остров навсегда. Он так и не смог понять, что произошло с его товарищами, но так или иначе они погибли. Об этом он и расскажет там, на своей земле. На ум пришла какая-то знакомая мелодия, и Руди оживился, качая вперед-назад своей здоровой рукой, вторая беспомощно повисла.
Сосновый бор сменился зарослями багульника. Начинались мхи, белая пушица, осока. Под сапогами хлюпала вода. Дальше простирался ковер сплавины. Руди углубился в болото. Он осторожно обходил кочки, что-то приговаривая себе под нос.
Ночью, так и не сомкнув глаз, Христиан выбрался на прогулку. Ему захотелось в сад, подышать ночным ароматом цветов и погадать о том, что может случиться в наступающем дне. Всем телом своим Христиан ощущал необычное облегчение, впервые посетившее его здесь. Терпкие запахи трав наполняли его легкие.
В замысловатых садовых уголках просачивался фосфоресцирующий свет, и выглядывали, окутанные ночным саваном, кровавые розы.
«Да, граф не пошел на мое убийство — он имел возможность не раз. Скорее всего, его замысел в другом… Да, притянуть меня… по пути избавляясь от тех, кто мешает, убивая моими руками, сделать… Нет, нет, нет… Но чего он хочет… Безумец…
Кто из них верно знает, где зарыты ценности? Граф? Скорее нет. Девчонка? Она может признаться, но… Что ее связывает с графом? Она слишком обольстительна, чтобы его не интересовать. Он любил ее пропавшую сестру. И, может, не пропавшую. Может, там вмешалась смерть… при участии графа. И теперь он скрывает эту страшную тайну. Чего же он добивается, имея все в своих руках. А девчонка ведет себя так, будто увлечена мною. Вот где сговор. Ее игра со мной по плану графа. Значит надо пойти, надо ответить на это приглашение. Можно обманом, любовным притворством вытащить из нее… хоть что-нибудь вытащить. Не пришлось бы раскаиваться после… Да, не забывай, Христиан, речь идет о твоем спасении. Во что бы то не стало вырваться из этой паутины».
В центре сада разливался роскошный фонтан, придавая окружающей зелени сверкающие изумрудные блики. Христиан сидел под кустарником, словно опасаясь слежки.
«Охранники. Их я упустил из виду. Они же палачи, похоронщики и еще неизвестно кто. Я ошибался в истинном числе. На кладбище забыл посчитать. В доме постоянно бывает жилистый, с рыжей бородой, может, что-то выясню через него. Убийства рыбака, старика-слуги. Среди слуг есть неплохие исполнители. Скорее сам граф боится убивать. Значит один он не опасен».
Христиан наклонился к бурлящей воде фонтана и наблюдал за подводным скольжением рыбок. Он опустил кисти рук в воду, в самую глубину. Рукава костюма намокли по локти. Он осторожно снял перепачканный костюм и выстирал его в воде. Зазвучала скрипка, замолкла и вновь зазвучала. Так давно он не слышал игру любимого инструмента, что поначалу не поверил и прислушался, остановив дыхание, затем пошел, наслаждаясь этими звуками. Он прошел мимо женщины, сидящей у края ступеней; ее фигура, в белой накидке, оставалась без малейших движений.
…Руди поднялся на высокое плато в надежде увидеть свое затерянное судно. Он разглядел вдали несколько точек и пребывал в полной уверенности, что одна из них и есть предмет его поисков. Он обознался, и возвратившись обратно, он шел по краю обрыва, обливаясь потом и скорбя на свою судьбу. Мог ли он себе представить, когда готовился к плаванию, еще неделю назад, что такие несчастья обрушатся на его голову.
…Вокруг огромного валуна, торчащего из воды, растекалось пятно грязно-красного цвета. И морские хищники, покинувшие свои убежища подводных скал, раздирали и вытягивали на дно безропотное человеческое тело…
Руди открыл глаза. Он лежал на краю обрыва, на камнях. Неизвестно как долго он пролежал здесь в забытьи. От камней на теле остались красные отпечатки. Руди выбрал горный осколок покрупнее и бросил его вниз. Осколок разбился об огромный валун, который Руди увидел во сне. И мгновение спустя белая пена, принесенная мощной волной, поползла по валуну, оголяя его чернеющие выступы. Руди отпрянул от края обрыва. От высоты закружилась голова, и он присел на корточки, бормоча молитвы.
