единственное, неплотно задёрнутое светлыми шторами. Зачем-то постоял, словно ждал чего-то, потом побежал к остановке. В электричке, как обычно, открыл учебник для повторения, но немецкая грамматика отказывалась лезть в голову. Смотрел в книгу, а думал о Екатерине Григорьевне и её покойном муже, о боли, которую иногда не лечит время, о сокровенной памяти, которая всегда с тобой. И о вредной рыжей девчонке, предложившей ему свою дружбу.
Тем летом Максим поступил в Питерский университет. Немецкий сдал на пятёрку, и даже удостоился похвалы старенького седого дядечки из приёмной комиссии.
– Где Вы так хорошо выучили язык, молодой человек?
– В Германии. – Отрапортовал Максим. – Мой отец там служил в военном гарнизоне. У нас была очень хорошая учительница.
– Замечательно. – Одобрил экзаменатор. – Сын защитника Родины. Такие кадры нам нужны, не правда ли? – Обратился к полноватой даме в очках. Та согласно закивала.
Поступление Максима отмечали долго и шумно. Мать ворчала, перепрятывала заначки, отложенные на чёрный день, но отец их всё равно находил. С родственниками, друзьями, коллегами, знакомыми, соседями и просто «хорошими людьми» папаша гудел дни и ночи напролёт, в итоге даже пришлось вызывать Скорую, но к счастью, всё обошлось. В один из дней, очумевший от отцовских попоек и нетрезвых гостей Макс объявил, что съездит в Балашиху к тёте Тоне, заодно и зайдёт к немке – поблагодарить.
Антонина расчувствовалась до слёз. Облобызала племянника в обе щеки, накормила наваристым борщом, поставила тесто для пирога с яблоками с собственного сада. Включила доисторическую пластинку на стареньком патефоне – чувственный женский голос пел о вечной любви. Максиму было хорошо. Он утомился от отцовских пьянок, которые в последнее время случались всё чаще: тот не мог найти себя в гражданской пенсионерской жизни. От хмурого ворчанья издёрганной матери, от частых родительских скандалов с криками и битьём сервиза «Мадонна». А здесь было тихо, спокойно, солнце пряталось в кружевных занавесках, и ходики на стене неспешно отсчитывали замедленный ход времени.
– Тёть Тонь, – прихлёбывая компот, спросил Макс, – а почему ты замуж не вышла?
Тётка опустила глаза, на добром морщинистом лице заиграла печальная виноватая улыбка. Натруженные жилистые пальцы принялись разглаживать без того безупречную вышитую скатерть.
– Не сложилось, милый. С нелюбимыми не хотелось жить, а любви не дождалась. Вот такие пироги с яблоками. – тихо объяснила она.
– Прости, тёть Тонь. – Максим обнял тётушку за вздрогнувшие плечи. – Я не хотел тебя расстроить.
– Да всё хорошо, Максюша, – засуетилась тётка, – дело прошлое! Наоборот, я рада, что кого-то ещё интересую. – И рассмеялась сердечным журчащим смехом. – Совсем большой стал, – потрепала племянника по вихрам, – вот и вопросы взрослые задаёшь. Наверно, уже и девушка есть?
– Нет пока, – беспечно отозвался Макс. – Не до того было.
– И правильно, главное в институт поступил. – Одобрила тётка. – А девчонок у тебя ещё будет – фью, – присвистнув, очертила пальцем круг над головой, – выше крыши. Ты мальчик видный… Будут девки вешаться гроздьями, главное, головы не теряй.
– Не буду, – со смехом пообещал Макс.
Похвалы тётки были приятны. Особенно на фоне бесконечного материного ворчания: «Вымахал здоровый, бестолковый… Не сутулься… Топаешь, как слон…Постригись уже, а то на дурня похож»
Сам Максим весьма критично относился к собственной внешности. Но многие одноклассницы считали его очень симпатичным. Правда, другие фыркали, мол, ничего особенного. Но те и другие сходились во мнении, что фигура у Макса – что надо – результат длительных спортивных тренировок. Максим пришёл к заключению, что не червонец, чтобы всем нравиться. В конце концов, мужчина должен быть немного красивее обезьяны. Если происходит наоборот, тогда всё печально.
