— Что вы такое говорите? — процедила она. — Как это я вам открою чужой номер?
— Это не чужой номер! Это номер моего товарища по работе! — затараторил я. — Он мне как родной, этот козел, который непонятно где шляется! Он, когда придет, вам спасибо скажет!
— Зато что мне скажет начальство, если узнает?..
— Не узнает! — решительно заявил я. — Мы сейчас по-быстрому все обделаем...
Неожиданно даже для самого себя я взял дежурную под ручку и направил ее в сторону маленькой комнатушки, где стоял письменный стол, а в ящике стола лежали ключи от номеров, еще там висел на стене перечень обязанностей дежурной по этажу, но я не хотел обращать внимание на эту глупую бумажку.
— Куда?! Куда?! — сдавленным голосом заверещала дежурная, пытаясь избавиться от моей руки. — Я все равно вам не дам ключей, я даже не знаю, кто вы такой...
— Коллега по работе, — напомнил я, не выпуская женщину и непринужденно подталкивая ее бедром в нужном направлении. В нужном мне направлении.
— Откуда я знаю, что вы коллега? Документы мне пока жите, что вы коллега! Где ваши документы? — Слово «документы» стало для дежурной последним рубежом обороны. Она выскользнула из моих рук и шмыгнула в свою комнатушку, не переставая повторять: «документы, документы, документы...»
Я почесал в затылке. Мысли копошились, как ленивые мухи поздней осенью. Я, конечно, мог отыскать в карманах какую-нибудь бумажку с печатью, но ни в одной из этих бумажек не значилось, что я являюсь товарищем по работе Алексея Мухина, большого специалиста по «кидняку».
Я снова почесал в затылке, но мысли не стали от этого вертеться быстрее. Тогда я посмотрел на часы. Восемъ часов вечера. И где я? Все в той же глубокой заднице, что и после знакомства с кулаком Тыквина. У меня нет ничего. Кроме быстро утекающего времени.
— У меня... — я лихорадочно захлопал по карманам, одновременно строя очередную жалобную физиономию. — У меня нет сейчас с собой документов.
— Ну так что же вы от меня хотите? — развела руками дежурная.
— А вы запишите, — неуверенно сказал я. — Запишите, я вам продиктую... Фамилию, имя, отчество, паспортные данные... Потом, если что, найдете меня...
— Как это — запишите? — продолжала махать руками дежурная.
— Моя фамилия Альтшуллер. Зовут Роман Абрамович. Работаю в ТОО «Якутская алмазная компания». Паспортная серия...
После того как я назвал фамилию Альтшуллер, дежурная переменилась в лице, как-то нехотя взяла ручку и стала записывать на листке бумаги весь тот бред, который я диктовал. Вероятно, бред звучал правдоподобно. Вероятно, она думала, что, если бы я захотел соврать, я бы назвал фамилию поприличнее, чем Альтшуллер. Кто же в здравом уме и трезвой памяти полезет в евреи? К тому же дежурная слазила в ящик стола, достала мухинскую регистрационную карточку и отыскала нужную строчку:
— Да... Из Якутска он приехал, все верно. Вы тоже из Якутска приехали?
— Конечно! — трагически воскликнул я. — Только я у родственников остановился, а не в гостинице! Думал сэкономить, а тут вон что получается... Где этого дурака черти носят?! — уже десятый раз я задавал этот риторический вопрос, совершенно не надеясь получить на него ответ.
— Я все записала, — строго проговорила дежурная. — И если что...
— Конечно! — Я едва не бросился с поцелуями на дежурную, но в последний момент сдержал свой порыв, чтобы, вывернув шею, пробежать глазами строчки регистрационной карты Мухина. Ничего особенного — год рождения, место прописки... Кстати о прописке — я выдал дежурной полную лажу по поводу Альтшуллера, за исключением адреса. Но по этому адресу проживал никакой не Альтшуллер, а мой приятель по кличке Лимонад. Зачем я это сделал — черт его знает. Некогда было придумывать фальшивый адрес. Я же еще не наловчился так врать, как Мухин. Но у меня все впереди.
