и к которой мы должны направлять все слова свои; но к ней должен быть обращен и взор того, кого мы наставляем. Ибо не для чего другого до пришествия Господа написано все, заключающееся в Священном Писании, как для того, чтобы предвозвестить Его пришествие и предъизобразить будущую Церковь, т. е. народ Божий во всех языцех, что составляет тело Его в сопричислении к сему всех Святых, живших до Его пришествия и веровавших в Него грядущего, точно так же как мы веруем в Него пришедшего. Каком образом у Иакова, пред рождением его, наперед показалась рука, которую он придерживался пяте родившегося прежде него брата, потом следовала голова, а затем необходимо и прочие члены; но однако ж голова не только все последовавшие члены, но и самую руку, которая при рождении вышла прежде, превосходит своим достоинством и властью, и хотя не по времени появления, но по порядку природы есть первая: так и Господь Иисус Христос, прежде нежели явился во плоти и предстал пред глаза людей, как человек в качестве «Ходатая Бога и человеков» (1Тим. 2, 5), «сущий над всем Бог, благословенный во веки» (Рим. 9, 5), послал наперед во святых Патриархах и Пророках некоторую часть своего тела, которою как бы рукою предвозвещал свое рождение, и предшествовавший Ему тот горделивый и упорный народ придерживал узами Закона, как бы пятью пальцами, не преставая при сем сам быть предвозвещаем в продолжение пяти периодов времени; в сообразность с чем и тот, кто дал Закон сей, написал пять книг. И гордые те, мудрствуя по плоти и надеясь сами собою снискать себе оправдание, не получили благословения от руки Христовой, но отринуты были от оной, а потому «они поколебались и пали, а мы встали и стоим прямо» (Псал.19, 9). Таким образом хотя Господь Иисус Христос послал наперед некоторую часть тела Своего во Святых, кои предшествовали Ему по времени рождения; однако ж Он сам есть глава тела Церкви и все веровавшие в Того, кого они предвозвещали, принадлежат к тому же телу, главою коего Он сам. Ибо потому, что они предшествовали Ему, они не отделены от Него, но еще более соединены с Ним; потому что они последовали Ему: подобно как и рука, хотя и может выказываться прежде, однако ж она соединена с телом ниже главы. Почему «А все, что писано было прежде, написано нам в наставление» (Рим.15, 4) и «это были образы для нас» (1Кор. 10, 6) и «Все это происходило с ними, [как] образы; а описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор.10, 11).
Главная причина пришествия Христова
7. Но какая главнейшая причина пришествия Господа, как не явление чрезмерной любви Божией к нам: «Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5, 8) должен сказать ты наставляемому. И это потому, что цель всякой заповеди и исполнение закона есть любовь: дабы, т. е. мы любили как самих себя взаимно и «Он положил за нас душу Свою» (1Иоан. 3, 16), так и самого Бога, «потому что Он прежде возлюбил нас» (1Иоан. 4, 19) «Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас» (Рим. 8, 32). Но ни чем так нельзя расположить к любви, как своим собственным примером, и тот чрезвычайно жестокосерд, кто, не желая принимать от других любви, не хочет и сам оказывать оной. Ибо, если из примеров зазорной и нечистой любви мы знаем, что те, кои хотя быть взаимно любимыми, всеми возможными знаками стараются показать, в какой степени они любят, и таким образом продолжают действовать дотоле, пока не заметят соответствия своим чувствованиям в сердце тех, коих они хотят расположить к себе, и воспламеняются потом тем сильнейшею любовью, чем более огня замечают в тех сердцах, овладеть коими оно желают; если при сем сердце, находившееся в оцепенении, возбуждается, когда чувствует, что оно любимо, и воспламеняется еще более, когда видит новую любовь, то очевидно нет большей причины к возбуждению и увеличению любви, как когда тот, кто еще любит, знает, что он уже любим, или когда тот, кто первый начинает любить, видит взаимную к себе любовь. Если так, говорю, бывает в нечистой любви: то не более ли должно быть это в дружбе? Ибо чего другого мы опасаемся в дружбе, как не того, чтобы друг наш не подумал, что мы его или не любим или любим менее, чем он нас? Если он узнает об этом: он сделается холоднее в той любви, какою наслаждаются друзья; и если он не будет столько малодушен, чтобы таковое равнодушие принять за оскорбление дружбы, то он останется только нашим советником, а не пламенным другом. Не излишне при сем заметить и то, что хотя и высшие желают быть любимы низшими и утешаются их непритворною услужливостью, и чем более чувствуют это, тем более их любят; но какою любовью воспламеняется низший, когда чувствует, что его любит высший? Любовь всегда бывает приятнее там, где она происходит не от внимания к недостаткам другого, но от обилия благотворительности; ибо та любовь бывает из сострадания, а эта из милосердия. Если же низшему и случилось бы когда-либо испытать нерасположение к себе высшего; за то он исполняется еще большею любовью, когда высшему благоугодно будет показать, сколько он любит того, кто ни каким образом не ожидал себе столько добра. Но что выше правосудного Бога и ниже согрешающего человека, который тем с большею опрометчивостью отдал себя под защиту и иго гордым властям, которые не могут сделать его блаженным, чем более отчаялся в попечении о нем той власти, которая высока только по своей благости?
