сцене.
В коридоре из разных мест искрило, но открытого огня нигде не было.
До своей мастерской в полуподвале Сизов добежал по уже безлюдным проходам и по боковой лестнице.
Окно, размером с экран телевизора, было под самым потолком. Где-то за ним ждет своего выхода на сцену Олег Крылов.
Сизов запалил дымовую шашку, открыл окошко и осторожно, пропуская вперед бурые клубы, выложил на тротуар шипящий имитатор пожара, под завесой которого в мастерскую вполз Крылов.
Через три минуты они оба натянули на себя корявые костюмы пожарных. Эту старую амуницию из послевоенных фильмов Сизов позаимствовал из костюмерной своей бывшей студии.
Они действовали быстро, но без спешки. До приезда красных машин с сиренами у них было не меньше десяти минут. Вполне достаточно, чтоб подняться в кабинет Дона, взорвать его сейф с японским замком на пять миллионов комбинаций и спрятать под брезент широких курток содержимое неприступного заморского железного ящика.
Когда в поисках огня по коридорам забегали настоящие пожарные, к ним присоединились двое брандмейстеров, также суетливо искавших очаг возгорания. Их видели почти все. Многие даже разговаривали с ними. Но никто не мог вспомнить, с какой группой они вышли и в какую машину сели. Решили, что это были бойцы из какой-нибудь подмосковной пожарной части. У них еще осталась старая форма… Но каким ветром их занесло в центр Москвы?
… Антракт между вторым и третьим действием был коротким – время пути до особняка, под крышей которого квартировал институт Сергея Мартова… Финал спектакля был ярким, но предсказуемым. Третье действие повторяло предыдущее. Опять дым по всем коридорам, визги секретарш, передовой отряд пожарных из двух человек, взорванный сейф и исчезновение в суматохе…
Прибытие каждого нового жильца все больше превращало соседскую дачу в теремок. Савенков хорошо помнил окончание сказки, когда с последним постояльцем количество перешло в новое качество и домик развалился. Во всем нужна мера. Теория говорит, что нельзя класть все яйца в одну корзину. А на практике: все, кого мог искать и наверняка искал Дон, поселились в одном доме. Мало того – все обитали за забором от сгоревшей дачи Савенкова… Есть, правда, еще одна теория: если хочешь что- нибудь спрятать, положи это на самое видное место.
Сизова пришлось поселить на кухне. Теперь свободной оставалась только баня – место не самое удобное и двусмысленное. Когда Савенков заявил, что следует обязательно перевезти в дом Марину Славину, за которой наверняка охотится Дон, то Татьяна приняла это сообщение очень близко к сердцу: «Не нужна она здесь! Она по заграницам моталась пока мы Глеба спасали. А теперь деньги кончились и ей сразу муж понадобился. Не отдам! Пусть идет в баню…»
Пока внизу шел банкет по случаю двух удачных операций в логове врага, Савенков извлекал из пропахших дымом брезентовых сумок документы, просматривал и раскладывал по кучкам. На первый взгляд улов был очень богатый. Масса улик и доказательств, что Славин невиновен, а сажать надо Дона и Мартова со всей его компанией. Но все это на первый взгляд. На второй же становилось ясно, что улики не совсем прямые, а доказательства косвенные, что почти все документы в копиях, без подписей и печатей. И все это добыто незаконным и даже противозаконным методом. Практически была произведена не процессуальная выемка документов, а грабеж под дымовой завесой… Получив все это суд, конечно, разберется, но до суда надо еще дожить, что не так просто…
Веселье было в самом разгаре, когда на пороге кухни появился Савенков.
Все замолчали и уткнулись в свои тарелки. Это очень напоминало сценку из школьной жизни: детишки без учителя расшалились, но вдруг в класс вошел директор…
Олег освободил место у стола, но Савенков решил, что стоя его речь будет более решительной и грозной:
– С этой минуты веселье и всяческую другую суету прекращаем! Всем в доме сидеть тихо, на участок выходить только по крайней нужде, за забор не выглядывать. Это мой строжайший приказ! Если кому своя жизнь не дорога, то пусть подумает о других… Наши пожарники документы добыли мощные, но это еще не победа. Фактов в бумагах много, а с уликами плохо. Пока в прокуратуре будут читать, сопоставлять, дела заводить – Дон успеет нам головы пооткручивать, а Мартов ему поможет. Потом адвокаты на корню все развалят и взятками заполируют… Мы пойдем другим путем! Ночью будем копировать документы, а завтра поутру я с кем-нибудь из вас поеду в дальние края… Олег, у тебя действующий загранпаспорт есть?
