Рассказ продолжает Хардинг:
«В конце концов мы всплыли на поверхность и пошли вниз по фьорду со шкипером на палубе. Один, а может, и два раза мы погружались, завидев патрульный катер, и в это время Кен буквально превращался в непробиваемую ледяную глыбу, игнорируя все предложения заменить его наверху на время всплытия.
Он должен был «вести» нас всех, поскольку у нас не было ни одного компаса. Раз мы пробовали управляться при помощи DI (типа самолетного компаса индикатор направления, который хотя и не обладал достаточной мощностью, чтобы указывать на север, но предполагалось, что он сохраняет указанное направление в течение двадцати минут). Но однажды, когда Кен спустился вниз на минутку, вернувшись наверх, он обнаружил, что мы развернулись на 180 градусов и снова идем вверх по фьорду. После этого мы поставили крест на DI, оказавшемся негодным, и больше с ним не работали.
К этому времени мы сбросили свои бортовые заряды-контейнеры, поскольку они заполнились водой и значительно снижали нашу скорость. Как показал прошлый опыт, у этих зарядов была нехорошая тенденция взрываться даже тогда, когда они были поставлены на «безопасно», особенно когда их опускали на большую глубину, поэтому мы пережили несколько волнующих минут, когда избавились от них. Но сокрушительного удара, которого мы ждали, так и не последовало. Мы, конечно, неслись от места сброса груза во весь опор, но этот «весь опор» ограничивался шестью узлами, так что нам не удалось бы отойти далеко.
Смол-фьорда мы достигли как раз перед рассветом. Он был совершенно пустынным, был сильный снегопад, который помогал нам безопасно держаться на поверхности, удерживаясь у берега шлюпочным якорем. Опасность быть обнаруженными была невелика, поскольку и берег, и лодка были покрыты снегом. Был удобный случай для того, чтобы провести некоторый ремонт и попробовать устранить кое-какие неполадки».
Позже, в тот же день, они снялись с якоря и вновь пересекли тот район, обозначенный как заминированный, который они пересекали по пути туда. Они были в ожидании встречи на запланированной позиции возвращения, но лучший эксперт, Кен Хадспет, определил, что это ожидание должно продолжаться целых пять ночей.
Хардинг находил это занятие очень скучным. «Это были самые длинные дни из тех, что я знавал. Казалось, никто особо не волновался, однако разговоры у нас шли главным образом о том, где же мы все- таки можем находиться, если подлодка вообще не свернула на другой галс, и о том, что произошло в Кофьорде».
Было 4.30 утра третьего дня ожидания, когда Кен Хадспет решил оставить первый запланированный район встречи и сделать попытку в другом месте. Он взял курс на Сандой-фьорд, на северном побережье острова Сёрёйа, несколькими милями севернее входа в Альтен-фьорд. В десять утра они погрузились, чтобы быть на безопасной стороне, и двумя часами позже входили в Сайдой. По правому борту Хадспет заметил узкий залив, который выглядел подходящим. Он проследовал в него и спустя некоторое время смог всплыть на поверхность и поставить лодку у берега. Это было в 15.25.
Место носило название Ютра-Реппа-фьорд. «Это было нечто серповидное, – пишет молодой водолаз, – с очень высокими утесами вокруг, глубина моря была хорошая. На другой стороне находился водопад, и мы строили грандиозные планы сплавать туда за свежей водой. Море было практически ледяным, и плавание обещало быть холодным. В то время когда мы обсуждали эту возможность, все были на палубе и вдруг услышали самолет. Через пять секунд последний человек спустился вниз и люки были задраены.
Наш перископ по-прежнему торчал над поверхностью, когда мы ударились о дно на девяти футах глубины! Но карта показывала здесь гораздо большую глубину. Было очень забавно совершить срочное погружение с поверхности, закончившееся на глубине девять футов.
Вскоре мы всплыли и вновь вышли наверх. Все замерзли, но мы думали, что лучше умыться за бортом, чтобы немного освежиться. Требовалось порядка получаса, чтобы раздеться, и я начал мысленно составлять список того, что я снимал с себя. После снятия одной пары утепленных непромокаемых брюк, четырех пар обыкновенных штанов и одной пары нижних пижамных я отказался от выполнения этого намерения. Мы решили, что, так как холод все равно по-настоящему проник сквозь всю эту многослойную одежду, которую мы носили, лучше бы этих слоев было меньше. Мы опробовали специальное мыло для соленой воды и нашли, что пользы от него не больше, чем от куска угля, поэтому вместо мыла мы использовали жидкость из пенного огнетушителя.
