— Нет, не грохнул. Очень даже мило поговорили...
— Что?! — Макс резко сдернул ноги со стола и едва не повалился на пол. — Ты с ним еще и разговаривал?!
— Немного...
— О чем ты мог с ним разговаривать? Вы что, старые друзья?
— Первый раз его вчера увидел, — сказал я. — Даже не сразу понял, что это он. А потом смотрю — шрам на лице, палка с набалдашником, зовут — Гиви Иванович...
— Так о чем вы с ним беседовали? О погоде, что ли?
— Да как тебе сказать... — Я замялся. Врать Максу не хотелось.
— Костик, лучше правда, — со вздохом произнес Макс. — Лучше горькая правда. И прямо сейчас.
— Понимаешь, Макс...
— Продолжайте, подсудимый, — хмуро проговорил Макс и уставился в окно. Там было серо, дождливо и холодно, но Макс предпочитал любоваться неуютным осенним пейзажем, нежели смотреть на меня. Кажется, я вновь не оправдал его ожиданий.
— Понимаешь, Макс, тот тип оставил мне машину...
Макс молча выслушал все, от первого до последнего слова. Некоторое время он молчал, пытаясь усвоить полученную информацию. Получалось плохо. Усвоить было невозможно.
— Ты продал Гиви машину человека, которого тот должен убить? — на всякий случай уточнил Макс.
— За пять тысяч баксов, — сознался я. — Сколько из них я должен тебе? Ты же мне подкинул это дельце...
— Я? — Макс ужаснулся, будто я обвинил его в заговоре с целью выкрасть московский памятник Петру Первому и продать за границу на металлолом. — Я что, говорил тебе продавать Гиви Хромому эту машину?!
— Нет, но я и сам не думал, что у меня ее купит Гиви. Так получилось...
— Получилось, — яростно выдавил из себя Макс. — Почему у тебя все время получается? Почему ни у меня, ни у Олега, ни у Генриха ничего подобного не получается?
Мне было сложно ответить на этот вопрос.
— Я представляю, — медленно говорил Макс, — как Гиви собирает своих людей и начинает хвастаться: «Вай, какую тачку купил я сегодня у одного болвана! Всего за пять штук!» А ему в ответ: «Гиви Иванович, дорогой, это же тачка того самого типа, которого мы ищем уже неделю». Что скажет им Гиви?
— Он скажет: «Ну и черт с ним», — смело предположил я.
— Ты оптимист... — грустно сказал Макс. — Нет, он скажет другое. Он скажет: «Что ж, генацвале, давайте-ка отыщем юношу, который мне впарил эту машину. И хорошенько его расспросим, откуда он взял „Вольво“ и где хозяин тачки».
— Мы разговаривали минут пять, не больше, — торопливо сказал я.
— Да, ты можешь надеяться, что он не запомнил твое лицо, — кивнул Макс. — Но я читал статью о Гиви Хромом. Там говорилось, что у него зверская память на лица. Раз увидел — и на всю жизнь. Можешь надеяться, Костик. Надежда, она умирает последней.
— Хочешь испортить мне настроение?
— Думаешь, мне ты настроение поднял?!
Мы замолчали, недовольные друг другом.
— На весь день зарядил, гад, — с ненавистью сказал Макс пять минут спустя. На сердце у меня полегчало — реплика адресовалась не мне, а дождю.
— Я посижу у тебя? — осторожно осведомился я. — Погода хреновая, сам видишь... Домой ехать неохота.
— Сиди, — разрешил Макс.
— Клиенты-то есть? — продолжил я свои попытки вывести Макса из мрачных раздумий. — Я теперь свободен, могу чем-нибудь заняться.
— Завтра должен подвалить один тип, — сообщил Макс. — Хочет, чтобы за его женой последили. Подозревает. Думает, что любовник есть... Возьмешься?
— Можно, — с притворным воодушевлением сказал я. На самом деле все эти слежки супругов друг за другом я видел в гробу. У мужа, который эту слежку заказал, наверняка имелась не одна любовница. Но он изображал моралиста.
