Он подскочил к Фоме и замахнулся, но Ингкел, который был начеку, перехватил его руку.
– Он пил молоко королевы, - сказал Ингкел. - Он бард!
«Я понимаю, что они говорят, - думал Фома, - они говорят не по-людски, а я понимаю их. Они говорят, что я не фомор… Но раз я понимаю их, значит ли это, что я уже и не человек? Я не ребенок и не взрослый… я никто».
Вожди чужих гнезд поднялись.
– Трусы, - горько сказал Элата, - отступники. Вам просто понравилось воевать без бардов. Потому что. это безопасно. Вам понравилось прятаться во тьме и пакостить по мелочам. Вам понравилось быть трусами.
– Следи за своими словами, Элата, - его собеседник потемнел лицом и даже сделал движение, будто хотел ударить Элату по лицу, но удержал руку.
– Мы будем драться между собой, - сказал Элата, - но сначала мы будем драться с людьми.
– Бард он или нет, - сказал чужой кэлпи, - но вот что я скажу тебе, Элата. Верни наших мертвых. Верни наших мертвых, и мы пойдем за тобой.
Чужие кэлпи попрыгали в свои пришвартованные к сваям лодки, погрузили в них новых мертвецов и оттолкнулись шестами. Остальные стояли, озадаченно глядя, как камыши смыкаются за ними.
– Это не твоя вина, бард, - великодушно сказал Элата. - Ты пел правильно. Это вина людей.
«Но я человек», - подумал Фома.
Он прижал арфу к груди и ничего не сказал.
– У людей что, совсем нет чести? - сумрачно спросил Ингкел. - Мы же сопровождали мертвых.
Фома перевел дух. Как и в прошлый раз, мир после песни сделался болезненно-четким, а каждый громкий звук заставлял вздрагивать и причинял болы Теперь что, всегда так будет?
– О какой чести вы все время твердите? - спросил он. - Вы же напали на автобус с детьми.
– Мы положили четверых, - напомнил Элата. - За одного вашего.
– Но автобус был с детьми, - повторил Фома.
– Но мы не причинили вреда Вашей молоди. Мы убили только того, кто вел железку. И у нас тогда не было барда.
Он помолчал и вновь сказал, словно это было самым лучшим доводом:
– У нас тогда не было барда. А на эту мерзость, которой вы ковыряете Дельту, на ту, что достает со дна горючую грязь, мы напали честно. Мы закричали, мы зажгли огни. Мы щадили людей. А у самих был полный плот мертвецов. - Он схватился руками за голову и повторил: - Целый плот мертвецов! И теперь они повесят их за ноги! Надругаются над нашими мертвыми! Они просто животные, не знающие чести.
– Будем играть в войну! Войну с кэлпи! Нет, Фома, ты не будешь командиром отряда. Ты будешь кэлпи! Вонючим кэлпи! И мы тебя убьем. Ты будешь прятаться, а мы тебя найдем и убьем.
– Я не хочу, - Фома надулся и покраснел. - Я хочу с вами. Я не буду кэлпи.
– Ну подумай сам, - сказал Юхан, самый рассудительный и самый сильный. - Если никто не хочет быть кэлпи, с кем мы будем воевать?
– Почему всегда я? - упирался Фома. - Пусть на этот раз кто-нибудь другой будет кэлпи.
– Потому что никто не хочет играть с тобой за людей, Фома, - терпеливо пояснил Юхан. - Один раз тебя взяли, и ты вместо того, чтобы бесшумно красться со всем отрядом, наступил на ветку, и Александр, который в тот раз согласился быть кэлпи, услышал тебя, и вовремя отступил, и обманул часовых, и успел приложить к столбу ладонь, и кэлпи победили… Кто же хочет, чтобы кэлпи побеждали?
– Я нечаянно, - сказал Фома, - я не хотел…
– Ты всегда так. Всегда с тобой что-то происходит. Помнишь, как ты ловил в луже щитней? И что из этого получилось?
Фома молчал, глядя в землю.
– Он дурачок, дурачок, - Роджер высунулся из-за Юхановой спины и скорчил рожу. - С ним никто не хочет играть! Он кэлпи, вонючий кэлпи! Мой дедушка был в плену у кэлпи, он говорил, они все такие… точь-в-точь как наш Фома.
– Твой дедушка был в плену у кэлпи? - не оборачиваясь, спросил Юхан. - И чем они там с ним занимались, пока он был в плену?
Остальные ученики, с интересом наблюдавшие за этой перепалкой, рассмеялись, потому что Роджера не любили еще больше, чем Фому. Он был просто мелкий пакостник с грязным языком.
– Ах ты!
Роджер наскочил на Юхана, без толку молотя кулаками. Драться ему не хотелось, но еще меньше хотелось окончательно потерять лицо. Юхан лениво ухватил Роджера за руку, завел локоть за спину. Роджер всхлипнул.
– Ты, Роджер, сам злобная вонючка, - припечатал Юхан. - Сегодня ты будешь кэлпи. - И добавил: - Я просто хочу, чтобы все было по справедливости. Ты что, Фома?
– Я передумал, - сказал Фома. - Я не хочу играть.
– Отобьем их, - Элата взмахнул копьем, - или поляжем в бою. И это будет славная битва.
– Мы поляжем в бою, Элата, - сказал Балор. - Они уже успели развесить наших мертвых на веревках. Развесили и поставили гнезда со стреляющими машинками. - Как они называются, Фома?
– Пулеметами, - сказал Фома.
– С пулеметами. И что ты будешь делать?
– Умру с честью, - безнадежно сказал Элата.
– И кто тебя будет хоронить? Я не пойду за тобой, Элата.
– Ты тоже научился быть трусом? Ингкел?
– Я хочу сначала послушать, что скажет бард, - отозвался Ингкел.
– Люди ждут вас, - сказал Фома.
Одно смертоубийственное предприятие за другим. Они словно мотыльки, летящие на огонь.
– Не хотите идти, не надо. Трусы. - Элата презрительно подул на сложенные щепотью пальцы. - Пойду один. Никто не скажет, что Элата не пошел за своими мертвыми. Даже ты, бард, не скажешь! Кто хочет идти за мной?
Кэлпи молчали, переминаясь с ноги на ногу. Потом повернулись к Фоме и посмотрели на него. Все повернулись к Фоме. Все, как один.
«Чего они от меня хотят?»
– Я не буду петь об этом, Элата, - сказал он. - Это не честь, а глупость. Это самоубийство.
Он задумался.
«Гнездо Элаты научилось воевать по-новому, - думал он, - и что бы они ни говорили, как бы ни носились со своей честью, со своим бардом, со своими мертвыми, они уже никогда не переучатся… В этом-то все и дело. Люди думают, что кэлпи никогда не изменятся, а кэлпи слишком верят в людскую хитрость и изворотливость… Но люди - это просто такие кэлпи. А кэлпи - просто такие люди. И если люди ожидают, что кэлпи бросятся сломя голову за своими мертвыми, то надо сотворить такое, чего люди не ожидают. Не бить дурацкими палками по дурацким пузырям, не вопить, не размахивать фонарями… И не красться, как трусы… что-то среднее».
– Водяной конь, - сказал он.
– Что? - переспросил Элата.
– Водяной конь слушается вас? Вода слушается вас? В этом ваша магия?
– В этом наша магия, - согласился Элата. - О чем ты собрался петь, Фома?
– Я спою вам песню о мертвых, - ответил Фома. - О горящих погребальных пеленах, о воде и дыме…
И он запел… -…Но мы еще никогда не провожали так наших мертвых, - сказал Ингкел ошеломленно,