За мытьем последовало восхитительное пиршество. Консервированный томатный суп, консервированные цыплята, консервированный горох, консервированная картошка, консервированные фрукты и коктейль Брюса Энзера. Последний представлял собой солодовое молоко, густое, как овсянка. Превосходно!
Никто из нас не принимал стимулирующие бензедриновые таблетки, имевшиеся на лодке, и не потому, что мы много и уютно спали во время нашего перехода. Напротив, все наши одеяла были настолько мокрыми от конденсации, что только сильнее заставляли нас чувствовать холод.
Утром 27-го мы отошли от курса южнее к побережью, чтобы обследовать одну из планируемых позиций встречи в О-фьорде, где, как ожидалось, лодка останется на ночь. В ходе движения на юг вдоль побережья мы пытались идти под водой, управляясь горизонтальными рулями. Но стрелка глубиномера не действовала, и, когда ктото первым это обнаружил, мы были уже на перископной глубине в 180 футов.
Мы планировали, если в эту ночь не произойдет встреча с большой подлодкой, добраться до России или Исландии. Мы патрулировали возле берега О-фьорда в течение всего этого вечера и начала ночи. Только после полуночи Кен объявил, что мы будем ждать еще ровно час. На борту воцарилась тишина».
Минуты шли к часу ночи, «Х-10» находилась на поверхности. Хадспет и Энзер были на кожу-хе, а Хардинг и Тилли хранили задумчивое молчание внизу. Что Россия, что Исландия – это все равно означало до чертиков длинный и трудный путь. Часы показывали ровно час пополуночи, оставалось всего шесть или семь минут до истечения срока.
– Брюс, вот они!
Голос Хадспета доносился сверху с кожуха. Хардинг и Тилли протянули друг другу руки, стоя посреди тесного центрального поста, и энергично обнялись, «словно парочка школьниц», как они признавались впоследствии.
Несколько минут спустя раздался грохот, когда «Х-10» была приподнята волной и опустилась прямо на бортовую балластную цистерну субмарины Королевского флота «Стабборн». Эта процедура повторялась дважды, и водолаз и механик почувствовали, что рады были бы вновь оказаться за много миль отсюда у входа в Каа-фьорд, вместе со всеми последствиями. Оба они были весьма раздосадованы такими резкими движениями.
– Джефф, на кожух! – прокричал Хадспет в тот самый момент, когда Хардинг появился снаружи, одетый довольно легко, в походной одежде и спортивной обуви.
«Я увидел, что мы были очень близко от прибрежных камней. Брюс обвязал линь вокруг моей талии и перебросил свободный конец на подводную лодку. Выбравшись из освещенного помещения в ночную тьму, я фактически ничего не видел, так что когда кто-то закричал: «Прыгай!» – я должен был сделать это почти вслепую.
Когда я прыгнул, в моем сознании мелькнула жуткая мысль – а вдруг они имели в виду не меня? – и я просто оцепенел от этого. Но так или иначе, я благополучно приземлился на палубу боевой рубки, даже не замочив ног.
– Давай дальше, вниз, – скомандовал мне голос.
Я не представлял даже, что очутился на «Стабборн», так что прыгнул вниз, в люк, ожидая найти трап на передней стороне шахты, как это было на «Сциптр». Но трап «Стабборн» располагался на левой стороне, так что я пролетел прямо до нижнего люка, где и приземлился, ушибленный и весьма удивленный».
Его встретил Питер Филип, который уже был готов занять место на карликовой лодке для буксировки ее домой. Но в данный момент замену произвести было нельзя, все, что можно было сделать, это начать буксировку прежде, чем обе лодки окажутся на камнях. В самом деле, погода вскоре настолько испортилась, что смену можно было завершить только после десяти часов пополудни следующего дня, иначе говоря, спустя сорок четыре часа. Хардинг проспал без просыпу целых двадцать четыре часа и даже после того в течение длительного времени как бы не ощущал того, что происходило вокруг него. Он действительно был слишком усталым, чтобы предпринимать какие-либо сознательные действия, кроме как регулярно
