ноября с бывшим премьер-министром Японии Накасоне Багдад отпустил 106 заложников, в большинстве своем японцев. 9 ноября бывший социалдемократический канцлер ФРГ Вилли Брандт вывез с собой около двухсот заложников – немцев. С бывшим консервативным премьер-министром Великобритании Эдвардом Хитом (ярым врагом М.Тэтчер) уехало около 40 англичан. Еще раньше 47 американских заложников вернулись домой с бывшим претендентом на пост президента США от демократической партии Джесси Джексоном. С теми же в основном целями совершили в разное время паломничество в Багдад лейбористский член парламента Великобритании Тони Бенн, бывший чемпион мира по боксу Мухаммед Али, правый французский политический деятель Жан-Мари Ле Пен, бывший губернатор Техаса Джон Коннэли, бывший генеральный прокурор США Рамсей Кларк. Такие визиты широко использовались иракской пропагандой для того, чтобы демонстрировать населению страны, будто Ирак вовсе не находится в политической изоляции, а как магнит притягивает к себе различные известные фигуры из стран Запада.
Политической демонстрацией стало и решение иракского парламента от 1 ноября выпустить всех болгарских граждан на том основании, что Болгария, в отличие от ряда других стран Восточной Европы, ни в какой форме, даже в символической, не участвовала в МНС.
Особое значение Багдад придавал отслоению Франции от «пятерки» постоянных членов СБ, рассчитывая на использование своих прежних привилегированных отношений с этой страной.
Франция была единственным государством Запада, где довелось побывать Саддаму Хусейну. Это случилось в 1975 году, после чего франко-иракские связи стали бурно развиваться и даже распространились на ядерную сферу, не говоря уже о том, что в некоторые годы Ирак закупал оружия во Франции больше, чем в СССР. Хотя особые отношения Франции с Ираком были в значительной мере плодом голлистской политики, социалист Миттеран не был чужд склонности следовать линии своих предшественников, а его министр обороны Жан Пьер Шевенман был одним из учредителей Общества франко-иракской дружбы. Выступая в конце августа 1990 года на страницах французской газеты «Фигаро», Тарик Азиз настойчиво советовал французам вспомнить, какой была политика де Голля, Помпиду, Жискар д'Эстена и вести себя отлично от США и Англии. Желая дать Парижу стимул к этому, Багдад в ноябре сразу освободил всех французских заложников числом более 300 человек. По сведениям из арабских источников, переговоры на эту тему предварительно провел с Тариком Азизом бывший министр иностранных дел Франции Клод Шейссон.
Напротив, стараясь затруднить нам позицию на предстоявших в ноябре советско-американских переговорах, Багдад специально приостановил отъезд на родину советских специалистов, которых на то время оставалось в Ираке еще около пяти с половиной тысяч человек. 12 ноября В.И.Колотуша был вынужден (в который уже раз!) вновь ставить перед иракским послом вопрос о совершенно неудовлетворительном положении с выездом советских граждан из Ирака, подчеркивать, что проблема приобретает все более острый характер, поскольку иракская сторона не выполняет даже договоренностей, достигнутых во время последних переговоров Е.М.Примакова с С.Хусейном. Посол был предупрежден, что подобная позиция иракских властей может иметь далеко идущие последствия для советско-иракских отношений, поскольку она никак не вписывается в нормы цивилизованных отношений между государствами.
Затрону еще один аспект этой проблемы. Он связан с работавшими в Ираке советскими военными специалистами. В момент захвата Кувейта их было около двухсот человек. Я лично считал, что в свете совершенной Ираком агрессии и занятой в отношении нее Советским Союзом принципиальной позиции, в том числе немедленного прекращения советских военных поставок в Ирак, дальнейшее пребывание там советских военных потеряло политическую и моральную основу. Но когда я высказался в таком плане в Межведомственной группе, начальник Генерального штаба вооруженных сил СССР генерал армии М.А.Моисеев возразил весьма эмоционально. Судя по всему, он считал вполне нормальным сохранение такой формы военного сотрудничества с Ираком. Министры иностранных дел и обороны СССР между собой этот вопрос тоже не смогли решить, а президент по каким-то своим соображениям занял уклончивую позицию. Между тем на Западе и в некоторых арабских странах Москву стали подвергать все более нелицеприятной критике за ее непоследовательность. И хотя Министерство обороны СССР публично заявляло, что работающие по контрактам в Ираке советские военнослужащие вовсе не военные советники в собственном смысле этого слова, то есть не работают в иракских штабах или непосредственно в воинских подразделениях, а являются техническими специалистами, помогающими иракцам овладевать советской техникой, налаживать ее ремонтную базу, вести профилактические работы и т.п., суть от этого мало менялась – СССР через своих военных специалистов помогал укреплению военного потенциала страны, совершившей агрессию, причем в основном именно с помощью советского оружия.
В Хельсинки Буш поставил перед Горбачевым эту проблему. Последний повторил изложенные выше аргументы Минобороны, добавив, что число наших военных в Ираке постепенно сокращается. Буш нажимать не стал, и вопрос завис, что продолжало создавать почву для неблагоприятных высказываний в адрес советской политики и у нас, и за рубежом. Кстати, Верховный Совет РСФСР еще в первой половине сентября потребовал от Кремля вывода всех советских военных специалистов из Ирака.
Но вот М.А. Моисеев в начале октября оказался с рабочим визитом в США. Судя по газетному отчету о его встрече с редакторами газеты «Нью-Йорк таймс», генерал в начале визита продолжал держать «активную оборону», когда речь заходила о продолжающемся советском военном присутствии в Ираке.9 Видимо, однако, руководитель нашего Генштаба все-таки почувствовал на себе всю неловкость ситуации. Во всяком случае в конце визита на пресс-конференции в Вашингтоне он заявил, что СССР непременно выведет всех своих военных специалистов так скоро, как это только окажется возможным.10
Но момент уже был упущен. К этому времени иракские власти стали отказываться отпускать даже тех наших военных, у кого истекли контракты. И лишь Е.М.Примакову в конце октября, во время его второго посещения Багдада удалось с немалым трудом добиться возвращения 34 наших военнослужащих.
