— Наша корпорация существует уже лет десять, и сейчас это очень респектабельная фирма. У нас есть главный офис в четыре этажа, рядом с американским посольством. У нас есть семнадцать филиалов по стране и пять за рубежом. Председатель совета директоров играет в теннис с вице-премьером и ездит на рыбалку с заместителем министра финансов. Мы платим налоги, мы проводим благотворительные акции и так далее...
— Я сейчас заплачу от умиления.
— Не торопись. Я просто хочу сказать, что десять лет назад моим хозяевам нужно было с чего-то начинать. Нужен был первоначальный капитал.
— Ну так что?
— Они его раздобыли. При этом некоторое количество людей было убито. Еще некоторое количество пропало без вести. И еще некоторое количество лишилось своих денег, своего имущества... Было смутное время, и самым простым способом заработать было убийство.
— Разве с тех пор что-то изменилось?
— Не знаю, не знаю...
— А какое отношение все это имеет к нашим сегодняшним делам? Вам пытаются отомстить?
— Нет, это не месть. Это борьба за сферы влияния. Наша корпорация первоначально располагалась в Москве. Но за последние годы она стала распространять свое влияние по всей стране. Добрались и до вашего города. И здесь нашлись люди, которым не понравилось наше появление. Они захотели нас выжить.
— И устроили налет на вашу контору?
— Видимо, так. Так вот, Костик: я рассказала тебе о том, с чего начиналась наша фирма. С крови и убийств. Теперь эти люди носят дорогие костюмы, ходят на приемы в посольства и не делают никакой грязной работы. Для этого есть другие. Потому что корпорация изменилась внешне — дизайн, роскошь, компьютеры... Но внутри все осталось по-прежнему. Отношения с конкурентами — это война. А в ней хороши любые средства. На удар отвечают еще более сильным ударом. Нам дали пощечину — мы сломаем хребет. Я числюсь в штатном расписании специалистом по системам безопасности. Но я здесь для того, чтобы отыскать врага и уничтожить его. Так мое руководство понимает настоящую безопасность.
Анна говорила размеренно и четко, словно заранее выучила свою речь наизусть. Так говорят люди, очень уверенные в себе и в том, что они говорят.
— И давно ты на них работаешь? — спросил я, потому что других вопросов мне в голову не пришло. Наверное, чертов портвейн подействовал.
— Какая разница? — Она пожала плечами. — Работаю. Марк работает, Боб работает.
— Хорошо платят? — Еще один идиотский вопрос с моей стороны.
— Достаточно, чтобы не питаться кильками в томате.
Я уставился в стену за ее спиной. Сконцентрировал взгляд на сердцевине тропического цветка, изображенного на обоях. Мне нужно было сконцентрироваться. Мне нужно было понять, что делать дальше. Мне нужно было на кого-то опереться. Иначе я просто рехнусь. И меня размажут по асфальту.
Анна поняла мое молчание по-своему.
— Не обижайся, — мягко сказала она. — Спасибо, что накормил.
— Что тебе особенно понравилось? — спросил я, все еще не глядя в ее сторону.
— Твоя постель. Она мягкая, но в меру. Она похожа на тебя — ты кажешься покладистым добродушным парнем, но когда начинаешь давить — чувствуешь жесткую основу. И с ней уже ничего не поделаешь.
— Мой друг Сидоров лежит без сознания, — сказал я, и на лице Анны не дрогнул ни один мускул. Будто все так и должно быть, будто она заранее знала, что наша беседа придет к этому. — В нем три пули. Его ищут те люди, которые втянули Сидорова в ограбление, плюс люди Гиви Хромого. Не считая милиции. Которая считает меня соучастником налета. Сейчас перед подъездом стоит белый «жигуленок». В нем сидят два лба из Управления внутренних дел. Им поручили пасти меня двадцать четыре часа в сутки. А один тип из следственной группы вдобавок поручил им помассировать мне почки и ребра. Такие дела. И я не знаю, что мне дальше делать.
— Ты достаточно сделал, Костя, — сказала Анна. — Ты прикрывал своего друга, пока это было возможно.
