- Скажите, мистер Хэнсон, как Вы думаете, это опасно? - спросил Билли, осознавая, что на него смотрят несколько пар глаз.
- Ну, это не бабочка, - ответил Хэнсон. - Это я точно могу сказать.
- Я вначале позвоню домой, - сказал Билли. - И если там все в порядке, я забегу.
- Хорошо. Тогда, надеюсь, до скорого свидания.
Билли повесил трубку и набрал свой домашний номер. Когда мать ответила, он заговорил быстро и решительно.
- Слушай внимательно, - сказал он. - Мистер Хэнсон из шкоды только что позвонил мне и сказал, что Могвай вылупился. Значит, наши тоже на подходе. Ты можешь подняться наверх и посмотреть, что с ними?
- Как? - спросила Линн. - Ты велел мне запереть дверь изнутри.
Билли забыл об этом.
- Тогда поднимись и приложи ухо к двери. Ты услышишь, если там что-то двигается.
- Хорошо. Перезвонить тебе?
- Я подожду, - сказал Билли. Хопкинс и мистер Корбен смотрели на него, не говоря уже о миссис Дигл, но его слишком волновали последние новости о Могвае, чтобы обращать на это внимание. Через минуту мать взяла трубку.
- Все тихо, - сказала она.
- Хорошо. Я скоро приду. Я сейчас ухожу, но я думал зайти вначале в школу. Может быть, мистер Хэнсон уже будет больше знать или сможет дать мне совет по поводу того, как обращаться с этими новыми существами.
- Хорошо. Я буду осторожна.
- Когда приезжает папа?
- Позже. Его задержал снег.
- О... ну ладно, пока.
Билли повесил трубку, потом закрыл свое окошко и потянулся за курткой.
- Извините, мистер Корбен, - сказал он шефу, который наблюдал за ним с изумлением. - Дома небольшие неприятности, и мне придется уйти.
- Минуточку, - сказала миссис Дигл, выступая на передний план. - Этот человек нагрубил мне, и я требую, чтобы Вы его уволили.
- Мистер Корбен может уволить меня позже, - сказал Билли.
- И он это сделает, - произнес голос Джеральда Хопкинса позади него, когда он бежал к двери.
Когда сознание начало возвращаться, Полоска вначале подумал, что во сне он засунул голову под один из тяжелых ковров в комнате Билли. Но скоро он понял, что не только голова его находилась в каком- то странном окружении; все тело, казалось, пребывало в состоянии замедленной жизнедеятельности. Как он ни напрягал зрение, он видел только волокнистую занавесь, как будто он был утоплен в густой суп или жир. Он также ничего не слышал, кроме слабого булькания, возникавшего всякий раз, когда он шевелил тем, что, как он воспринимал своими притупленными чувствами, было его головой.
Вначале ему было любопытно; потом он довольно быстро запаниковал. Он вдруг вообразил, что его с компаньонами одурманили и запаковали в ящики или еще какие-нибудь прочные контейнеры и теперь их собираются уничтожить. Мы ждали слишком долго, думал он сердито; мы знали, как размножиться, но не сделали этого. Меня, их лидера, обманул этот сладкоречивый Могвай 'из меньшинства', уговорил отложить размножение до того момента, когда мы раскроем секрет большего размера и силы. Теперь слишком поздно. Полоска разгадал хитрую стратегию врага. Когда Могваев 'из большинства' всего четверо, с ними не только легко справиться, но их можно заманить в ловушку и уничтожить. Но как смогли бы Подарок и его союзники-люди одурманить и связать десятки, может быть, сотни ему подобных? Это было бы невозможно. Ожидая большей силы, Полоска пренебрег количеством и проиграл. Почти глухой и слепой, обездвиженный, физически и умственно беспомощный, он мог только клясть самого себя за то, чего им стоила его глупость.
