– Лихо. – Сказал Максим.
– Я привыкла работать с занятыми людьми, которым нужно торопиться. – Отозвалась Евгения. – Москва – город больших скоростей.
– Верно. – Невольно поёжился Максим. – Питер поспокойнее будет.
И подумал, что ему придётся нанять хорошего водителя.
Они замолчали. Тишину нарушал лишь монотонный уличный гул. Когда двое молчат, тишина кажется оглушительной. Максим не смотрел на Евгению, но всё же видел её: длинные тонкие пальцы, лишённые колец, даже обручального, нетерпеливо барабанившие по кожаной баранке руля во время красного сигнала светофора. Упрямый завиток за ухом, искрящаяся капелька серьги на маленькой мочке, небольшие усталые тени под глазами, уголки аккуратно подкрашенных губ… Нет, Ирина совсем на неё не похожа. Отчего тогда он уловил какое-то сходство? Янтарный блеск волос? Наверное, он просто увидел то, что очень хотел увидеть…
– Знаешь, – медленно, выбирая слова, проговорил Максим, – когда-то я наговорил тебе много неприятного… Это было глупо и недостойно… Я понимаю, что прошло очень много времени, но всё же хочу извиниться.
Сказал, и неожиданно почувствовал облегчение, словно снял огромный груз с души. Может, все эти годы он шёл к этой встрече именно ради таких слов? И теперь, когда произнёс их, всё станет иначе – лучше, чище, светлее, ведь нет ничего тяжелее затаённых обид.
– Пустяки. – Отозвалась Евгения, – я давно всё забыла.
Но по тому, как смягчилось её сосредоточенное лицо, дрогнули уголки сжатых губ, понял: теперь всё правильно.
– Как Екатерина Григорьевна? – Спросил он.
– Спасибо, хорошо.
– Передавай ей привет.
– Обязательно передам. – Кивнула Евгения. – Она будет рада услышать, что у тебя всё хорошо.
Машинка подрулила к светлому дому с большими окнами, спрятанному за чугунной оградой. К подъезду вела вымощенная красноватыми плитками дорожка, её подсвечивали фонари. Из-под снега выглядывали пушистые зелёные макушки туй. Максим вспомнил, что видел этот дом на фото в агентстве. Огромный мраморный холл, ковровые дорожки на лестнице, лифт с зеркалами. Пока поднимались в квартиру, Евгения рассказывала о преимуществах дома: клубный – однородная публика, сплошь высокопоставленные чиновники и акулы большего бизнеса. Видеонаблюдение по периметру, вооружённая охрана, паркинг из расчёта три места на квартиру, собственная служба эксплуатации, система компьютерного контроля «умный дом», сауна, тренажёрный зал…
А вот и сами апартаменты. – Евгения распахнула дверь. – Последний этаж – никто не станет топать над головой. Прекрасный вид из окон…
Максим подошёл к окну, открыл раму, в квартиру, нейтрализуя запах невыветрившейся краски, ворвался морозный воздух. Вид и впрямь был хорош. Вдаль и вширь простиралась Москва, какой рисуют её в туристических проспектах – степенная, древняя, респектабельная, припорошенная чистым свежим снежком. Вдалеке просвечивали сквозь морозную мглу золотые купола храма Христа Спасителя. Вполне можно остановиться на этой квартире и не тратить драгоценное время на просмотры.
– Мне нравится. – Сказал Максим. – Но интересно посмотреть и остальное.
– Эту придержать? – по-деловому невозмутимо отозвалась Евгения.
– Если можно.
– Чего не сделаешь ради старой дружбы? – Улыбнулась Евгения и, вытащив из сумки ноутбук, примостила на подоконнике, защёлкала по клавишам.
– Сейчас смотрим другие или завтра?
– Давай завтра. – вздохнул он.
– Как скажешь.
– Не будет наглостью пригласить тебя куда-нибудь выпить за нашу интересную встречу? – спросил Максим.
