Матросик, сложив руки рупором, кричит вслед:
- Попутного ветра!
Кама.
Заходящее солнце рябит на зеленоватой воде. Проплывают мимо заводские строения, подъездные пути железнодорожной ветки, нарядная, словно игрушечная вышка спортивной речной станции.
Нестратов в пальто и без шляпы сидит на своем апельсиновом чемодане и молча смотрит вдаль. Чижов возится с рыболовным снаряжением, а Лапин, настроенный благодушно, насвистывает, то и дело насмешливо поглядывая на Нестратова.
- Ваше мнение, профессор? - Лапин заговорщически наклоняется к уху Чижова. - Как наш больной?
Чижов пожимает плечами:
- Процесс развивается нормально. - Подумав, он добавляет: - Но должен сказать откровенно, что идея с плотом - не самое лучшее, что могло тебе прийти в голову. Недурной отдых!
- А твоя дурацкая шутка с деньгами?! - тихо и сердито отвечает Лапин и встает. - Не будем считаться, Чижик! У нас же, милый мой, не увеселительная прогулка, а серьезное научно-психологическое мероприятие. Так сказать, испытание огнем и железом!
Он подходит к Нестратову, спрашивает:
- Грустим?
- Красиво! - неожиданно и совершенно не в тон заданному вопросу отвечает Нестратов, и Лапин, даже поперхнувшись, восторженно кричит:
- Красиво?! Ах ты, пропади ты пропадом! Профессор, вы слышите, что говорит академик? Он говорит, что ему здесь нравится...
Нестратов тычет носком ботинка в настил плота:
- Мне не здесь нравится. Мне - вон где нравится! - И он обводит широким жестом руки гладь Камы, высокое небо с быстрыми и легкими вечерними облаками, зеленые берега.
Наступает молчание.
За деревьями на берегу открываются палатки пионерского лагеря. Стайка голоногих ребят с визгом и хохотом мчится к воде. Звучит отчетливый и звонкий сигнал пионерского горна.
Лапин произносит нараспев:
- Спать, спать по палаткам!..
- Тьфу ты, какая вдруг старина примерещилась, - медленно, со странной улыбкой говорит Чижов, - лефортовская окраина, речка Яуза...
- Наш дырявый фрегат, - подхватывает Лапин.
- А это помните? - спрашивает Нестратов. Расстегнув ремни чемодана, он открывает ключом замысловатый замок, поднимает крышку и достает с самого дна затрепанную ученическую тетрадь, на обложке которой корявыми буквами написано: 'песильник'.
- Песенник! - благоговейным шепотом произносит Лапин. - Честное слово, это же наш, тот самый, лефортовский песенник! А я ведь думал, что ты все позабыл, капитан.
- Как видишь, не все, - усмехается Нестратов.
Чижов после паузы торжественно предлагает:
- Что ж, братцы, споем, раз такое дело?
Лапин листает тетрадь.
- Которую?
- Открывай пятнадцатую страницу.
- Там же дырка прожженная, - задумчиво улыбается Лапин.
Чижов берет гитару, настраивает ее и, закинув голову к небу, начинает:
В тот год еще будила нас
Походная тревога,
Царицын, Фастов и Донбасс,
Военная дорога...
Чистым баритоном вступает Лапин:
И шли полки в последний бой,
Вперед - сквозь непогоду,
За отчий дом, за край родной,
За счастье и свободу.
И низким, как рокочущий гром, басом подхватывает песню, Нестратов:
Ну что ж, друзья! Споем, друзья!
Споем про дальние края,
Про битвы и тревогу,
Про то, как он, и ты, и я,
Про то, как вышли мы, друзья,
В нелегкую дорогу!
Смеркается.
Вдалеке, за речным перекатом, появляется ярко освещенный, ослепительно белый на фоне потемневшего неба пароход 'Ермак'. Он быстро нагоняет плывущий по течению плот.
Несется над водой песня:
Припомним славные года
Работы и ученья,
Мы возводили города,
Меняли рек теченье.
Турксиб, Донбасс и Днепрострой,
Овеянные славой!
Как много дел для нас с тобой
Для паренька с заставы.
Громовой бас Нестратова перекрывает голоса Лапина и Чижова:
Ну что ж, друзья! Споем, друзья!
Споем про синие моря
И вдохновенья ветер...
Пароход подходит близко. Уже становятся отчетливо видны освещенные бортовыми огнями фигуры людей, стоящих на верхней палубе и внимательно слушающих песню.
Про то, как он, и ты, и я,
Про то, как жили мы, друзья,
На этом белом свете!
Люди на палубе аплодируют.
Последние лучи заходящего солнца ярким пламенем освещают корму, на которой стоят Наталья Сергеевна Калинина и Катя. Нестратов толкает Чижова:
- Ты взгляни. Чижик, какие красавицы, а?!
- И верно! - искренне восхищается Чижов. - Взгляни, Александр Федорович!
Лапин медленно поднимает голову и вдруг, вздрогнув, стремительно вскакивает.
Все дальше и дальше уходит по реке пароход.
- Что ты? - смотрит на Лапина Нестратов. - Что с тобой?
Лапин отвечает не сразу:
- Да нет. Почудилось.
И, потянувшись за гитарой, он трогает пальцами струны, усмехается и с внезапной силой начинает петь:
На заре туманной юности
Всей душой любил я милую,
Был у ней в глазах небесный свет,
На лице горел любви огонь...
