И, главное, по какой такой причине?
Конечно, он многое натворил. Но далеко отсюда и без особого ущерба. И никому своих планов не сообщая.
А по поведению портного Рейвен сделал не вполне верный, но справедливый, по сути, вывод, что Максимилиан о наличии двух в штатском осведомлен.
Все как–то не заладилось. Все сплоховали.
Кантор повел себя слишком активно, но задержался у господина Мулера. Рейвен проявил исключительную бдительность и вновь невольно примерил на себя роль неуловимого человека– саламандры.
И простодушный мастер Максимилиан, слишком много внимания уделяющий историям о чудесах и приключениях, повел интригу, вести которую его никто не уполномочивал.
Итак, Рейвен и Кантор почти встретились, но только почти. Максимилиан решил задержать клиента до прихода Кантора под благовидным предлогом.
Рейвен заметил это, но подыграл, надеясь получить о непонятной засаде чуть больше информации. И этой цели он не достиг. Воистину люди, занимающиеся делами сложными и чреватыми опасностью, склонны дурачить самих себя.
Но все же Рейвен не пожалел о том, что задержался. Правда. по иным причинам.
— Хочу вам кое–что показать, — решившись, сказал достойный мастер Всемур Максимилиан. — Не многие посвящены в этот мой маленький секрет. Только избранные. Но вы, я вижу, оцените это.
В лифте все хранили неловкое молчание, и потом, в холле, Кантор обратился к Билли и Джеффу:
— Достойные господа, я теперь не располагаю временем для беседы, но совершенно серьезно хочу заявить, что меня весьма заинтересовала эта ваша подвесная система. По роду своей деятельности я всегда с особым интересом отношусь ко всякого рода приспособлениям, служащим сохранению человеческой жизни в сложных и чреватых опасностью ситуациях. Не затруднит ли вас указать мне время и место, где мы могли бы подробнее поговорить об этом?
Друзья переглянулись.
Джефф достал из кармана газетную вырезку с объявлением Билли.
— Это по диагонали через площадь от Лонг–Степ? — удивился Кантор. — Такой скромный, но симпатичный кабачок.
— Да, это именно там, — кивнул Джефф.
— Тогда завтра вечером?
— Хорошо, — радостно согласился Билли.
— Вот и прекрасно.
Уже на улице, едва Кантор, поспешно попрощавшись, и пошел к своему паромотору, Рен обратился к Билли и Джеффу:
— Господа! — сказал он. — Судя по многим приметам, ваше положение в обществе не вполне соответствует на данный момент вашим талантам и претензиям. Ни в коей мере не хочу оскорбить вас этим замечанием. И не позволил бы его себе, если бы не имел к вам сугубо делового предложения. Я предлагаю вам работу натурщиков в мультифотографической картине. Как вы на это смотрите?
— Это судьба. Билли! — воскликнул Джефф.
— Возможно, — сухо ответил тот, — но это не моя судьба. Я должен еще раз от всей души поблагодарить вас за спасение моей жизни. Вас отдельно, милая леди. Однако ваше предложение мне не подходит.
— Почему? — удивилась Пипа.
Джефф поддержат ее вопрос недоуменным взглядом.
— Дело в том, — спокойно ответил Билли, — что мне не нравится лицедейство, не нравится мультифотограф. И мне не нравится мистер Мулер, который злоупотребляет словом «мое». При всем уважении к вам и к вашему искреннему увлечению делом, которому вы посвятили себя, я вынужден отклонить ваше предложение.
С этими словами он церемонно поклонился даме и сказал своему приятелю:
— Пойдем, дружище. Нам нужно еще решить, каков должен быть итог нашего пари. Я пока не вполне понимаю, на чем нам нужно остановиться.
Кантор еще не уехал.
Он стоял возле своего паромотора с капитанской зрительной трубой и смотрел на крыши окрестных домов. Раз или два ему почудился блик другой зрительной трубы, но только почудился.
Не скрывая досады, он сложил оптический прибор, спрятал его в футляр и в последний раз задрал голову в небо, пронзенное шпилем Мулер–Билдинг.
Гигантское сорокачетырехэтажное здание царило над городом. Ажурные фермы несущих конструкций, частично обнаженные на гранях и рассекающие небоскреб ребрами ярусов, казались оголенными нервами монстра, а заключенный в них похожий на клинок кристалл из темного стекла и черного мрамора будто грозил и небу, и миру. Занесенный меч захватчика — вот что это было.
Кантор взглянул на часы, прыгнул на водительское сиденье, и укатил.
Билли и Джефф вошли в густую тень Мулер–Билдинг.
Глядя вслед удаляющимся приятелям, Рен сказал убежденно:
— Это он! Он должен сыграть шерифа! И он сделает это.
— Как ты себе представляешь это? — улыбнулась Пипа.
— Еще не знаю…
Режиссера ждал его великолепный ярко–вишневый с хрустальными дверцами и корабельными фонарями паромотор «Картер Льюис Берг». Водитель сидел на своем месте, а два лакея натирали медные и посеребренные детали, будто те и так уже не горели двуцветным огнем.
Рен и Пипа сели в салон, а два лакея вскочили по две стороны и чуть позади водителя.
Рен стукнул набалдашником трости в перегородку и сказал в переговорную трубку, чтобы его везли во дворец Совета землевладельцев.
Выступление Греи он собирался смотреть уже четвертый раз и, по язвительному замечанию Пенелопы Томбстоун, «повредился умом».
Оставшись один в кабинете, Оран Ортодокс Мулер повернулся в кресле к окну и смотрел некоторое время на город. Потом, опустив глаза, он наткнулся на ведерко с торчащей из него щеткой, забытое подле окна.
— Что все это значит? — сердито проговорил он, будто ведерко с мыльной водой могло дать ему ответ.
Засада на человека–саламандру была устроена самым правильным образом. И даже еще лучше. Потому что антаер Альтторр Кантор из Лонг–Степ не хотел рисковать. Он должен был с гарантией заручиться возможностью встретиться с этим таинственным демоном.
И теперь Кантор спешил к дому портного.
А портной провел человека–саламандру из рабочей части своего дома в жилую — в квартиру, имевшую выход в другой подъезд.
Он остановился перед широкой дверью, кликнул одного из подмастерьев и велел принести калиновки.
— Здесь помещается мое увлечение. Моя тайная гордость. И думаю, что вы не такой человек, кто сочтет меня безумцем и поднимет на смех.
Рейвен несколько принужденно, но одобряюще улыбнулся. За дверью могло оказаться все что угодно. И пусть портной не производил впечатление человека опасного, но кто знает, какие черти обитают в тихих омутах?
— Как вы относитесь к историям о путешествиях? — спросил портной.
— Я и сам в известной степени путешественник, — с некоторым облегчением ответил гость.
— Я так и подумал. Так и подумал. Прошу вас.
Он решительно отодвинул широкую створку двери, и Рейвен издал что–то вроде боевого клича. Этот необычайный звук вдохновил мастера.
