Эльвириных братишек, скользнул мне прямо в горло и там застрял. Я втянул ноздрями воздух в грудь, с трудом проглотив леденец величиной с мячик для игры в гольф. Мальчики посмотрели на меня как на преступника, одновременно открывая рты с намерением зареветь…
— Скоро буду, попридержи его, — сипло выдохнул я и дал отбой. — Прости, мне срочно надо в участок. Но мы ещё продолжим этот разговор?
— Конечно. Служба превыше всего! Звякни мне, как освободишься, поболтаем, — усмехнулась она и, встав на цыпочки, быстро чмокнула меня в щёку. — А ну, ребята, цыц! Кто со мной хочет посмотреть неуверенного в себе носорога в пенсне?
— Мы-ы!!
— А потом обещаю каждому по мороженому.
— Да-а!!!
И они, счастливые, держась за руки, вприпрыжку поспешили к этому противному носорогу. А я с огорчением и чёрной обидой на горькую судьбу, отнимавшую у меня даже вот такие простые семейные радости, поспешил в участок. А куда денешься, служба действительно превыше всего…
Всё равно зоопарк через полчаса закроется, при детях с Эльвирой толком не поговоришь, а тип в перьях может быть только один — героический индеец с лайнера вампиров, строгий и преданный Чунгачмунк. И какого же, спрашивается, чёрта, извините за фигуральное выражение, ему понадобилось в Мокрых Псах?!
Когда я толкнул громко заскрипевшую дверь полицейского участка, до меня сразу донёсся знакомый высокопарный голос, который я надеялся не услышать больше никогда:
— Долго мне ещё ждать моего вождя? Я думал, такие, как он, никогда не опаздывают. На корабле он был быстр, как ветер, и силён, как горбатый олень с моих родных прерий!
— А вот и он… Хук тебе, вождь Блестящая Бляха! — встав на одно колено, подмигивая и строя подобострастную мину, поклонился мне Флевретти, думая, что всё это выглядит очень смешно.
— В чём дело? Что произошло? Почему вы здесь? — игнорируя выходки капрала, строго спросил я.
— Я пришёл работать с тобой, вождь, — гордо выпрямился индеец.
— Зачем?!
— Чтобы учиться у тебя каждую минуту.
Я схватился за голову. Мысленно, конечно. Внешне пришлось сдержаться.
— Вообще-то такие вещи решает только начальство. Но думаю, свободных вакансий у нас нет.
— Но мы можем зачислить его как завхоза, — влез Флевретти. — Будет заведовать вещдоками.
— А у нас комната с вещдоками пустая! — сказал я с двойной досадой на Чунгачмунка и на капрала. Да и на шефа тоже, ибо теперь-то мне было известно, каким образом у нас в городке не было преступности.
— Правда? Ах да… — Капрал на минуточку искренне удивился, а потом столь же искренне просиял. — Ну и что? Кто об этом знает, кроме нас? Конечно, может нагрянуть проверка, но поверь, будет только хуже, если мы не найдём возможности принять его на службу. Он же индеец, а значит — представитель национальных меньшинств.
— Что значит национальное меньшинство, о мой вождь? — впервые проявил недостойное любопытство сын далёких прерий с двумя перьями за ухом.
— И что, он будет сидеть тут, делая вид, что охраняет комнату с вещдоками, которых там на самом деле нет?! — пропуская мимо ушей вопрос, нажал я.
Флевретти ревниво вспыхнул:
— Сержант Брадзинский, разумеется, я ниже вас по званию и не обучался в столичной академии, но зато чётко знаю субординацию. Какой смысл нам спорить о том, что вправе решать лишь комиссар Жерар? Только он, но не вы и не я, может сказать, будет принят соискатель на ту или иную работу в полиции или нет.
— Это тот самый индеец, который при виде врага превращается в черепаху! — не менее яростно вспылил я. — Причём отнюдь не в фигуральном смысле. Его растопчут на первом же задании, и кто будет в ответе?!