— Слишком много людей его ищет. — Я словно не слышал ее, я смотрел в стену, и передо мной возникала белая дверь больничной палаты, где лежал Сидоров. Опутанный проводами медицинских приборов. Одинокий и беспомощный. Когда до него доберутся, я не смогу помочь... Разве что достать автомат и запереться в палате, ожидая появления убийц.
— Это самоубийство, — сказала Анна, и я вздрогнул, уставился в ее темные зрачки, испугавшись проникновения в мои мысли. — То, что ты делаешь, — это самоубийство. Нельзя так дальше, нельзя драться против всех в одиночку... Тебе нужно на кого-то опереться.
Я промолчал. Она слишком высоко меня оценивала. Мои действия нельзя было назвать дракой против всех. Так, лавирование между жерновами. Но в другом она была права — мне нужна была опора. Осторожный Макс работал ради семьи и в гробу видал любые приключения. Гарик мне сочувствовал, но был по рукам и ногам связан своим служебным долгом. Так на кого мне оставалось положиться? Не на Гиви же Хромого...
— Ну и какие гарантии? — спросил я, хотя сам прекрасно знал ответ: в этой ситуации не могло быть никаких гарантий. Но мне так хотелось, чтобы меня обнадежили... Мне так хотелось надежды.
— Не буду врать насчет тридцати двух тысяч, — сказала Анна, — но твоя помощь будет оплачена. Дело против Сидорова будет закрыто. Без всяких последствий для него. Ты будешь прикрыт от Гиви Хромого. Я лично об этом позабочусь.
И я ей почему-то поверил. Потому что очень хотел поверить? Потому что она сказала именно то, что я хотел услышать? Она сказала даже больше, чем я хотел.
— С этого момента ты и я работаем вместе, заодно, — значительно сказала Анна. — А это значит, что доверие между нами должно быть абсолютным.
— Это невозможно, — заявил я и с удивлением увидел, как она снимает с плеча кобуру и кладет ее на стол. — Если ты профессионал, ты это должна понимать. — Она встряхнула головой, отчего каштановая челка метнулась в сторону, а затем вновь скрыла лоб. — У нас разные интересы. — Ее пальцы вдруг стали расстегивать пуговицы на рубашке — сверху вниз.
— Продолжай, — совершенно спокойно сказала она, глядя в мое изменившееся лицо. — Мне интересно знать твою точку зрения.
— Разные интересы, — пробормотал я. — И каждый будет пытаться использовать другого. — Черный бюстгальтер, гладкая кожа, расходящиеся в стороны полы рубашки. — Поэтому доверие очень относительно. — Ее руки скользнули вниз, и я услышал звук расстегиваемой «молнии» джинсов. Это стало в моих ушах грохотом Ниагарского водопада. Больше я уже ничего не слышал. Ее обнаженная рука словно змея метнулась через стол, ухватила меня за шею и притянула к влажным губам, которые впились в меня...
Табуреты полетели на пол, но стол чудом устоял. Она прыгнула ко мне на бедра, обвила ногами поясницу. Я вдавил ее спиной в стену, стиснул ляжки, пробрался к ягодицам, напрягшимся в мышечном усилии. Ее язык пиратствовал у меня во рту, и это было, как будто она вылизывала мне тот центр наслаждений, который, как уверяют, находится у каждого в мозгу. В этот день я нашел свой центр наслаждений.
Глава 19
А потом мы оказались в моей постели, которая так понравилась Анне. Я зубами стянул с нее черные кружевные трусики, а потом долго поднимался от ступней обратно к бедрам, миновав по дороге стройные икры, округлые коленные чашечки, мягкие ляжки... И затем зарылся в источающее сок межножье, куда меня любезно впустили. Ее пальцы нежно гладили мою голову, но потом Анне надоели прелюдии, она решительно втащила меня вверх, и я заново прочувствовал, как ее язык пробивается между моих губ. Одновременно в ее руке оказался предмет моей мужской гордости и тайных юношеских комплексов. Для этой штуки нашлось подходящее место, и мы оба разом вздохнули.
Я не мог понять, откуда берутся во мне силы, но Анна покусывала меня за мочку уха, и самоистязание продолжалось. Движения становились все быстрее, дыхание становилось все жарче, я становился все уже,
