— Да, я полагаю, ты знаешь, — продолжил Велюзи. — Я помню, поселившись у нас, ты не уставал удивляться, насколько совершенно наше общество по сравнению с тем, которое ты знал. Лично я никогда не мог понять, почему некоторые предпочитают жить в сумерках…
— Ну, а сейчас? — спросила Фастина.
— Отчасти, да. Бедняги с бритыми головами уже живут в своего рода сумерках — сумерках разума. Если у человека такой настрой, то полагаю, ему захочется жить там, где подобное настроение более уместно. Вот, что я хотел сказать. В мире без страха человеческие добродетели процветают и доминируют. У нас не было насилия вот уже целое столетие. Пришельцы каким-то образом сумели поставить нас на место, заставили осознать нашу ограниченность, побудили нас развивать свои лучшие черты, но теперь страх вернулся. Верно? Примитивные религии обязаны своим появлением страху. Страх создавал тоталитарные общества, провоцировал войны и большую часть сексуальных извращений, так же, как и множество извращений умственных. Извращенные философские теории, демагогические политические системы, ханжеские религиозные убеждения и даже загубленные таланты — все это страх. Вы только подумайте о несчастных, всю свою жизнь пытавшихся принудить свой художественный дар выразить чьи- то представления о том, как должен выглядеть мир, — Велюзи взмахнул своим бокалом. — Похоже, что мы вновь вернулись в исходную точку, и ничего с этим поделать нельзя. Ну, когда по — настоящему иррациональная личность прислушивалась к доводам рассудка? Я не пессимист, но у меня такое ощущение, что мы вступаем в новую эпоху темных веков, которые закончатся только тогда, когда последний человек на Земле умрет. И это может произойти гораздо скорее, чем мы думаем…
— Ну, ты прямо как какой-нибудь древний пророк, Нарво, — Марка осушил остатки аперитива одним глотком. — Апокалипсис не за горами, да?
Они пообедали в роскошной столовой. Комната была невелика, стены украшены абстрактными фресками, смутно напоминавшими искусство майя, слегка мрачноватыми, но прекрасными.
После еды Нарво Велюзи поднялся и принялся прощаться, он догадался о цели визита Фастины.
— Увидимся завтра, Кловис, и я расскажу тебе о своем собственном безрассудном проекте, — он нарочито весело помахал рукой и скрылся в лифте.
— Интересно, что за проект? — пробормотал Марка, глядя вслед. — Надеюсь, ничего грандиозного.
Фастина подлила вина в бокалы:
— Безрассудность не в характере Нарво, верно? Как ты думаешь, он прав? Его рассуждения звучали так зловеще и так логично.
Марка выпрямился на стуле:
— Мы не очень-то изменились за тысячи лет, Фастина. У нас те же самые инстинкты, те же самые амбиции. Возможно, те же самые страхи. С недавних пор меня тоже иногда охватывает беспричинный страх.
— Но ты же был в космосе. Это совсем другое дело.
— Этот страх не имеет ничего общего ни с космосом, ни с чем-нибудь еще — он во мне. Мне кажется, он всегда преследовал меня.
— И поэтому ты так внезапно исчез?
Кловис рассмеялся:
— Ты все же пытаешься вызвать меня не откровенность. Я поклялся никому не говорить, почему я покинул Землю и что я искал…
Внимательно посмотрев на нее, он покачал головой:
— Это не связано с женщиной, Фастина. Мне не надо было отправляться на поиски — самая чудесная женщина, которую я когда-либо знал, сидит как раз напротив, — произнес он полушутливо, и она уставилась на него, стараясь понять: комплимент это или нечто большее. Какое-то мгновение он выдерживал ее взгляд, потом опустил глаза к бокалу, затем взял бутылку и налил ей и себе вина.
— Но это некто, — продолжил он задумчиво, — и нечто, в чем я нуждаюсь. И я даже не уверен, что у него это нечто есть.
— Это нечестно, Кловис, — сказала она. — Ты заинтриговываешь меня все больше и больше.
— Прости, Фастина, мне кажется, не будет вреда, если я даже назову тебе его имя. Это Орландо Шарвис.
Он пристально посмотрел на нее, словно пытаясь определить: знает она этого человека или нет.
— Нет, — ответила она. — Не помню. Я не знаю этого имени и не стану к тебе приставать, Кловис. Мне жаль, если я показалась тебе чересчур любопытной. Ты вернулся, и это главное.
Он вытер губы, кивнул:
— Да, но ненадолго.
Она перегнулась через стол и, не скрывая волнения, спросила:
— Не собираешься ли ты снова исчезнуть?
— В этом может возникнуть необходимость, — он легко коснулся ее руки. — Не думай об этом, Фастина. Мои собственные чувства не ясны мне самому. Может быть, я очнусь вскоре и забуду обо всем этом.
Фастина сжала его руку и посмотрела ему прямо в глаза.
— Жизнью надо наслаждаться, — сказала она с запинкой, — разве не так?
Не отпуская ее руки, Кловис поднялся, обогнул стол и сел рядом с ней, притянув ее к себе:
— Может быть, ты права, — сказал он. Голос его дрожал. Внезапно он поцеловал ее, и она отозвалась.
Они встали, спустились к гравилифту и поднялись наверх. У входа в спальню Кловис ухватился за поручень, потянув Фастину за собой. Они вошли в полутемную комнату, и она с удивлением увидела расплывчатый силуэт человека со странно склоненной головой.
В мире без преступлений не нужны были замки и сигнализация. Любой мог легко проникнуть в чужой дом, однако никому это не приходило в голову. Этот человек совершил преступление — он вторгся в частную жизнь. Но не это шокировало Марка, а то, что он сразу же узнал преступника. Кловис замер, все еще держа Фастину за руку.
— Что вам здесь надо, мистер Тейк? — спросил он.
Человек не шелохнулся.
Едва ли не впервые за всю свою жизнь Кловис Марка позволил гневу взять над собой верх, он отпустил руку Фас-тины и бросился через спальню к темному силуэту.
— На этот раз уж вы объяснитесь, — крикнул он, бросаясь на своего преследователя.
Тейк двигался намного быстрее, чем это возможно для нормального человека. Сначала он кинулся к гравилифту, но Фастина заслоняла собой выход из комнаты. Тогда он шагнул в сторону к стене и неожиданно заговорил мелодичным, глубоким голосом:
— Ты не сможешь меня ударить, Кловис Марка. Позволь мне уйти, я не хочу причинять тебе вреда.
— Причинять вреда? — Марка тяжело дышал. — Ты преследуешь меня несколько месяцев. Кто ты? Что тебе надо от меня?
— Мое имя Тейк.
— Неплохое имя для вора. А как твое настоящее имя?
— Я не собирался здесь ничего красть. Я просто хотел убедиться кое в чем.
— В чем же?
— В том, что ты все-таки ищешь.
