обожала тебя, но ты была для нее как прекрасная кукла, а не как ее дитя. Вот эта самая кукла, которую ты подарила подруге, она хотела бы ее иметь.
– Откуда вы знаете про куклу? – спросила я.
– Странные вещи иногда говорит человек, когда он в истерике. Твоя мама упоминала сегодня куклу. Камилла, я бы хотел ради тебя сделать вид, что ничего особенного не случилось, но не могу. Ты должна благодарить Бога за то, что твой отец пришел домой вовремя, да и я уже находился на пути к вам. Сейчас ты пойди домой, будь с ней очень ласкова. И будь сильной. Сила, как и страх, бывает заразительна.
Мы повернули обратно. Доктор Уоллес поднялся со мной к нам на этаж. «Лифтовый мальчик» одарил меня улыбкой, и я подумала, знает ли он, что произошло. Доктор Уоллес попрощался со мной перед нашей дверью, и я вошла в квартиру одна. Я направилась прямо в мамину комнату. Прикроватная лампочка была зажжена, но мама спала. Папа сидел на низенькой табуреточке возле кровати, и голова его, темная, как чернильное пятно, лежала на мамином одеяле. Он тоже уснул. Мама была бледная, оба ее запястья были аккуратно забинтованы белыми бинтами. Я минуточку постояла, посмотрела на них и на цыпочках направилась к двери, но в этот момент мама открыла глаза. Она протянула ко мне руки, я кинулась к ней, и она крепко меня обняла.
– О, Камилла, Камилла, дорогая, прости меня, – сказала она.
Папа тоже проснулся, и мы обнялись все втроем. Любовь переполняла наши сердца. Мы были такими близкими, такими близкими, что, мне подумалось, ничто никогда не сможет нас разлучить.
Я поцеловала их, пошла к себе и сразу же погрузилась в глубокий сон.
Когда я наутро вошла в класс, Луиза была уже там.
– Та-ак, – сказала она ледяным голосом.
– Что «та-ак»? – спросила я, и от ее неожиданной злости у меня испортилось настроение.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – сказала Луиза и сжала губы в узенькую полосочку.
– Не имею ни малейшего представления, – отрезала я, села за свою парту, откинула крышку и стала наводить порядок. Я аккуратно сложила карандаши и ручки в пенал, разложила учебники ровными стопками. Луиза стояла у меня над душой и ждала, что я попрошу прощения или спрошу ее, что не так. Но я хранила молчание.
Наконец она сказала:
– Ты вчера ходила гулять с Фрэнком.
– Да, – отозвалась я. – Ну и что?
– Но ты потом не зашла ко мне.
– Было уже поздно, мне надо было домой.
– Но ведь ты дружишь со мной! – выкрикнула Луиза.
Я захлопнула крышку парты:
– Это не значит, что я не могу дружить еще и с Фрэнком.
Луиза скорчила злую гримасу:
– Фрэнк тебе не подходит.
– Заткнись, – отрезала я.
И тут, прямо в классе, на виду у всех Луиза разразилась слезами. Первый раз в жизни я видела, как Луиза плачет. Я много раз видела ее на грани слез, но она всегда умела взять себя в руки. А тут она стояла рядом со мной и бормотала:
– О, черт, все увидят…
– Прекрати, – сказала я. – Сейчас же перестань реветь!
Луиза подошла к своей парте, подняла крышку и опустила ее себе на пальцы. Ей стало больно, но плакать она перестала. Потом она спросила:
– Камилла, что случилось? Я никогда не видела тебя такой.
– Я все такая же, как всегда, – ответила я, сама не понимая, вру я или говорю правду.
– Прости меня, если я сказала не так насчет Фрэнка, – проговорила она, зажав пальцы правой руки в левой и подув на них.
Первый раз в жизни Луиза хоть о чем-то просила у меня прощения.
– Но он и правда тебе не подходит, – продолжила она. – Во-первых, он старше, ему уже семнадцать. Он никому не подходит. То, что происходит между Моной и Биллом, сделало его настоящим неврастеником. Порой мне кажется, что мальчишки переживают сильнее, чем девочки. И у него бывают невероятные перепады настроений. Он временами впадает в такой беспросветный мрак! Как грозовая туча. Но если ты хочешь продолжать с ним встречаться, то тебе самой решать.
– Да, мне самой, – подтвердила я. – Но это не отразится на наших с тобой отношениях.
– Надеюсь, что нет, – сказала Луиза.
– А как Мона и Билл? – спросила я.
– О, опять жутко вежливые друг с другом. Ей-богу, Камилла, Билл такой дурной. Мне кажется, я его за это и люблю. Но чего я никак не могу понять, почему они, такие разные, поженились. Он как следует и не знает Мону. Мона – интеллектуалка. А он – всего лишь атлет с накаченными мышцами. Бицепсы, мускулы – и ничего больше.
Она достала учебник английского и вынула заложенную между страничек записку.
