Да изведут воды гады душ живых – Почему прибавлено: живых? Разве могут быть души иными, а не живыми? Или не хотел ли [писатель] указать этим на ту более заметную жизнь, которая присуща животным чувствующим, так как растения лишены её? И птицы летающие по земли, по тверди небесней. – Если птицы не летают в том чистейшем воздухе, где не бывает никаких облаков, то отсюда очевидно, что этот воздух относится к тверди, потому что, как сказано, птицы летают по земле под твердью небесною. И бысть тако. Порядок сохраняется тот же: слова эти присоединяются и здесь, как и в прочих случаях, за исключением света, сотворенного первым.
И сотвори Бог киты великия и всяку душу животных гадов, яже изведоша воды по родом их, и всякое летающее пернато по роду.- Припомним здесь кстати, что слова: по роду своему говорятся о тех тварях, Которые размножаются чрез семя: так уже сказано было о травах и о деревьях. 'И всякое летающее пернатое'. Почему прибавлено: 'пернатое'? Разве может быть летающее, которое бы не имело перьев? А если может, то создал ли Бог подобное летающее, потому что мы его нигде не находим? Во всяком случае, может ли что-нибудь летать без перьев? Ибо и летучие мыши, и саранча, и мухи, и другие подобного рода существа, не имеющие пуха, перья однакоже имеют. Но слово 'пернатое' прибавлено для того, чтобы мы разумели не одних только птиц, потому что и рыбы пернаты и летают под водою над землею же. Поэтому и не сказано: 'птиц', а вообще летающих: 'И летающее пернатое'. И виде Бог, яко добро. И здесь это следует понимать так, как и в предыдущих местах.
И благослови я, глаголя: раститеся и множитеся и наполните воды, яже в морях и птицы да умножатся на земли. – Богу угодно было отнести это благословение к производительности, которая обнаруживается в преемстве потомства, так что, будучи сотворены слабыми и смертными, [животные] сохраняют свою род путем рождения в силу именно этого благословения. Но так как и растения удерживают сходство с предшествующим чрез рождение, то почему же Он не благословил и их? Разве не потому ли, что они лишены чувства, которое близко к разуму? Ибо не напрасно, может быть, Бог пользуется в благословении вторым лицом, обращаясь к одушевленным тварям, как бы в известной мере слышащим, с словами: Раститеся и множитеся и наполните, воды морския; впрочем, благословение это не доводится до конца в том же (втором) лице, потому что далее следуют слова: И птицы да умножатся на земли, а не сказано: 'множитесь на земли'. Может быть, этим дается понять, что чувство не настолько близко к разуму, чтобы могло понимать обращенные к нему слова настолько совершенно, как [твари], которые мыслят и могут пользоваться разумом.
И бысть тако. Здесь всякий даже непонятливый [человек] должен догадаться, как исчисляются те дни. В самом деле, если Бог даровал животным известные числа семян, сохраняющие в своем род такое удивительное постоянство, что [животные], в определенное число дней, каждое по роду своему, зачавши во чреве, рождают, а снесши яйца, согревают их (каковой порядок природы сохраняется Божественною Премудростью, которая досязает от конца даже до конца крепко и управляет вся благо (Прем. Сол., VIII, 1); то каким же образом могли они в один день и зачать во чреве, и пройти период чревоношения, и родить, и вскормить рожденное, и наполнить воды морские, и умножиться на земле? Ибо еще до наступления вечера уже говорится: И бысть тако. А между тем, когда [писатель] говорит: И бысть вечер, то без сомнения напоминает о бесформенной материи; когда же говорит: И бысть утро, имеет в виду внешнюю форму, которая отпечатлевалась [творческим] действием на материи, потому что утро заканчивает собою прошедший после действия день. Однако, Бог не говорит: 'Да будет вечер', или: 'Да будет утро'; ибо, как скоро под названиями вечера и утра [писателем] обозначаются материя и форма, которые, как уже сказано, и сотворил только Бог, в таком случае получается очень краткое указание на предметы сотворенные, так как отсутствия их, т. е. промежуточного состояния от формы до материи или ничто, – если только на это именно, как мы думаем, намекается названием ночи, – [писатель] не назвал бы сотворенным, а только установленным от Бога, подобно тому, как говорит он выше: И разлучи Бог между светом и тьмою; так что именем вечера обозначается бесформенная материя, которая хотя и сотворена из ничего, однако существует и имеет способность к воспринятию форм и внешнего вида. Да и под именем тьмы можно во всяком случае разуметь то ничто, которого Бог не сотворил, но из которого Он сотворил все, что только по своей неизреченной благости благоволил сотворить, ибо тот всемогущ, кто и из ничего сотворил столь многое.