8
К счастью, дежурной не пришло в голову идти за мной в номер 632 и контролировать мои действия. Иначе пришлось бы снова что-то выдумывать, пришлось бы выкручиваться и объяснять, почему я ищу бланки договоров в платяном шкафу, в ванной комнате и тому подобных неподходящих местах. Но меня-то на самом деле интересовали, конечно же, не бланки, которых в природе не существовало, меня интересовали следы пребывания Мухина в номере, меня интересовали зацепки, которые могли направить меня дальше по следу.
Но таких зацепок Мухин не оставил. Этот алмазный магнат, этот олигарх недоделанный, он оставил в номере россыпью всякие безделушки, которые в целом создавали впечатление, что в помещении кто-то живет, однако по следу меня направить не могли ни старая зубная щетка, ни пачка городских газет, ни синие шлепанцы, ни черная спортивная сумка. Абсолютно пустая, но выставленная на середину комнаты, чтобы броситься в глаза любому, кто сюда войдет. А еще здесь была она...
Она лежала на столе. Стол, в свою очередь, стоял возле окна, и легкий сквозняк неминуемо сдул бы листок бумаги на пол, поэтому Мухин заботливо придавил ее пепельницей. Ее — то есть записку.
Записка не так бросалась в глаза, как черная спортивная сумка или шлепанцы возле кровати, но она непременно должна была попасться на глаза тому, кто решил бы внимательно обыскать номер. Оставалось только предположить, кто, по мнению Мухина, должен был сюда наведаться с неофициальным визитом.
Я подошел к столу, отложил в сторону пепельницу и взял в руки записку. Нет, ожидали здесь явно не моего появления. Во всяком случае, мне текст записки ничего не говорил.
Там было написано: «Барыня будет сердиться. Леша». Смысла в этом, на мой взгляд, не было никакого. Но это только на мой взгляд. Проблема заключалась в том, что моему взгляду была доступна лишь часть картины, ну а тот, кто видел все...
Он, наверное, понимал, что означают эти четыре нелепых слова, небрежно нацарапанные на листе бумаги и оставленные на столе... В конце концов и я узнал их смысл. И не обрадовался.
Глава 3
Приглашение на смерть
1
Бывают лица круглые, бывают лица квадратные, но вот лица треугольные до того дня попадались на моем жизненном пути крайне редко, да и то больше по пьяни. Тут же я был трезв на сто процентов, а геометрическая форма белого пятна над кожаной курткой не менялась по мере того, как я приближался к конторке дежурной по этажу. У парня был очень узкий подбородок и очень широкий лоб, еще более бросавшийся в глаза из-за короткой стрижки. Впрочем, мне не было до него никакого дела. Я кивнул на ходу дежурной, что должно было означать: «Все, я закончил свои дела». Дежурная как-то слишком нервно улыбнулась, а парень с треугольной рожей вдруг сделал маленький шажок назад и оказался у меня на пути.
— Извините, — сквозь зубы процедил я и задвинул парня на место. Тот удивленно вытаращился, не ожидая такого оборота дела, но мне некогда было вступать в долгие разговоры, которые неизбежно закончились бы матом и свернутыми набок челюстями. У меня вообще было хреновое настроение. А у кого оно было бы хорошее после всех этих событий?
Я был возле лифта, когда дежурная ожила и подала голос:
— Ключ...
Я чертыхнулся, подошел к конторке и выложил перед дежурной ключ от мухинского номера, после чего вернулся к лифту.
— Спасибо, — сказала дежурная мне в спину.
— Шестьсот тридцать второй, — добавил гнусавый голос. Я обернулся, огляделся и не увидел никого, кроме дежурной и типа с треугольной рожей. Из чего я сделал вывод, что гнусавый голос принадлежит Треугольному. Бедняга, с таким лицом, да еще и голосок не ангельский... Его, должно быть, совсем девушки не любят. При воспоминании о девушках я снова занервничал, посмотрел на часы и решил не отзываться на гнусавости треугольной рожи.
Рожа сама напомнила о себе.
— Меня тоже интересует шестьсот тридцать второй...
— Ничего интересного там нет, — сказал я, рассматривая кнопку вызова лифта.
— Как сказать...
