— Каких ещё денег? Я же говорю — из армии пришёл, вроде бы даже из десанта. А какие они сейчас все оттуда приходят? Со сдвигом по фазе. Есть ещё фильм такой, там главный герой приходит из армии и начинает всех мочить почём зря. А когда не мочит, то стихи про родину читает. Очень жизненный фильм…
— Ближе к делу.
— И этот её брат начинает прилюдно бить морду полковничьему сыну.
— Что значит — «начинает»?
— Это значит — начинает, потом продолжает, потом ещё раз продолжает. И ведь упрямый такой парень попался — это что-то. Полковник каких-то бандюганов нанял, чтобы они парня кончили, а вместо этого парень самих бандюганов откоммуниздил. Неуёмный такой юноша, этот Лёша.
— Лёша?
— Алексей Белов.
— Ну а ты здесь при чём?
— А я эту ситуацию развернул в свою сторону. Я полковнику пригрозил не тремя чемоданами компромата, а вот этим самым Лёшей Беловым пригрозил. Говори фамилию, а не то шизанутый Белов твоего сына на куски порежет.
— То есть ты прикинулся, будто бы Белов под твою дудку пляшет.
— Он не пляшет. Он такой, понимаешь ли, неугомонный мститель.
— Полковник напугался?
— Ну не сразу… Пришлось Белову помочь немножко.
— Это как?
— По-разному, — уклончиво ответил Дюк, решив, что поджог пансионата «Родник», телефонные лжеприказы и прочие мелкие диверсии не заслуживают широкой огласки. — Я просто довёл атмосферу до нужной кондиции. Важно, что полковник испугался и назвал фамилию.
— Не соврал?
— Сначала соврал, назвал человека, который просто возможностей не имеет такое прикрытие обеспечивать… А потом полковник раскололся. Назвал фамилию, рассказал, как они контакт поддерживают.
— Но если он сдал человека в Москве, то ты должен был взамен…
— Угомонить Белова.
— Сдать Белова полковнику, — уточнил Бондарев. — И ты его сдал?
— Видишь ли… Я как раз хотел с тобой это обсудить.
— Обсуждай.
— Не здесь. Поехали, я тебе кое-что покажу, — Дюк поднялся из-за стола.
— Местные достопримечательности?
— Угадал. Леса здесь особенно красивы.
3
Полчаса спустя Дюк со зверским выражением лица насиловал педали древнего «жигуленка», пытаясь выжать из машины что-то ещё, кроме пугаюше неровного рёва двигателя. Стильный пиджак лежал в багажнике, аккуратно упакованный, равно как и брюки с рубашкой. Ради выезда за город Дюк экипировался в спортивный костюм, явно недешёвый, но всё же не так бросающийся в глаза, как предыдущий его гардероб. А главное — более подходящий к обстоятельствам.
— Мы грибники, — сообщил Дюк Бондареву. — У меня в багажнике корзинка. И ещё палка такая, с ними грибники ходят. Хрен знает, зачем они с ней ходят, но если нас с этой палкой кто заметит, сразу поймёт — грибники.
— Может, они этой палкой от комаров отбиваются? — предположил Бондарев.
— От комаров у меня спрей имеется, — не отреагировал на шутку Дюк.
— Вообще-то для грибов ещё не сезон, — сказал Бондарев.
— Да? А мы не знали. Мы тупые городские жители, думали, что уже пора. Поэтому полезли в лес. Такая будет легенда, понятно?
Бондарев пожал плечами — если Дюку вздумалось играть в командира, пусть играет. Бондарев так часто сам исполнял эту роль, что иногда не прочь был побыть просто болванчиком, который просто куда-то едет в машине, не забивая голову стратегией. Бондарева в данном случае интересовало только одно — долго ли ещё ехать, и Дюк сказал, что минут пятнадцать. Бондарев решил, что успеет вздремнуть, но тут «жигуленок» свернул на просёлочную дорогу, и сон улетучился, а езда превратилась в тестовые испытания бондаревского зада на прочность.
— Эй, Шумахер, давай потише, — не выдержал наконец Бондарев. — Мы же никуда не опаздываем?
— Нет, — сказал Дюк, снижая скорость. — Опоздать мы не можем в принципе.
Бондарев как-то не вслушался тогда в последнюю фразу Дюка, он просто кивнул, а секунду спустя в голове у него уже сверкала идея, заставившая забыть обо всём остальном.
У Дюка была удивительно безразмерная голова — в том смысле, что туда влезало умопомрачительное количество всякой информации, полезной и бесполезной, фактов и сплетен, имён и цифр. Поэтому Бондарев ничуть не удивился, получив к утреннему кофе ещё и лекцию насчёт его происхождения. Теперь в этот склад сведений нужно было направить запрос поважнее.
— Никогда не слышат про Химика? — как бы между прочим спросил Бондарев. Дюк хмыкнул, дёрнул рычаг переключения скоростей, будто хотел завязать его в узел, и промолчал. Приступы молчания с Дюком случались довольно редко, и Бондарев понял, что попал.
— То есть не слышал? — равнодушно сказал Бондарев, как бы совершенно не удивляясь этому факту. — Ладно.
— Ладно? Ладно?! У меня вдруг появилось такое странное ощущение, товарищ Бондарев, что вы пытаетесь на халяву разжиться ценной информацией. Химик. Ну ничего себе спросил…
— Не знаешь так не знаешь, — продолжал бесстрастное издевательство Бондарев. — Не можешь же ты знать все на свете.
— А все на свете знать и не надо. Надо знать основные вещи.
— Химик — это основная вещь?
— Ты пытаешься на халяву разжиться ценной информацией.
— Разве мы трудимся не в одной организации? Это перемещение информации внутри замкнутой системы, не больше.
— Хы, — злорадно сказал Дюк. — Если это правда, то почему же ты не спросишь про Химика у Директора? Почему? Вот именно — он тебе ничего не скажет.
— А почему он мне ничего не скажет?
— Потому что он сам ничего не знает.
Бондарев засмеялся.
— То есть ты знаешь больше Директора? Не вообще, а конкретно про Химика? Это ты хочешь сказать?
— И ты над этим ржёшь. Ну что ж, твоё право, — вздохнул Дюк. — Те, кто знают меньше, всегда смеются над теми, кто…
— Кто такой Химик?
— Видишь ли, я принципиально против халявного распространения информации. Таким меня сделала работа — сам-то я за информацию либо плачу, либо добываю её менее изящным способом. Почему тебе я должен все выдавать бесплатно?
— Я куплю тебе мороженое.
— Нет. Ты мне поможешь иначе. Полковник довольно тяжёлый.
За время, которое потребовалось Бондареву на осмысление этой фразы, Дюк успел лихо завернуть машину в кусты и заглушить мотор.
— А теперь о грибах, — мрачно сказал он.
4
Дюк бросил корзину на землю, поудобнее ухватил палку и раздвинул ветки.