На кладбище Ангелов, под знойным солнцем, царило умиротворение. С цветка на цветок шныряли бабочки, не обращая внимания на зверя, выглядывающего из высокой травы.
В этот день Юнна пришла на могилу брата в просторном белом платье. Мальчику нравилось именно это платье из всего гардероба Юнны. Белоснежное платье, оно рождало самые смелые фантазии в голове Гюстава. Обычно, на лесной тропке, он шел позади сестры, собирая дикие цветки и плетя из них венки и браслеты, которые Юнна одевала на шею, талию, запястья и даже колени.
Юнна вспомнила случай, когда Гюстав из длинных цветочных стеблей сплел себе наряд, прикрывающий тело от плеч до колен. Не подозревая ни о чем, Юнна играла с собакой. Гюстав выбежал из своего укрытия с искаженным лицом. Как он дико кричал! Юнна никогда до этого не видела ничего подобного. Она испугалась, сжав ладони на груди. Пес заскулил и спрятался. Потом, как обычно они отправились купаться в море, но Юнна после пережитого страха боялась раздеваться.
Больше никогда она не разденется перед купанием. В ее голове будет звучать органная музыка, а она, не снимая одежд, будет плавать.
Теперь, стоя у могилы, она с затаенной улыбкой вспоминала чудачества брата. И эти воспоминания ее выручали из плена странных происшествий последних дней и ночей.
Спрятавшись между завесой и шкафами, Христиан ожидал рыжего охранника, который возился во дворе с садовым инструментом.
Наконец, заскрипели полы. Настороженно, словно предчувствуя опасность, шел охранник. От его внимательного взгляда не ускользнуло шевеление за ширмой. Он, не мешкая, набросился на Христиана, сцепив пальцы на его горле.
— Пусти, — прохрипел Христиан, опускаясь на пол.
Охранник отпустил, но лишь для того, чтобы вытащить Христиана из-за ширмы. После короткой возни Христиан утер кровавую слюну, поджал под себя ноги и притворился, что корчится от боли.
Самонадеянный охранник постоял над лежащим, упершись руками в бока и громко усмехнулся, раздумывая, стоит ли Христиана отпустить или подвергнуть наказанию.
Христиан тем временем собрался с духом и сбил охранника с ног. Тот поднялся довольно быстро для своих внушительных размеров, и Христиан был отброшен к стене. С грохотом полетели с полок горшки, чаши, кувшины; посыпалось, закапало их содержимое. Привстав с пола, Христиан, сжимая поврежденную правую руку, наблюдал за приближением противника. От широкого взмаха деревянным уступом Христиан увернулся и на одном дыхании нанес противнику удар в грудь. Голова последнего дернулась вперед. Христиан шагнул ближе и коротким ударом в живот отправил охранника в угол комнаты. Еще несколько сильных ударов кулаком и ногами заставили охранника молить о пощаде. Внезапно вбежавший в комнату человек обхватил Христиана со спины. Вскинув руки через голову, Христиан с яростью вцепился в волосы подоспевшей подмоге охранника. Едва разжались руки на груди Христиана, как он с разворота нанес мощный удар их обладателю. На пол с грохотом упал какой-то тяжелый железный предмет. Это был нож. Его широкое лезвие Христиан приставил к горлу охранника. Оружие зашевелилось под пальцами как живое, и Христиан почувствовал, что теряет самообладание и надо выпустить нож из рук, иначе он войдет в неповинную плоть.
Умывшись в воде старого садового фонтана, Христиан прошел через густые заросли, за погреба. Там ждал его охранник. Христиан ускорил шаги и резко оглянулся, поймав взгляд Юнны. Христиан обманулся лишь в том, что не граф сейчас смотрел ему вслед. Христиан не показал своего удивления, не задержался. Он все же не смог себе объяснить, почему ожидал увидеть графа на месте девушки.
Растерев в руках листья зверобоя, охранник собирал в щепотку травяное месиво и прикладывал к лицу, опухшему от побоев. Христиан расположился рядом. Из-под клетчатого пледа торчала его взъерошенная голова, на которой, несмотря на черный покров щетины, горели ссадины.
Тихим вкрадчивым голосом охранник поведал известные ему факты из истории графского семейства.
