длинными витыми рогами.
- Кто-нибудь знает, как называется это существо? - спросил он.
Никто не знал.
- Оно называется окапи, и это - близкий родственник жирафа. Человек впервые увидел живого окапи в 1900 году.
Он поменял слайд.
- Кто-нибудь знает, как называется это животное? - спросил он.
Никто не знал.
Он рассказал им про горного ньяла, гиппопотама-пигмея, дракона Комодо, андского волка, конголезского павлина, длинноносого пекари, которые все были открыты - или заново открыты - в двадцатом веке. Никто ничего не знал, и никто не задавал никаких вопросов.
Кроме Пита Фаунтейна.
- Мистер Хэнсон, - сказал он.
Хэнсон кивнул, втайне благодарный за то, что кто-то извлек из его лекции нечто большее, чем двадцать минут сна наяву.
- Да?
- А если открыть новое животное, что-нибудь платят?
Рой Хэнсон подумал, что это на удивление хороший вопрос. К своему смущению, он не знал ответа.
- Я думаю, что по-разному, - ответил он. - Я думаю, что если найти животное, которое окажется полезным правительству или будет очень нужно какому-нибудь зоопарку, то его можно продать за хорошие деньги. Но большинство ученых больше интересует слава, связанная с таким открытием.
- Но это означает деньги, да? - настаивал Пит. - То есть они могут выступать на телевидении и рекомендовать пищу для домашних животных и все такое.
Класс захихикал. Рой Хэнсон улыбнулся, и Пит просиял, потому что пошутил, не вызвав при этом гнева учителя.
Вопрос Пита был началом цепной реакции. Один ученик спросил, куда можно податься в надежде найти новый вид; другой спросил, как можно узнать, 'новое' ли это животное или же просто что-то незнакомое, чего сам раньше никогда не видел. Все это было, конечно, чисто теоретической дискуссией, потому что практически не было никакого шанса встретить новый вид. Живой интерес к теме был такой редкостью, что Рой Хэнсон поддерживал дискуссию, пока звонок не возвестил об окончании урока.
- Завтра мы вернемся к лягушке, - сказал он, улыбнувшись, когда класс испустил стон, которого следовало ожидать.
Вернувшись к бумагам на своем столе, краем глаза он увидел, как собирается уходить Пит Фаунтейн, улыбнулся и слегка махнул ему.
Пит слегка улыбнулся в ответ, это было самое большее, что он мог сделать без риска быть обвиненным в подхалимаже. На улице у него сохранялось хорошее настроение, поскольку он привлек внимание и вызвал обсуждение. У него было такое хорошее настроение, что он решил пойти к Билли Пельтцеру уже после того, как побудет несколько часов рождественской елкой.
Несколько последних дней Билли вставал рано и возвращался домой, как только заканчивал работу в банке. Причиной тому был, конечно, Подарок. Это было такое замечательное существо, что Билли хотел постоянно быть с ним. Оно было очень ранимо. Однажды, бреясь (а Подарок с удовальствием наблюдал за ним), Билли случайно повернул зеркало так, что в нем отразился свет из коридора. Громко закричав, когда яркий луч ослепил его, Подарок свалился вниз головой со стола Билли в мусорное ведро.
Когда Билли подбежал к нему, маленький зверек был весь в синяках, у него шла кровь, и он дрожал от страха. Ему было так плохо, что даже Барни, который все еще дулся от ревности, завыл из солидарности. Билли перевязал рану, долго его успокаивал и убаюкивал, пока он не уснул.
На следующий день Подарку стало намного лучше, и Билли был рад тому, что не надо нести его к ветеринару, который не знал бы, что это за зверь.
- Мама, присмотри за Подарком, ладно? - крикнул Билли, уходя из дома на работу.
- А что? - спросила она. - Он же в клетке.
- Да, но с этой раной на голове и вообще...
- Хорошо, я буду заходить время от времени взглянуть, как он там, пообещала она.
- Спасибо, мама.
Он рано пришел на работу, такая привычка у него появилась после случая с миссис Дигл. Дверь в кабинет Роланда Корбена была открыта, но казалось, что в банке никого нет. Услышав шорох бумаги, он повесил пальто и осмотрелся в поисках источника звука.
- Билли? - услышал он шепот Кейт.
Она была в кабинете Корбена. На столе была большая карта Кингстон фоллз, достаточно подробная, содержащая каждую улицу, дом и учреждение. Некоторые здания были отмечены красным, они все попали в участок, обведенный черной пунктирной линией. Кейт смотрела на карту, губы ее были сжаты, глаза горели.
- Ты видел? - спросила она.
Билли пожал плечами.
- Кингстон Фоллз, - пробормотал он. - Да, я там бывал.
Она не оценила его юмор.
- Посмотри на то, что отмечено красным, - сказала она.
- Что это значит? - спросил он.
- Это дома тех, кто платит ренту миссис Дигл или арендует у нее что-нибудь. Большинство из них - люди без работы, те, кто бедствует или просто не может платить. А миссис Дигл этим пользуется.
- Как? Она не может выгнать сразу их всех.
- Ну да, не может.
- Но кто же тоща будет платить ренту?
- Ей не нужны деньги. Похоже, ей нужно все прибрать к рукам. Вот. Кейт указала пальцем на одну из площадей. - Твой дом отмечен красным, и мой тоже.
- Да. Но папа не так много задолжал. За пару месяцев всего лишь.
- Моя семья тоже. Мы вообще в лучшем положении.
- Тогда что же означает красный цвет?
- Я думаю, он означает собственность, которой она может распорядиться немедленно, если захочет. Это как-то связано с опционами.
- Но что она будет делать со всем этим?
- Она хочет завладеть всем...
- Зачем? Для чего?
- Я слышала, как они разговаривали в кабинете несколько дней назад, прошептала Кейт. - Миссис Дигл встречалась с президентом 'Хайтокс Кемикал'. Она хочет продать им землю.
- И тогда они смогут построить здесь завод? - пробормотал Билли, ошеломленный.
Кейт кивнула.
- Это для нее - как большая игра в монополию, - сказал он. - Мы просто листочки бумаги, которые продаются и покупаются.
- Ты понял, - ответила Кейт. - Мы должны остановить ее, Билли.
- Мы с тобой?
- Хотя бы. Кто-то должен что-нибудь сделать.
- Да, но что?
- Вот и я говорю - что? - спросил знакомый голос.
Ответ на вопрос Билли пришел не от Кейт, а от Джеральда Хопкинса, который тихо вошел, пока парочка стояла, склонившись над картой. Когда они повернулись и посмотрели на него с удивлением и замешательством, он торжествовал. Хотя бы на мгновение они были в его власти.
- Шпионите, да? - он улыбнулся.
Кейт и Билли просто смотрели на него, поскольку не было никакой возможности отрицать очевидное.