Евгения оторвала глаза от ноутбука, внимательно посмотрела на Максима, будто пыталась понять, что у него на уме. Он обезоруживающе улыбнулся. За годы ведения российского бизнеса Максим научился идеально держать лицо. Даже если бы замышлял преступление, не подкопался бы и детектор лжи. Но на самом деле он не собирался предпринимать ничего особенного. Пока ему хотелось просто поужинать в ресторане с Евгенией, со своей безбашенной юностью, уяснить, осталось ли прошлое в прошлом, и что он чувствует в настоящем.
– Если ты, конечно, не против. – Поспешно добавил он. – Надеюсь, в этом нет ничего неподобающего?
– Я не против. – Сказала Евгения. – Только не в этих пафосных крутых кабаках а ля Рублёвка лайф… Сыта ими по горло. К тому же меня там каждая собака знает, расспросами замучают.
– Выбирай сама. – Предложил Максим. – Я плохо знаю московские заведения.
– Недалеко от моего дома есть неплохая кафешка. Французская кухня. К тому же я смогу оставить машину и спокойно отправиться домой. Честно говоря, к концу дня здорово выматываюсь. Только тогда тебе придётся вызывать такси.
– Не проблема. – кивнул Максим. – Мне нравятся такси. В Москве безумное движение, совершенно нет желания самому садиться за руль.
Когда они вышли из дома, уже стемнело. Внутренний двор освещался чередой фонарей, подсвечивался и фасад здания.
– Кажется, я видел снимок этого дома в агентстве. – Сказал Максим. – Красиво смотрится.
– Это я снимала. – Не без гордости произнесла Евгения.
– Ты? – обрадовался Максим. – А я как раз хотел спросить, что с твоим увлечением фотографией. Не забросила?
– Как видишь, нет. Ну, малыш, вперёд. – Это уже предназначалось автомобилю.
Джипчик, как собачонка, отозвался довольным урчанием.
– Где ты теперь живёшь? – Поинтересовался Максим.
– Всё там же. Старые добрые Сокольники. Только дом новый.
– Хороший район. – Отозвался Максим.
– Да, неплохой. И от мамы недалеко. Моя дочь Вика по будням живёт у бабушки. Я много работаю.
– Сколько ей?
– Тринадцать. А у тебя есть дети?
– Двое. Анюте пятнадцать, а Ваське шесть.
Говорил, а самому не верилось. Сколько раз рисовал эту встречу, сколько было страстей… Всё улеглось. Они едут в машине, мирно беседуют как старые добрые друзья, хвастают детьми… Непостижимо. Или он всё-таки лукавит перед самим собой? И где-то, в самых потаённых тайниках сознания, ощущает смутное волнение, тот особенный трепет, что испытывают мужчины возле желанной и недосягаемой женщины? Чувство, загнанное глубоко внутрь, задавленное попранной гордостью, усилием воли, грузом пройденных лет, оковами долга и гнетущим ощущением бессмысленности самого его существования?
– Трёшка не маловата для семьи? – Спросила Евгения.
– Это для меня одного. Я пока не решил, перебираться ли в Москву окончательно. В Питере у нас отличный дом, Анюта учится в хорошей школе. Если возникнет необходимость, подберу что-нибудь ещё. Мне бывает необходимо побыть одному, обдумать дела, расслабиться, подумать о своём. Без семьи. Наверно, со стороны это звучит не очень?
– Как раз это я хорошо понимаю. – Почему-то вздохнула Евгения.
Телефонный звонок бесцеремонно вклинился в разговор. Звонил один из «засланных казачков», весьма неплохо оплачиваемых, жаловался, что нужные поправки к закону никак не найдут понимания у ряда думских товарищей. Максим уже предпринял немалые усилия и затраты в этом направлении, и больше не желал слышать бестолковые отговорки. Потому отвечал жёстко, резко и безапелляционно. Отчитал депутата, как провинившегося школьника, в двух словах дал нужные указания и отключился. Поймал искоса удивлённый взгляд Евгении.