8. Итак, ежели Иисус Христос для того наипаче пришел в мир, чтобы человек познал, сколько любит его Бог, и познал для того, чтобы и сам воспламенялся любовью к Тому, кто «прежде возлюбил нас», – и по заповеди Его, возлюбил своего ближнего; ежели все божественное Писание, которое написано прежде, написано для предвозвещения пришествия Христова, и все, что после предано писанию и имеет божественную важность, повествует о Христе о внушает любовь: то очевидно, что «на сих двух заповедях», т. е. в любви к Богу и ближнему, «утверждается весь закон и пророки» (Матф.22, 40), так как они в то время составляли все Священное Писание, но и все те книги божественного Писания, кои в последствии посвящены нашему назиданию и утверждены в нашей памяти. Посему в Ветхом Завете сокрыт Новый, а в Новом раскрыт Ветхий. В следствие такой-то сокровенности плотские люди, плотским образом рассуждающие, как тогда были подвержены страху наказания, так и ныне одержимы оным; а духовные, духовно рассуждающие, как тогда было освобождены от оного, – ибо им открывалось сокровенное, – так освобождаются и ныне данною благодатью. Поелику же ничто столько не противно любви, как ненависть, а мать ненависти есть гордость: то тот же самый Господь Иисус Христос, Бог и человек, есть вместе и образ божественной любви к нам, и пример нашего человеческого уничижения, дабы недуг наш тем удобнее исцелился противодействующим лекарством; ибо великое бедствие – гордый человек, но величайшее милосердие – уничиженный Бог. – Таковую-то любовь поставив себе как бы целью, к которой должны быть направлены все слова твои, ты, о чем только повествуешь, повествуй так, чтобы наставляемый тобою, слушая тебя, верил, веря надеялся, надеясь любил.
Как наставлять тех, кои не с истинным расположением приходят к оглашению?
9. Но не излишне и с правосудия Божия, которое поселяет в сердцах человеческих спасительный страх, начинать назидание оглашаемого в любви, дабы он, зная, что его любит Тот, кого он боится, воспламенялся и сам взаимною к Нему любовью и опасался оскорбить любовь Его к себе своим нерасположением; ибо весьма редко случается, даже почти никогда, чтобы из желающих принять Христианство пришел кто-либо такой, кто не исполнен бы был сколько-нибудь страха Божия. Правда, иногда из ожидания от людей какой-либо выгоды, каковой в противном случае нет надежды получить, или из опасения навлечь их неприязнь и нерасположение, иной желает сделаться, или, лучше сказать, не сделаться, а притвориться Христианином; потому что вера не есть предмет для спасения тела, но есть дело «верующего сердца» (Рим. 10, 10): но так как Бог всегда милосерд к нам грешным, то и оглашающий своею речью может расположить оглашаемого пожелать сделаться тем, кем он хотел притвориться; а если он уже начал желать, то мы должны смотреть на него как на такого, который пришел принять Христианство не из прежних видов; и хотя сокрыто от нас, расположился ли он к тому своим сердцем, но во всяком случае мы должны поступать с ним так, как будто было бы в нем сие желание, хотя бы на самом деле его и но было. Здесь не будет никакой потери. Если в нем есть такое желание: то оно еще