— Если у вас есть сомнения в пригодности данного кандидата к службе в отделении, — сухим официальным тоном продекламировал капрал, — доложите об этом шефу в письменной форме. И не мешайте мне исполнять мои служебные обязанности!
— Я не буду сидеть в пустой комнате, о мои бледнолицые братья, мне там страшно, — поспешил вмешаться Чунгачмунк. — Лучше я буду сражаться с преступностью!
— Ишь ты, прыткий какой, — одобрительно усмехнулся Флевретти, похлопав по плечу гордого индейца. — А где ты её у нас найдёшь, преступность эту? Мы бы и сами на неё с удовольствием посмотрели.
Ну теперь она у вас «появится», злорадно подумал я, мысленно давая клятву всеми силами этому поспособствовать. Нет, не появлению преступности, разумеется, а борьбе с фактами её сокрытия!
В этот момент двери распахнулись и в участок прошёл почёсывающий поясницу шеф.
— Забыл газету в кабинете, а там кроссворд для тёщи. Дома поедом съест, если не принесу, — проходя в свой кабинет, объяснил он. — А вы чего тут так разорались? С улицы слышно…
Последующие десять минут мы с капралом, перекрикивая друг друга, вводили начальство в курс щекотливой ситуации. Я настаивал на том, что Чунгачмунк не может претендовать на работу в участке по причине непроизвольного превращения в пресмыкающееся и отсутствия специального образования. Флевретти крыл тем, что не принять индейца мы тоже не можем, нас съест комиссия по правам национальных меньшинств, а специального образования у него и у самого нет, и ничего, как-то справляется…
— Значит, хочешь служить в полиции, сынок? — Шеф жестом подозвал к себе краснокожего.
— Да, Большой Отец! — уважительно выпрямился Чунгачмунк, всего тремя словами подписывая себе трудовое соглашение.
У меня опустились руки…
— То есть мы всё-таки берём его в штат, шеф? — подобострастно влез Флевретти.
— Берём, берём, — утирая сентиментальную слезу и по-отечески целуя индейца в обе щеки, кивнул комиссар Жерар. — Но, конечно, только под поручительство Брадзинского.
— Моё поручительство?! — Я от изумления чуть не присел на столик с кофеваркой.
— Но вы же с месье Чунгачмунком, как я понимаю, уже сработались, будучи вместе на лайнере вампиров? Так что кому, как не вам, знать его плюсы и минусы. Продолжайте и дальше работать на пару. Вы же сами хотели себе помощника?
Индеец просиял. Нет, нельзя это спускать на тормозах. Я мигом вспомнил ползущую на помощь черепаху и вздрогнул от перспективы иметь при себе такого напарника.
— Можно вас на два слова, комиссар? — Я едва ли не силой вытащил Базиликуса в коридор и прикрыл дверь. — Послушайте меня, шеф. При всём уважении к отваге и доблести Чунгачмунка, проявленной им в деле расследования убийства главы клана Арона Мультури, зачем нам в отделении сотрудник, который при первой опасности превращается в черепаху? Какая от него польза?! И я вовсе не хотел ни помощника, ни напарника, я даже ни разу не просил вас об этом.
Но старина Жерар только мудро молчал в ответ на все мои непробиваемые доводы: если он вбил себе что-то в голову, то это из него уже ничем не вышибешь! Кажется, он меня даже толком не слушал. Он уверенно распахнул дверь в приёмную, где нас ждал покрасневший от волнения Чунгачмунк и самодовольно сияющий Флевретти, и с широкой улыбкой протянул индейцу руку:
— Поздравляю, вы новый член нашей дружной команды полиции Мокрых Псов! Можете приступать к службе в должности помощника детектива и ответственного за комнату с вещественными доказательствами. Полставки там, полставки тут, думаю, с бухгалтерией мы всё устроим. Вы кем были у себя на родине, месье Чмунк?
— Вождём и следопытом, Большой Отец!
— Хм… называйте меня просто шеф или комиссар. Мы зачислим вас в штат рядовым.
— Хук! — благодарно вскинул подбородок наш новый коллега. — Каково будет моё первое задание,
