Навстречу летели, стремительно приближаясь, яркие огни Анталии.
Дискотека «Олимпус», ревущая, грохочущая, сверкающая тысячей огней, брызжущая разноцветными искрами фейерверков, была в самом разгаре. Сюда приезжали оторваться на полную катушку местные и туристы со всего южного побережья. Тупорылый широкий «мерс» с трудом втиснулся в узкую щель между маленьким юрким «Фордом-Ка» и длинным неуклюжим «понтиаком» с острой задницей.
Огромный стеклянный шар, крутящийся под черным куполом неба, расстреливал все живое короткими очередями серебряного света. Ночь/ день, день/ночь. Все вокруг двигалось, оглушало, кричало, хлопало, гикало, свистело.
– Хочешь присоединиться? – кивнув на эту полубезумную языческую вакханалию, спросил Алекс.
– Конечно, – задорно кивнула Надежда. – Почему нет?
Они пробрались в центр бесновавшегося людского водоворота. На секунду музыка смолкла, чтобы обрушиться вновь.
– Самба! – заревела возбужденная толпа. – Самба!
Алекс во все глаза глядел на свою спутницу. Движения ее рук, плеч, окутанных тонкой летящей тканью бедер были профессиональны и потрясающе эротичны. Прежде ему казалось, что так танцевать самбу только могут латинос. Волосы Надежды, то огненно-рыжие, то синие, то зеленые в лучах разноцветных прожекторов, падали, застилая лицо и полуобнажившиеся плечи, чтобы тотчас вновь открыть их воспаленным взглядам собравшейся вокруг разгоряченной толпы. Какой-то парень, тоже весьма неплохой танцор, присоединился к Надежде, и они составили довольно слаженную пару. В глазах каждого из притопывавших и прихлопывавших им мужчин Алекс читал нескрываемое восхищение и откровенное желание. Он мгновенно возненавидел их, всех разом и каждого в отдельности.
Впервые он не завидовал ее мужу, сделавшись его соратником и союзником.
Наконец, зажигательный танец закончился. Потянуло вожделенной прохладой. Полились звуки медленной мелодии. Напевные и чуточку печальные. Несколько челрвек рванулись к Надежде. Та обвела их прозрачным взглядом, кажется только теперь вспомнив о своем спутнике на этот вечер, и, с улыбкой покачав головой, подошла к нему, протянула руку. Он оттолкнул одного из особо назойливых претендентов:
– Погуляй.
Тот не унимался. Алекс сгреб его за грудки, прошипел тихо и яростно:
– Это моя женщина.
Сейчас он был готов вцепиться в глотку кому угодно.
– Извини, приятель. – Дохнув сладковатым дымом, парень миролюбиво поднял руки. – Тебе повезло. Может, косячок придавишь?
– Вали!
Отшвырнув его в сторону, Алекс обнял Надежду за талию. Ладонь нечаянно скользнула под приподнявшуюся ткань, по коже, настолько тонкой и упругой, что ощутил острую косточку возле бедра. Странно: невзирая на чудовищную духоту, танцевальный огонь, она была прохладной. И гибкой… Ослепляющий свет разом померк. Алекс крепко прижал женщину к себе, чувствуя мягкое прикосновение груди, вдохнув горьковатый запах растрепанных волос, от которого легко закружилась голова.
– Ты здорово танцуешь, – прошептал он первое, что пришло в голову.
– Спасибо.
– Потрясающе. Видел подобное только по телевизору на разных конкурсах…
– Гран-при. – Женщина задумчиво улыбнулась. – Когда-то я принимала в них участие.
– В самом деле?!
– Даже занимала места. Не первые, но и не последние… – Неожиданно в голосе вновь послышалась легкая горечь. – А потом вышла замуж…
Ее губы шевелились совсем близко. Огненная волна, прокатившись от корней волос, ударила в пах.
– Что ты сказал тому парню?
– Какому?
– Тому, которого оттолкнул. Что ты ему сказал?
– Что ты – моя женщина…
Его руки предательски задрожали. Не сдержавшись, он скользнул губами от виска вниз, по хрупкой белой шее. Надежда отстранилась, проговорив неубедительно:
– Не надо…
– Почему?
Она молча глядела вбок.
Вот и вся недолга.
Мальчик-сопровождающий. С чего ты решил, что можешь рассчитывать на большее?
Бессильная злость сдавила горло.
– Отойдем, – сказал он. – Я перекурю.
– Ребята! Улыбочку! – вдруг выкрикнул кто-то.
Вспышка. Надежда вздрогнула, моментально вскинув ладонь, защищаясь от нацеленного объектива.
Паренек в красной бейсболке, перевернутой козырьком на затылок, помахал вылезшим из «поляроида» снимком.
– Не желаете фото на память? Всего четыре доллара!
– Немедленно выкупи! – меняясь в лице, вскрикнула Надежда.
– Давай сюда. – Алекс протянул парню деньги, забрал снимок.
– Отдай, – сказала Надежда.
– Пожалуйста, оставь мне на память, – попросил Алекс. – Обещаю, что никто не увидит.
– Иногда курортный роман может перевернуть жизнь! – Блеснув зубами, фотограф хлопнул Алекса по плечу и смешался с толпой.
– Что он сказал? – обеспокоенно спросила Надежда.
– Что ты очень красивая. – Алексу было неприятно видеть ее такой.
– Пожалуйста, – настойчиво повторила она. – Дай мне фотографию. Ее надо уничтожить.
– Чего ты боишься? – уязвленно усмехнулся Алекс. – Что этот компромат обойдет утренние газеты? При всем уважении к господину Кузнецову, он, кажется, не президент, а ты не первая леди.
– Ты прав… – Щеки женщины окрасились легким румянцем. – Небольшой приступ паранойи.
– Так я могу оставить фото?
– Ну ладно… – Смущенно улыбнувшись, она неуверенно и зябко передернула узкими плечиками. – Если тебе хочется…
– Пойдем прогуляемся. – Алекс похлопал себя по карманам. – Я сигареты в бардачке оставил.
Они подошли к машине, когда Алекс услышал за спиной:
– Эй, ты!
К ним приближались двое. Тот, что пытался пригласить Надежду, и другой, с еще более мерзкой физиономией и приклеенной к губе сигареткой. Не крутые. Так, шваль обкуренная. Ему, выросшему в бедном квартале Бельдиби, приходилось драться часто и много. Но их было двое, а он один, с женщиной, хрупкой и беззащитной.
– На «мерсе» ездишь? Счастливчик. Одолжи девочку потанцевать.
– Можно и бабок немного… – нечетко улыбнулся второй.
Алекс бросил встревоженный взгляд на Надежду. Страха в ней не ощущалось. Лишь настороженность. Она не понимала смысла слов, произносимых по-турецки. Но наверняка почувствовала что-то неладное.
– О'кей. – Алекс улыбнулся в ответ. – Иди сюда.
Алекс ударил первым. Главное правило любой драки: взять инициативу в свои руки. Не дав опомниться, он как следует заехал любителю танцев слева, под ребра и в челюсть, красиво уложив того на капот «понтиака».
– Отдохни.