И бысть вечер, и бысть утро, день пятый. Здесь после того, как сказано: И бысть тако, [писатель] не прибавил, по обыкновению, самого исполнения [повеленного], как будто бы оно вновь было создано; ибо об этом уже сказано выше. Да и благословением, которое имеет отношение к произведению потомства, не новое какое-нибудь творение образовалось, а только сохранялось путем преемственного воспроизведения уже сотворенное. А потому и не сказано: И виде Бог, яко добро; ибо самая вещь была уже Ему угодна, и только должна была сохраняться в своем потомстве. Итак, ничего здесь не повторено, кроме разве слов: И бысть тако; и тотчас же сделано прибавление о вечере и утре, названиями которых, как уже сказано, обозначается происхождение [тварей] из бесформенной материи и внешней формы, которую они получали, если только, впрочем, при исследовании не откроется что-нибудь лучшее и возвышеннейшее.
И рече Бог: да изведет земля душу живу по роду своему, четвероногая и гады, и звери земли по роду, и, скоты, по роду. И бысть тако. – Так как нами уже сказано, почему к слову душу прибавлено живу, а так же – что значит по роду, и наконец – об обычном заключении: И бысть тако: то все это надобно понимать так, как сказано о том выше. Но так как на латинском языке именем зверей обозначается всякое вообще неразумное животное, то в настоящем месте должно различать их виды, разумея под именем четвероногих всякий рабочий скот, под гадами – всех пресмыкающихся, под зверями или дикими животными – всех не прирученных животных; а под скотами – четвероногих, которые не помогают работою, а доставляют такую или иную выгоду для тех, которые их держат и кормят.
Глава XVI.
Объясняются 25 и 26 стихи Бытия. – Что такое образ. – Подобие в собственном смысле слова. – Откуда красота? – Вселенная. – Ум.
И созда Бог звери земли по роду, и скоты по роду и вся гады земли по роду. – Это повторение в словах: И созда Бог, после того, как уже сказано: И бысть тако, должно быть рассматриваемо по выше указанному правилу. Именем скотов обозначены здесь, как думаю, все четвероногие, которые живут под присмотром человека. И виде Бог яко добро: слова эти надобно понимать в обычном смысле.
И рече Бог: сотворим человека по образу нашему и по подобию. – Здесь достойны замечания, с одной стороны, некоторая связь, а с другой и некоторое различие между одушевленными существами. В самом деле, [писатель] говорит, что человек создан в тот же день, в который и животные. Земные одушевленные существа являются все вместе, но о человеке, по причине превосходства разума, со стороны которого он творится по образу и подобию Божию, говорится, однакоже, отдельно, после того уже, как об остальных земных одушевленных существах сделано обычное заключение в словах: И виде Бог, яко добро.
Достойно замечания и то, что о прочих тварях Бог не говорит: сотворим. Этим Дух Святый во всяком случае хотел внушить нам мысль о превосходстве человеческой природы. Между тем, кому говорится теперь: сотворим, как не тому, кому и относительно прочих тварей говорилось: да будет? Ибо вся Тем быша и без Него ничто же бысть (Иоан. 1, 3). Но думается нам, почему иному было
