толкуемы, людям высокомерным и дерзким подавали повод к некоторым ересям и разномыслию; – что нимало не удивительно, как скоро мы и о канонических писаниях, в коих заключена чистейшая истина, можем сказать, что не столько по неуразумению того, что говорит в них писатель, и какова истина сама в себе, – ибо в таком случае еще можно бы было исправить ошибку, – сколько по упорному и гордому предубеждению, что в писаниях сих заключается именно то учение, какое они защищают, многие породили многие пагубные догматы, расторгнув чрез то единство общения. – С такою скромностью надобно говорить, когда желает вступить в общество Христиан не простой, как говорят, человек, но образованный и сведущий в писаниях ученых мужей; но не надобно однако ж терять при сем и важности наставнической, дабы не подать ему повода к надменности. Обо всем же прочем, касающемся или веры, или нравов, или искушений, по правилам здравого учения, надобно говорить так, как изложено выше, с тем однако ж, чтобы все таковые рассуждения направлены были к одной главной цели, о которой сказано много прежде, т. е. к любви.
Как надобно говорить с Грамматиками и Риторами?
13. Нередко приходят также к оглашению некоторые из известных так называемых школ Грамматиков и Риторов люди, которых нельзя отнести ни к простым, ни к ученым, коих ум обогащен сведениями о многих предметах. Таковым людям, кои думают о себе, что красноречием своим они превосходят прочих, – когда они приходят к принятию христианства, должно внушать то особенно в сравнении с неучеными, чтобы они, облекшись в христианское смирение, научились не презирать тех, кои избегают более погрешностей нравственных, чем словесных, и красноречия Своего не поставляли бы наравне с чистотою сердца, а не только не предпочитали оной. Особенно надобно научать их слушать божественное Писание и не пренебрегать его слогом – потому, что он не напыщен, и чтобы они не думали, что все слова и дела человеческие, о коих говорится в сих книгах, не должны быть разоблачены от того чувственного покрывала, в каком они представлены, но принимаемы так, как говорит буква. Таковым людям полезно знать, что мысли так же должно предпочитать словам, как душа предпочитается телу, и что они должны слушать более речи назидательные, чем красноречивые, подобно как надобно избирать друзей более благоразумных, чем красивых. Они должны также знать, что не слово доходит до слуха Божия, но расположение сердечное, а потому не смеялись бы, когда заметят, что Настоятели и Служители Церкви призывают Бога языком, исполненным варваризмов и солецизмов (ошибок против чистоты языка и грамматики), или если они не понимают произносимых ими слов или беспорядочно выговаривают оные. Нельзя сказать, чтобы таковые недостатки уже и не требовали исправления, как скоро народ тогда только может говорить: «аминь», когда он все совершенно разумеет; но они могут быть терпимы там, где благословение преподается не столько словом, сколько желанием сердечным. Что касается до Таинств, к принятию коих приходят Христиане, то для людей рассудительных достаточно услышать то, что они означают; а людям тупоумным надобно объяснять многими словами и подобиями, дабы они не презирали того, что видят.
Образец огласительной речи.