Когда паника, вызванная этими мыслями, понемногу улеглась, Полоске на мгновение показалось, что его физическое состояние изменилось. Перед его глазами, там, ще раньше была только серая муть, появился просвет. Пытаясь продвинуться к нему, но не будучи в состоянии сделать это, он почувствовал новые приливы злости и отчаяния. Если бы он только мог освободиться на минутку! Только на одну минутку, чтобы можно было положить одну лапу на нижнюю челюсть существа по имени Подарок, другую на верхнюю, помедлить мгновение, чтобы насладиться зрелищем отчаяния и паники, а потом тянуть, рвать и крутить вниз.
Мысленный образ расправы порадовал Полоску, но это было ничто в сравнении с радостью, которую он испытал мгновение спустя. Она была вызвана внезапным открытием: ОH МОЖЕТ УБИТЬ ПОДАРКА... Бесчисленное число раз он пытался представить себе, как убивает его, но что-то в глубинах мозга неизменно отказывало ему в удовольствии даже представить себе это. Как будто эта мысль автоматически выключалась, даже не будучи реализованной. Теперь он вспомнил. Могтурмен, этот чертов благодетель, запрограммировал своих бесценных Могваев таким образом, что они не могли убивать друг друга и даже всерьез думать об этом.
Почему же теперь Полоска не только мог представить себе, как убивает Подарка, но и знает в глубине души, что это не просто фантазии, но что это непременно станет реальностью, когда они снова встретятся? На это мог быть только один ответ. ОН БОЛЬШЕ НЕ МОГВАЙ.
Если бы Полоска мог прыгать от радости, он непременно выразил бы свои чувства таким способом.
Теперь его мысли и чувства выкристаллизовывались по мере того, как в его физической оболочке происходили новые изменения. Светлая область, которую он видел перед собой, явно приближалась и становилась ярче. Полоска все явственнее ощущал, что у него есть тело, и что он не просто беспомощный пузырь, подвешенный в жидкой мыльной пене. Когда он напрягал все силы, ему казалось, что он может продвинуться к устью пещеры - к свету. Хотя сила света причиняла ему боль, он знал, что это болезненный путь, который он должен одолеть... - он теперь двигался более ощутимо, явно двигался, - который он должен пройти... - звук движения возрастал так быстро, что оглушал его, состязаясь с усиливающимся светом, и это облегчало его страдания, - должен пройти, чтобы...
Возродиться!
Внезапно, вначале сквозь густую дымку, а потом с удивительной ясностью Полоска снова увидел комнату. Кровать... столик для рисования... задернутые шторы на окне... все знакомые вещи.
И некоторые незнакомые. А именно - три огромных кокона вокруг него. Полоска с любопытством смотрел на них, и потребовалась почти минута, чтобы осознать, что он сам выбирался из верхушки четвертого такого же кокона. Это вызвало новый приступ паники. Может быть, эти четыре предмета - какие-то хищные растения, которые и сейчас пожирают его? Может быть, его 'возрождение' - это лишь миг, на который он вырвался из плена этого голодного растения?
Яростно содрогаясь, он вращался, как пробка, которую выкручивают из бутылки, дыша ритмично в такт с движениями кулаков в сторону и вниз, вверх и в сторону, пока...
Плюх!
Правая рука Полоски вылетела, как ракета, из густой массы, поднялась высоко над головой в триумфальном приветствии.
Но какая рука! Явно не его. И все же она принадлежала ему - она двигалась, в соответствии с тем, что приказывало ей сознание. Глядя на нее, как человек, который медленно приходит в себя после долгого сна, Полоска понял - пришли сила и власть.
Он внимательно рассмотрел то, что уже не было маленькой пушистой лапой, рука была почти два фута длиной, очень мускулистая, покрытая твердой кожей с белыми, зелеными и коричневыми полосами. Она казалась скорее орудием разрушения, чем обычным инструментом для того, чтобы брать предметы и производить с ними действия. Каждый из трех пальцев оканчивался гигантским острым когтем.
Я уже не Могвай, подумал Полоска.
Я Гремлин.
Он не знал, откуда ему известно это слово, так же как не знал, как и почему произошло превращение.