– Есть. Даже с открытой Шенгенской визой.
– На Альпы хочешь посмотреть?
– Хочу, если для дела надо.
– Очень надо! Завтра едем с тобой на родину Моцарта.
– В Зальцбург.
– И в Зальцбург, и в Веночку. Надо для общей страховки в ячейку австрийского банка закладку сделать и местному адвокату оставить завещание.
– С распоряжением: «Вскрыть после нашей смерти?»
– Угадал, Олег!
Они лежали рядом и старательно делали вид, что спят. Каждый думал и своем, но их мысли все время сходились в одной точке: «Завтра Роман приведет Марину Славину. Или Глебу надо тихо вернуться к законной жене, или будет большой скандал. И то, и другое плохо…»
Глеб Славин был женат уже двадцать лет. Нельзя сказать, что он не любил Марину. Но и нельзя сказать, что любил. Он просто нормально с ней жил. Без скандалов и всплесков страсти…
Странно, но именно здесь, в чужом доме, скрываясь и от бандитов, и от правосудия, именно здесь он ощущал себя свободным и счастливым. И все это давала ему непутевая и взбалмошная Татьяна Пронина.
Удивительная женщина! Она влекла его, хотя по трезвому размышлению была ничем не лучше его жены. Даже уступала по всем параметрам. На кухне она была не в своей тарелке: дальше бутербродов и китайских макарон ее фантазия не шла… Если жить с ней, то об уюте можно забыть. Трудно даже представить, что Татьяна будет подбирать обивку мебели в тон обоев и штор, и что вещи будет класть в шкаф, а не на стулья… Но самое главное, она была непредсказуема она не могла планировать свои действия не только на неделю или на день, но даже на ближайший час.
И все-таки Татьяна влекла к себе Славина. Прав был старик Фрейд: миром правят не вожди, не законы классовой борьбы, а наши подсознательные влечения.
Жена Славина любила порядок и была пунктуальна во всем, даже в сексе. Законы семейной жизни говорили, что ей следует выполнять супружеский долг и она подчинялась, постепенно вписав это дело в расписание своих хозяйственных забот. Воскресенье, понятно, – день отдыха. Суббота – уборка квартиры. Четверг – стирка. Вторник – рыночный и магазинный день. Свободными оставались понедельник, среда и пятница. В эти три дня в неделю она безропотно принимала совершенно непонятную ей страсть мужа и стойко терпела это, как неизбежную часть семейной жизни.
Вскоре страсть Славина поутихла и из расписания сама собой вылетела среда. А через пять лет и пятница… Марина быстро заменила освободившееся время другими более полезными делами, а Глеб в эти часы заменял ее другими женщинами. Теперь уже для него вечер понедельника стал не самым приятным супружеским долгом, который он старался выполнять добросовестно. Хочешь, не хочешь, а надо!
Раньше Славин никогда не занимался самоанализом в этой тонкой сфере. Где тонко, там и порваться может. Пусть уж лучше идет, как сложилось! Постоянная, верная, уютная жена, и часто сменяемые любовницы, лица которых вскоре забываются и к которым не успеваешь прикипеть душой за короткие часы встреч.
Никогда раньше Славин не ночевал ни с кем, кроме жены. В кровати лежал со многими, но ни с кем не спал. В этом смысле Татьяна у него была первая. И не одну ночь он с ней провел, а уже больше месяца… Завтра приедет жена. Надо возвращаться к ней, но не хочется. А чего хочется? Чем эта Пронина его так к себе привязала?
К середине ночи Славин понял простую вещь: во взаимоотношениях с женщинами он очень редкий мужчина. Ему важно не самому получить удовольствие, а подарить радость. Марина молча отдавалась и он