24. Но представим, что к нам пришел некто желающий сделаться Христианином, из рода частных людей, но впрочем не деревенских, но городских, каковых ты много встречал в Карфагене, – который на вопрос: для земной ли какой-либо выгоды или для вечного покоя он желает сделаться Христианином? ответит, что для вечного покоя: в таком случае ему можно преподать такое наставление:
«Благодарение Богу, возлюбленный брат! От всей души поздравляю тебя и радуюсь, что ты среди столиких и столь опасных треволнений мира сего помыслил об истинной и верной безопасности! Люди с великими усилиями и в сей жизни ищут покоя и безопасности, но по своим злым похотям не находят оных; потому что они ищут покоя в предметах непостоянных и скоро-преходящих, которые, когда бывают истребляемы и уносимы временем, производят в сердцах человеческих скорбь и беспокойство. Ищет ли кто спокойствия в богатстве, – он становится более гордым, чем спокойным. Не видим ли мы примеров тому, как многие внезапно теряли оное, многие даже гибли из-за него, когда они или не могли удовлетворить своей жадности, или насильственно лишаемы были оного корыстолюбцами? Но если бы оно и на всю жизнь оставалось с человеком и не покидало своего владетеля: то не должен ли он будет сам расстаться с ним при своей смерти? Какова жизнь человека, если он состарится? Или, когда люди желают себе старости: то чего другого они желают, как не продолжительной слабости? Так и почести мира сего что иное суть, как не смех, суета и повод к падению? Ибо так говорить святое Писание: «Всякая плоть-трава, и вся красота ее – как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа: так и народ – трава. Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно» (Исаия 40, 6-8). Посему кто желает истинного покоя и истинного счастья, тот должен оставить надежду на скорогибнущие и преходящие вещи, и полагать оную в слове Господнем, пребывающем во век, дабы и самому пребыть с ним во веки.
25. Есть также люди, которые не домогаются богатства и не гоняются за суетною славой, но желают найти удовольствие и успокоение в гостиницах, в любовных связях, театрах и других пустых зрелищах, столько любимых в больших городах. Но они сами причиняют себе бедность своею расточительностью и от бедности впадают в последствии в воровство и грабежи, а не редко даже в разбой, и на каждом шагу должны бывают чувствовать страх, – так что тем, кои не задолго пред тем веселились в гостинице, уже чудится вопль темничного заключения. Находясь на ристалищах, они уподобляются демонам, побуждая криками своими людей ранить друг друга, и в противном случае сами заводят между собою брань и сражение, чтобы угодить бессмысленной толпе. Заметив, что соперники, после первой схватки дружатся между собою, они исполняются негодованием, преследуют их и кричат, чтобы их били палками, и к таковому бесчинному делу принуждают блюстителя всякого благочиния – судию. Если же увидят, что на ристалище поднялась ужасная вражда или между комедиантами, или всадниками, или охотниками: то их бедных посылают в сражение и бой не только с людьми, но и со зверями, и чем большею исполняются они яростью друг против друга, тем более те увеселяются, рукоплещут и побуждают, неистовствуя более сами в себе, чем те, неистовством коих они утешаются. Какое же спокойствие может иметь дух, который питается одним несогласием и раздорами? Обыкновенно какова принимается пища, таково бывает и здоровье. Наконец, поелику безумные радости не суть радости, но однако ж, каковы бы ни были и сколько бы ни доставляли нам удовольствия – богатство, почести, разгульные дома, сражения на зрелищах, любовные связи, роскошные бани и т. под., все это бывает до одного какого-либо несчастного переворота, и – еще при жизни отлетит от нас это ложное блаженство, а при нас останется одна бедная и немощная совесть, которая должна будет увидеть в Господе своего судию и грозного домовладыку, потому что она не хотела видеть в Нем своего наставника и любвеобильного Отца, и не имела любви к Нему. Ты же, поелику возжелал истинного покоя, какой обещается Христианам в будущей жизни, можешь вкусить его и здесь с сладостью и приятностью среди горестей сей жизни, ежели возлюбишь заповеди Того, кто обещал оный. Ибо ты скоро почувствуешь, что плоды правды приятнее плодов неправды, и что человеку гораздо более бывает радости при доброй совести среди бедствий, чем при злой – среди утех; потому что ты не с тем пришел присоединиться к Церкви, чтобы получить от нея временную какую-либо пользу.
26. Есть и такие, которые желают быть Христианами или из ожидания от людей каких-либо временных выгод, или из опасения оскорбить тех, кого они боятся. Но таковые люди суть люди отверженные, хотя до времени они и бывают терпимы в Церкви, как плевелы на гумне до времени веяния; если же они не исправятся и не начнут быть Христианами ради будущего вечного покоя: то напоследок отлучены будут. Они не должны ласкать себя надеждою, что на гумне они могут быть вместе с