Вот и нахальная Евгения заявила, что ей нравятся брюнеты. Глупая девчонка. Как будто цвет волос имеет решающее значение… Сама-то рыжая-конопатая. Впрочем, почему его должно волновать мнение какой-то мелюзги? Но раз уж вспомнил…
Максим набрал номер немки. Трубку на том конце сняла Евгения. Максим представился, сообщил, что поступил в университет, сказал, что хочет поблагодарить Екатерину Григорьевну.
– Вау! – Завопила она так, что в ухе зазвенело. – Молоток! Муттер за тебя кулаки держала! И я тоже! Когда заедешь?
– Могу сегодня. – Откуда ни возьмись непонятное волнение. Никак от экзаменов не отойдёт что ли?
– Валяй. – Дала добро Женька. – Я щас муттер на службу позвоню. Чао!
Усмехнувшись, Макс повесил трубку. Ну и жаргон. Странно представить, что пару лет назад он сам так разговаривал. Порылся в вещах, обнаружил, что одна рубаха узковата, другую надевал раз сто, на третьей, классной, откуда ни возьмись обнаружилось пятно… Макс поскрябал его ногтем, но пятно не оттиралось.
– Поедешь к учительнице? – появилась в дверях тётка.
Да, куплю шампанское, торт. Всё-таки, если бы не она…
– Правильно. – Одобрила тётка. – А что ты там трёшь?
– Вот, – Макс огорчённо продемонстрировал пятно, – сам не знаю, где посадил. Блин, мать за этой рубахой два часа в очереди в Пассаже стояла… Надеть хотел.
– Дай сюда. – Скомандовала тётка.
Она удалилась в ванную, поколдовала там несколько минут и вынесла рубаху, где от пятна осталось лишь мокрое место, причём в прямом смысле этого слова.
– Сейчас я утюжком посушу. – Успокоила тётка. – И можешь надевать.
– Спасибо. Тёть Тонь, ты настоящая волшебница. – Чмокнул он тётку в рыхлую щёчку.
– Деньги-то у тебя есть? – поинтересовалась она.
– Есть! – Радостно отозвался Максим, поливаясь одеколоном. Тётка Антонина стояла в дверях, скрестив руки на полной груди, ласково наблюдала за племянником.
– У этой учительницы, кажется, дочка? – Неожиданно спросила она.
Максим дернулся и обрызгал одеколоном зеркало.
– Евгения? Она ещё мелкая. Ей всего пятнадцать.
– Девочки рано взрослеют. – Заметила тётка. – Быстрее, чем мальчишки. Те ещё в войнушку играют, а у этих уже любовь…
– Женька не из таких. – Возразил Макс.
– Симпатичная? – Продолжала расспрашивать тётушка.
Макс на секунду замешкался.
– Да, ничего. Рыжая. – Он подавил нежданный вздох.
– Рыжие – самые опасные. – Зачем-то сказала тётя Тоня. – Ну, в добрый час. – Потянулась, чтобы поцеловать Максима, снова удовлетворённо констатировала:
– Как ты вырос…
В коммерческом магазине Максим купил торт из воздушного безе, украшенный шоколадом, шампанское и сок для Евгении. При выходе из метро попался на глаза цветочный ларёк. Немке будет приятно.
– Какого цвета? – Равнодушно спросила продавщица.
– Давайте вон те, с ободками. – Растерялся Макс. Он никогда не покупал цветов, обычно этим занималась мать. Приносила пушистый веник и говорила: подаришь Марьивановне, или однокласснице Любке на день рождения… Он уже пожалел, что ввязался в цветочную авантюру, особенно когда услыхал стоимость, но было поздно. Дорогу от метро до немкиного дома он проделал пешком, чтобы букет не смяли в транспорте.
– Ой! – Всплеснула ладошами Екатерина Григорьевна, – какие шикарные розы! Евгения, погляди, какое чудо! Неси скорее вазу!
– Ничего. – Передёрнула оголёнными в широком вырезе блузона плечами вреднющая девчонка. – Но я больше сирень люблю. Вау, какой тортик!
– Женька! – Сурово шикнула Екатерина Григорьевна.
Максим едва сдержался, чтобы не отшлёпать негодницу дорогущим букетом.
– А шампусик для нас обеих? – С невинным видом поинтересовалась Евгения.