— У меня карбюратор в «Форде» барахлит, — задумчиво произнес Макс. — Как там твой Сидоров? Еще не спился? Посмотрит мою машину?
— Сидоров? — тут призадумался я. Вчерашний разговор всплыл в моей памяти, как айсберг из-под темной воды. — Сидоров не спился. У него другие проблемы.
— Какие?
— Да так. — Я махнул рукой. Говорить Максу, что Сидоров вчера подбивал меня совершить ограбление, значило ставить под угрозу душевное здоровье Макса. Мне и самому разговор с Сидоровым обошелся в некоторое количество нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются. Словно какая-то лихорадка скрутила Сидорова и заставила дрожать при мысли о мешках с деньгами в конторе «Европы- Инвест». До вчерашнего дня я был совершенно уверен, что криминальный период в биографии Сидорова закончился. Я знал, насколько не понравилось Сидорову находиться по ту сторону колючей проволоки, и я знал, как он не хочет повторять свой лагерный опыт. Пару раз я вовлекал Сидорова в небольшие приключения, связанные с моими делами, и каждый раз его приходилось долго и нудно уговаривать. Он был очень осторожен в таких вещах. Он боялся играть с законом.
Куда что делось... Он и вправду был словно в лихорадке. Я пытался разубедить его насчет затеи с «Европой-Инвест», но, кажется, не слишком в этом преуспел. Под конец я даже припугнул Сидорова тем, что позвоню в милицию и анонимно сообщу о готовящемся преступлении. Сидоров мне не поверил.
— Не вешай мне лапшу на уши, — сказал он, стоя в дверном проеме и слегка пошатываясь: то ли от выпитого, то ли от непреодолимого желания завалиться спать. — Никуда ты не будешь звонить. Ты же мне друг, Костик... И ты не будешь стучать.
Он не стал вызывать лифт, а пошел вниз по лестнице, привалившись к перилам и скользя по ним рукавом вытертой спортивной куртки. Я слушал, как постепенно затихают его шаги. Потом хлопнула входная дверь. Сидоров отправился домой.
Было слишком поздно, чтобы отправляться с визитом к Ленке. И в этом тоже была вина Сидорова. Я досадливо чертыхнулся и закрыл дверь квартиры.
Потом я долго не мог уснуть. Все эти люди, которые встретились мне сегодня... После общения с ними трудно уснуть. И если все-таки сумеешь заставить себя провалиться в ватное слепое безвременье, то не стоит надеяться на приход приятных снов.
Мне приснился Гиви Хромой в костюме Деда Мороза. Он улыбался золотыми зубами в обрамлении ватной псевдорастительности на лице. Через плечо Гиви нес огромный мешок со штампом «Европа-Инвест». Из мешка высовывалось насмерть перепуганное лицо Сидорова.
Он вопил: «Помогите!»
Глава 6
Ровный несмолкающий шум дождя за окном гипнотизировал меня. И не только меня, Генрих заснул, сидя на диване, с журналом мод в руках. Из всех моих знакомых это был единственный мужчина, способный часами разглядывать подобные издания. Генрих так любил женщин, что готов был смотреть не только на раздетых девушек «Плейбоя», но и на разряженных в пух и прах моделей. Возможно, когда мне стукнет пятьдесят три, моя любовь к женщинам тоже примет извращенные формы.
— Генрих там кемарит, — сообщил я. Максу.
— Бог с ним, — отозвался Макс. — Делать сейчас все равно нечего. Никто к нам не идет. Никому мы не нужны. Чертов дождь. Можешь прилечь на диванчик рядом с Генрихом и...
— Если это увидят клиенты, к нам никто больше не придет, — сказал я и снял трубку телефона.
— Кому это ты? — спросил Макс и зевнул.
— Насчет твоего карбюратора, — соврал я. На самом деле состояние карбюратора и перспективы его починки интересовали меня меньше всего. Меня интересовал Сидоров.
