— Что, в гостиницу? — удивился Бондарев.
— Нет, домой, только там... — майор нахмурился еще больше обычного. — Там как в гостинице.
— Звонят каждые полчаса и предлагают интимные услуги?
— Наоборот, — сказал не склонный к веселью майор. — Там никто не звонит. Там тоже тихо и пусто, как здесь. Или как на кладбище.
Бондарев меньше всего хотел после шести часов бумажной каторги выслушивать исповеди одинокого (вариант — разведенного) майора и потихоньку пробрался к двери. Майор между тем продолжал говорить — уже сам с собой.
— Как на кладбище, — безжизненным голосом говорил он, когда Бондарев выскальзывал в коридор. — Тишина и пустота. Ну а что ж... Что ж... Так получилось. Так получилось.
Бондарев осторожно прикрыл за собой металлическую дверь. Теперь голос майора не был слышен. Бондарев слишком много просмотрел сегодня текстов и фотографий, запечатлевших человеческое горе и страдания, что у него не было никакого желания выслушивать в качестве бонуса еще одну грустную историю.
А за закрытой металлической дверью майор с ненавистью оглядел свое бумажное царство и пробормотал совсем уже о другом:
— Так получилось... Всех я вас потерял. Всех своих девочек. Как будто и не было вас.
Он позвонил на пульт охраны, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Металлическая дверь закрылась с холодным щелчком, и майор в который раз вспомнил, что его собственные несчастья по большому счету тоже начались с двери.
С незапертой двери в маленьком деревянном домике на окраине Волчанска. С двери, которая в подметки не годилась металлической двери архива. Она держалась на старых петлях в прогнившем косяке да на символическом крючке.
Ее легко можно было вышибить ударом ноги.
И ее вышибли.
Глава 14
Двенадцатый этаж
1
Судя по напряженным лицам, они ждали именно его. А потом лица перестали играть какую-либо роль, потому что было выхвачено оружие.
И с этого момента Мезенцев видел только стволы, а еще где-то в позвоночнике он чувствовал леденящую мысль: «Что-то пошло не так».
И кто-то из этих троих успел крикнуть:
— Бросай ствол!
Продолжения у разговора не вышло, потому что для Мезенцева, пусть изумленного и испуганного, была невозможной сама эта мысль — бросить ствол. Какого черта он приехал за тридевять земель, терпел жару, мучился мыслями об Инге, жрал переперченное мясо?! Чтобы войти в номер и бросить ствол?
Да пошли вы!
Чувствуя холодную пятерню на сердце, Мезенцев махнул правой рукой, и пока арбуз разлетался на две половины, высвобождая руку с пистолетом, морозный ужас превратился в желанный экстаз балансирования между жизнью и смертью.
Полушария арбуза с чавканьем разошлись в стороны, брызжа соком, и с похожим чавканьем с разных сторон заговорили стволы.
Мезенцев веером выпустил четыре пули и прыгнул в сторону, покатился по ковру в соседнюю комнату — номер большой, было где развернуться. Противники среагировали, и Мезенцев с восторгом увидел в десяти сантиметрах от собственного носа легкий контур дыма, поднимающийся от ковра, подпаленного пулей.
Мезенцев нырнул за массивное кресло, которое тут же приняло в себя несколько пуль и не выпустило их наружу. Потом еще одна пуля прошла над креслом и ударила в картину на стене. Мезенцев, сидя на корточках, попятился назад, но наткнулся спиной на столик с массивным телефонным аппаратом, стилизованным под начало прошлого века. Мезенцев сначала даже не понял, что это за штука, он просто схватил ее левой рукой и с яростным воплем метнул через кресло. Там испуганно присели, и в этот момент Мезенцев вскочил и дважды нажал на спуск, расходуя последние пули.
Потом он отбросил опустевшую самоделку в сторону и тихонько засмеялся.
2
Мезенцев смеялся, потому что неожиданно для себя остался жив. Точнее, к этому мгновению он единственный оставался на ногах. Первый стрелок неуклюже упал на кресло и умирал, держась рукой за горло. Его одежда была перепачкана кровью и арбузной мякотью, разлетевшейся после удара половинки арбуза об стену рядом с креслом. Второй, широко раскинув руки, лежал на ковре, который впитывал вытекающую из него кровь. Третий сидел, держась за простреленную ногу. Он так был поглощен своей болью, что забыл подобрать обороненный пистолет, и спохватился, когда Мезенцев уже подошел к нему.
Он торопливо потянулся за оружием и почти достал его, но Мезенцев сказал: «Да-да, конечно» — и наступил ему на пальцы, после чего сам забрал пистолет.
Раненый задыхался от боли, а Мезенцев, стоя над ним, никак не мог остановить свой истерический смех. Так они и смотрели друг на друга, один с безумной болью в глазах, другой с неуемной радостью, что остался жив.
— Это же так смешно, — сказал наконец Мезенцев. — Вы мне тут, блин, засаду устроили, да? А из этой засады хрен чего вышло, да?
И от полноты чувств он треснул раненого рукояткой пистолета в лоб. Тот заревел и опрокинулся на спину.
— Неправда, — сказал Мезенцев. — Не так уж это и больно.
Только сейчас до него дошло, что у этой засады должна быть какая-то предыстория. Кто-то все это устроил. Кто-то подбросил этим ребятам идею собраться здесь и подождать его. А навести их на Мезенцева мог, пожалуй, лишь один человек во вселенной...
— О, черт, — сказал Мезенцев, хлопая себя по вискам, чтобы начать хоть немного соображать. — То есть... То есть это все-таки она... Все-таки она... Где?! — пнул он раненого. — Где эта сука? Где вы ее прячете?!
Раненый завыл, но через этот завывание прорывалось что-то вроде «увели», «нашел» и «номер».
— Говори яснее, — Мезенцев присел и приблизил ствол к глазу раненого. — Говори четко и понятно. Где эта сука?
— Мы, мы, мы... — сказал раненый. Мезенцев поощрительно кивнул. — В д-другой номер его п- перевели...
— Ага, — сказал Мезенцев. — В какой?
— Шест-шест-шестнадцатый этаж... В-вот точно как этот располож-жен...
— А ты не врешь? — спросил Мезенцев, массируя стволом скулу раненого.
— Н-нет! 3-зачем м-мне?!
— Это точно, — согласился Мезенцев. — Врать уже незачем.
Он встал и тут наконец сообразил:
— Стоп. «Его» перевели? Кого — его? Я про нее спрашиваю, про Ингу?
— Н-не знаю я никакой Инги.... А его от-тсюда увели...
Мезенцев посмотрел на часы. Двенадцать ноль три. Инги тут нет. А его мишень через две минуты должна появиться в своем номере. Но уже не в этом, потому что Инга их предупредила насчет Мезенцева. Мишень заявится в другой номер. В номер на шестнадцатом этаже.
Вот чертова баба. Опять из-за нее туман в мозгах. Едва не забыл, что цель путевки — это ОН, который придет в начале первого.
Мезенцев схватил со стола вазу для фруктов, положил на дно пару пистолетов, сверху накрыл гроздью бананов и кинулся к двери. Звонок телефона остановил его.
Мезенцев сначала с удивлением посмотрел на разбитый им телефонный аппарат — неужели еще дышит? — но потом понял, что звонит мобильник в кармане одного из убитых. Мезенцев запустил руку в
